Шольп, Евгений Густавович

Евгений Густавович Шольп
Євгеній Густавович Шольп
Депутат Первой Думы, 1906 г.
Дата рождения:	1863(1863)
Дата смерти:	1916(1916)
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Вероисповедание:	православие
Партия:	конституционно-демократическая партия
Род деятельности:	член Государственной думы I созыва от Киевской губернии

Евгений Густавович Шольп (1863—1916) — член Государственной думы I созыва от Киевской губернии

Биография

Украинец, православный. Окончил Орловскую военную гимназию (1881), Михайловское артиллерийское училище (1884) и Военно-юридическую академию. С 1894 по 1899 год служил артиллерийским офицером.

Переехал в Сибирь, где стал мировым судьей в Красноярске, позднее член Красноярского окружного суда. В этом качестве он ежедневно рассматривал до 20 дел, а ежемесячно до 250 дел.

В 1899—1900 оказывал помощь в организации приюта для бедных на курортном озере Шира (Енисейская губерния). Возглавил красноярское Общество трезвости, входил в руководство (совет) Общества грамотности, сотрудничал с комиссией по нуждам сельскохозяйственной промышленности; занимался изучением переселенческого дела. Печатался в журналах «Восточное обозрение» (Иркутск) и «Сибирь» (Санкт-Петербург). Избран гласным Красноярской городской думы. В 1902 году, находясь в этом качестве, в рамках работы уездных и губернских комитетов Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности подготовил законопроект о развитии земства в Сибири. Шольп выступая за трехкуриальное земство и предлагал учредить волостные земские структуры, заменив ими существовав­шие в то время волостные правления.

С 1903 член Уманского окружного суда. Организовал в Умани Общество грамотности, председатель городской библиотеки и отделения Красного Креста. Председатель Уманского комитета Конституционно-демократической партии, позднее — член её Киевского губернского комитета.

21 апреля 1906 избран в Государственную думу I созыва от общего состава выборщиков Киевского губернского избирательного собрания. Вошёл в Конституционно-демократическую фракцию и Украинскую громаду. Член комиссии об исследовании незаконных действий должностных лиц, комиссии о гражданском равенстве и бюджетной комиссии. Подписал законопроект «О гражданском равенстве». Докладчик Комиссии по незаконным действиям администрации. Выступал в прениях по аграрному вопросу, по Наказу, о продовольственной помощи населению. В одной из своих речей обратил внимание на то, что «в Западном крае усиленно преследовались всякие попытки со стороны крестьян войти в сношение с депутатами». Вошёл в так называемую «запросную» комиссию. 13 (26) июня сделал доклад при обсуждении «казачьего вопроса», довёл до сведения членов Государственной Думы заключение комиссии, рассмотревшей заявление № 103 о запросе по поводу незаконной мобилизации полков 2-й и 3-й очереди и использования их для внутренней полицейской службы. Всего было мобилизовано 40 казачьих полков и 50 отдельных казачьих сотен, то есть ещё, если свести их в полки, 8 полков, как минимум. Из мобилизованных 24-х донских полков только 4 воевало с японцами, остальные 20 со своими.

10 июля 1906 года в г. Выборге подписал «Выборгское воззвание» и осуждён по ст. 129, ч. 1, п. п. 51 и 3 Уголовного Уложения, приговорён к 3 месяцам тюрьмы и лишён права быть избранным. На процессе 12-18 декабря 1907 года не присутствовал, так как был болен.

В 1908 году присяжный поверенный Одесской Судебной палаты, при этом проживал в Киеве.

В 1915 году на июньской конференции кадетской партии Шольп предупреждал, что «русскому освободительному движению грозит такое явление, какого ещё не бывало: до сих пор широкие народные массы ещё не были настроены юдофобски». Однако теперь источником юдофобства стала пятимиллионная русская армия, и Шольп опасался, что «не будет деревни, куда бы не была занесена эта зараза».

Скончался в 1916 году.

Семья

Дочь — Александра Евгеньевна Шольп (1905—1989), музыковед

Возможные родственники:

Брат — Аркадий Густавович Шольп, начальник службы движения Привислянской железной дороги в г. Варшава

Брат — Александр Густавович Шольп (1857—1938), генерал-майор, участник Белого движения.

Сестра — Ольга Густавовна Шольп, начальница гимназии Шольп в Одессе.

Сочинения

• Шольп Е. Г. Нужды сельско-хозяйственной промышленности Енисейской губернии в сравнении с губерниями земскими. — Красноярск : Типо-лит. М. Я. Кохановской, 1903. Ч. 1: Нужды общие, Ч. 2: Нужды особенные. — 1903. — [155] c.
• Шольп Евг. Московские впечатления // Венок на могилу Сергея Андреевича Муромцева / Под ред.: В. П. Обнинский. — М.: Типо-лит. т-ва И. Н. Кушнерев и Ко, 1910. c. 69-72
• Шольп Е. Г. Обрывки воспоминаний о В. М. Гаршине // Современники о В. М. Гаршине : воспоминания. — Саратов : Изд-во ун-та, 1977. — 251 с.

Литература

• [www.tez-rus.net/ViewGood42454.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917. Б. Ю. Иванов, А. А. Комзолова, И. С. Ряховская. Москва. РОССПЭН. 2008. С. 705.]
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003750528#?page=173 Боиович М. М. Члены Государственной думы (Портреты и биографии). Первый созыв. М.: Тип. Товарищества И. Д. Сытина. 1906 С. 137.]
• [elibrary.karelia.ru/book.shtml?levelID=012002&id=6771&cType=1 Первая Государственная Дума. Алфавитный список и подробные биографии и характеристики членов Государственной Думы.] — М.: Тип. Товарищества И. Д. Сытина, 1906. — 175 с.
• Государственная Дума первого призыва. Портреты, краткие биографии и характеристики депутатов. — Москва: «Возрождение», 1906. C. 34.
• Российский государственный исторический архив] Фонд 1278. Опись 1 (1-й созыв). Дело 122. Лист 14; Фонд 1327. Опись 1. 1905 год. Дело 141. Лист 77-77 оборот.

Отрывок, характеризующий Шольп, Евгений Густавович

Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.