Якобсон, Александр Анатольевич

Александр Якобсон
אלכסנדר יעקובסון
Научная сфера:	историк, публицист
Место работы:	Еврейский университет в Иерусалиме
Учёная степень:	профессор
Альма-матер:	Еврейский университет в Иерусалиме

Александр Якобсон (ивр. ‏אלכסנדר יעקובסון‏‎; род. 5 октября 1959) — израильский историк, профессор Еврейского университета в Иерусалиме, публицист и политический деятель. Основные темы научных исследований — демократия и национальная политика. Регулярно публикует в газете Га-Арец статьи на темы актуальной политики. В вопросе арабо-израильского конфликта поддерживает точку зрения «Два государства для двух народов».

Биография

Родился 5 октября 1959 года в Москве. Отец — Анатолий Александрович Якобсон, российский поэт, переводчик, историк, правозащитник. Мать — Майя Александровна Улановская, участник диссидентского движения в СССР, переводчик. Давид Самойлов, друживший с Анатолием Александровичем и знавший Александра с детства, написал дневнике об одной из встреч с ним:

«У нас в Опалихе Толя Якобсон со своим гениальным младенцем. Я научил его игре — фамилии предметов (стол — Ножкин, Крышкин и т. д.). Он мгновенно это трансформировал. Забор — Некрасов, кулак — Ломоносов, земля — Чернышевский, болото — Вяземский, рука — Державин, шахматы — Ахматова, почтальон — Ходасевич».

В возрасте 13 лет Александр Якобсон с родителями репатриировался в Израиль. Учился в Иерусалимском университете, где получил 1-ю, 2-ю и 3-ю степени. Первую степень по истории и политологии получил в 1985 году. Вторую степень получил в 1989 году. Работа для получения степени Магистра (2-й степени) — о связи между Римскими императорами и их предшественниками — была написана под руководством профессоров Ханны М. Коттон и Йоси Гейгера. В течение 1990—1994 годов учился в докторантуре. Тема Ph.D. диссертации: «Выборы, системы выборов и функция выборных собраний в поздней Римской республике»; научные руководители — Ханна М. Коттон и Израиль Шацман.

В 1995 году получил степень доктора. Получил премию имени Алекса Бергера «За выдающуюся докторскую диссертацию в области социальных наук».

В 1994—1995 годах работал (пост-докторат</span>^ru_en) в Кельнском университете. Это работа финансировалась из фонда Ротшильда</span>^ru_en. В 1995 году начал читать лекции в Хайфском университете, где проработал до 1997 года. В 1998 году начал читать лекции по древней истории в Иерусалимском университете. В 2000 году стал старшим лектором по древней истории в Иерусалимском университете.

Политическая деятельность

В 1982 году, будучи студентом, Якобсон вступил в партию Шинуй (под руководством Амнона Рубинштейна). После этого, в составе группы под руководством Рубинштейна, он вступил в партию «Мерец». Был активистом «Мереца» в то время, когда были подписаны Соглашения в Осло, а также членом руководства «Мерец» до 2000 года. В те годы его статьи в русско-язычной газете Вести выходили с подписью «Член руководства Мерец». Основной темой его статей была защита мирных договоров. После того, как в сентябре — октябре 2000 года разразилась Интифада Аль-Аксы, Якобсон вышел из «Мереца», так как считал, что израильский лагерь мира вообще и партия «Мерец» в частности обязаны недвусмысленно заявить, что Арафат виновен в войне. Был парламентским помощником Амнона Рубинштейна и его политическим консультантом в то время, когда Рубинштейн был министром: связи в 1986—1987 годах, энергии и инфраструктуры в 1992—1993 годах, образования и культуры в 1993—1994 годах.

Якобсон регулярно пишет статьи в газетах на политические темы, в основном о праве наций на создание государства. Начиная с процесса Осло и до 2000 года часто писал в газете «Вести», где его голос был одним из очень немногих в защиту договоров Осло и вопреки мнению большинства русско-язычной общины и сотрудников газеты (которые придерживались правых взглядов). В 2003—2004 годах писал публицистические статьи в газете «Маарив». Начиная с 2004 года пишет публицистические статьи в газете «Га-Арец» и дает интервью на телевидении на русском и иврите. В статьях и интервью он, в частности, объясняет свою политическую позицию. Так например, в статье «Нет политического дома» в «Га-Арец» он пишет:

«Условия мира, которые я поддерживаю — два государства для двух народов, „Зелёная черта“ с обменом территориями, раздел Иерусалима по линиям, разделяющим арабское и еврейское население».

Оригинальный текст (иврит)  

תנאי השלום שאני תומך בהם - שתי מדינות לשני עמים, הקו הירוק בחילופי שטחים, חלוקת ירושלים לפי קווים לאומיים

Исследования

Основными темами исследований Александра Якобсона являются: демократия, национальная политика, общественное мнение и выборы в древнем Риме, в основном в поздней Римской республике. В последние годы он, в основном, занимается правлением в Римской Империи: императоры Октавиан Август, Тиберий, отношение общества к правлению императоров, статус императорской семьи. Кроме того, он исследовал сионизм и современную национальную политику.

Древние времена

В своей первой книге «Выборы и управление системой выборов в Риме — исследование политической системы в поздней республике» Александр Якобсон рассматривает вопрос: как влияли выборы на народ, элиту и на характер власти. Эта книга — результат работы для доктората, а также нескольких лет дополнительных исследований. Начиная с 80-х годов среди исследователей существуют разногласия по поводу характера власти в Римской республике и роли народа при этой власти. До этого времени бытовало мнение, что сенат и аристократия правили, а у народа не было реальной силы; хотя народные собрания и проводились, их роль была незначительной. В 80-е годы известный историк Фергус Миллар</span>^ru_en выступил против этой точки зрения, утверждая, что у народа было больше силы, чем принято считать. Мнение Фергуса Миллара по этому вопросу описано в его книге «Толпа в Риме в период Поздней республики». Якобсон в определённой степени присоединяется к направлению, установленному Милларом, в критике принятой точки зрения. Якобсон проверил, как избирались магистраты и занимались важные должности, и в результате пришел к выводу, что у народа было больше силы, чем принято считать. Этот вывод основан, кроме прочего, на изучении способов, с помощью которых претенденты попадали в сенат, в числе которых был подкуп. Якобсон полагает, что если претенденты «ухаживали» за народом, значит у народа было больше силы, чем принято считать. В докторате он утверждал, что у народа было существенное влияние, а в книге писал об этом подробнее и пытался показать, что электоральная сила плебса давала ему также силу политическую.

Большинство последующих исследований Якобсона также вращаются вокруг темы демократии. Одна из статей — «Что понимает плотник в политике? Демократия и её оправдание в басне Протагора» рассматривает вопрос о том, как оправдывали демократическое правление в Афинах.

Статья «Мы и они: Империя, память и самоопределение в речи Клавдия о вхождении галлов в римский сенат», вошедшая в книгу «О памяти. Междисциплинарный подход» под редакцией Дорона Мендельса</span>^ru_en рассматривает демократию и национальный вопрос. Якобсон спрашивает: кто такой римлянин? Рим предоставлял гражданство представителям других национальностей, проживающим на территории империи (а в конце — всем свободным гражданам). Якобсон исследовал вопрос, в чём смысл этого явления с точки зрения личности и культуры «присоединившихся» и с точки зрения самоопределения римлян. Он изучает это на примере вхождения галлов (которые уже получили римское гражданство раньше) в сенат. Император Клавдий был против; в своей речи в сенате он объяснял причины этого.

Сионизм и национальный вопрос

В книге «Израиль и другие народы: государство еврейской нации и права человека» Якобсон рассматривает вопрос соответствия между Израилем в качестве еврейского государства и Израилем в качества демократического государства. Эта книга написана в соавторстве с профессором Амноном Рубинштейном и переведена на английский и французский языки. Авторы пытаются ответить на вопрос, есть ли противоречие между «еврейским» и «демократическим» и приходят к выводу, что сейчас это противоречие уже не существенно. Легитимация еврейского государства основывается, по их мнению, на универсальном принципе (который должен относиться к двум народам на этой территории) права народов на национальное самоопределение. Поэтому международное сообщество постановило в плане раздела 1947 года, что для того, чтобы предоставить независимость двум народам, живущим на этой территории, надо организовать здесь два национальных государства: «еврейское государство» и «арабское государство» (по тексту постановления о разделе).

Якобсон и Рубинштейн сравнивают характерные черты Израиля как еврейского государства с нормами, принятыми в современном демократическом мире. В частности, они сравнивают израильский Закон о возвращении с законами о репатриации — возвращения на национальную родину — существующими в нескольких демократических странах. Особый упор они делают на случаи Греции и Армении — двух классических народов диаспоры. Менее известные примеры — это Польша и Венгрия, Ирландия и даже Финляндия (по отношению к этнически финскому населению в бывшем Советском Союзе). Когда у государства есть диаспора — население, живущее в других странах, с которым государство считает себя связанным с культурной и исторической точек зрения — оно часто осуществляет официальную связь с этой диаспорой и даже предоставляет её представителям помощь и особые права. Авторы приходят к выводу, что основные характерные черты Израиля как национального еврейского государства соответствуют современным критериям либеральной демократии и защиты прав меньшинств. Вместе с тем, они критикуют некоторые другие существующие в Израиле точки зрения, как по вопросу статуса арабского меньшинства (которое они предлагают официально считать национальным меньшинством), так и по вопросу о религии в государстве.

Публикации

Монографии

• Александр Якобсон. [www.google.com/books?hl=iw&lr=&id=Zpjd12_kFGYC&oi=fnd&pg=PA7&dq=#v=onepage&q&f=false Elections and Electioneering in Rome: A study in the Political System of the Late Republic (Выборы и управление системой выборов в Риме — исследование политической системы в поздней республике)] Historia Einzelschriften (англ.). Stuttgart: Steiner Verlag (1999). — ISBN 978-3-515-07481-0. Проверено 26 сентября 2014.

• אלכסנדר יעקובסון ואמנון רובינשטיין, ישראל ומשפחת העמים: מדינת לאום יהודית וזכויות האדם, שוקן, תל אביב ISBN 965-19-0588-3 2003.

• French version: Israël et les nations. L’État-nation juif et les droits de l-homme, Presses Universitaires de France, Paris 2006, ISBN 978-2-13-055306-9.
• English version: Александр Якобсон, Амнон Рубинштейн. [books.google.co.il/books?id=L36n8Rde1LcC&printsec=frontcover&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Israel and the Family of Nations: The Jewish Nation-State and Human Rights (Израиль и другие народы: государство еврейской нации и права человека)] (англ.). London, New York: Routledge (2008). — ISBN 978-0-415-46441-3. Проверено 26 сентября 2014.

Статьи в журналах

• אלכסנדר יעקובסון החדווה שבהטפת מוסר על הספר של ג'קלין רוז „השאלה של ציון“, קתרסיס #9, אביב 2008 (Александр Якобсон, „[www.katharsis.co.il/article.asp?ArticleID=49 Радости чтения морали]“ о книге Жаклин Роз „Вопрос Сиона“, журнал „Катарсис“ № 9, весна 2008) (иврит)
• ד»ר אלכסנדר יעקובסו, מיעוטים לאומיים בארץ ובעולם, הרצאה, כנס הרצליה 2003 (Александр Якобсон, «[www.herzliyaconference.org/?ArticleID=1076&CategoryID=170 Национальные меньшинства в Израиле и в мире]», Лекция на Герцлийской конференции</span>^ru_en, 2003 год) (иврит)

Статьи в газете Га-Арец

• אלכסנדר יעקובסון שמאל זה «הרעים לטייס»? הארץ, 24.08.2014 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/opinions/.premium-1.2413604 Левые — это „обвиняющие лётчиков“?]», «Га-Арец», (24.08.2014)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון בואו נירגע עם ה"פשיזם" הארץ, 08.01.2013 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/opinions/1.1902977 Давайте успокоимся по поводу „фашизма“]», «Га-Арец», (08.01.2013)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון זכות השיבה לאן הארץ, 03.12.2012 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/opinions/1.1878542 Право на возвращение куда]», «Га-Арец», (03.12.2012)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון חרדים אנטישמיים בירושלים הארץ, 03.11.2011 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/opinions/1.1556019 Ультраортодоксы-антисемиты в Иерусалиме]», «Га-Арец», (03.11.2011)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון מה יקרה אם נובס הארץ, 02.03.2010 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=1153203 Что произойдёт в случае нашего поражения]», «Га-Арец», (2.3.2010)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון בלי פינוי ובלי פיצוי הארץ, 01.01.2010 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=1139275 Без эвакуации и без компенсации]», «Га-Арец», (1.1.2010)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון המציאות חזקה מהרבנים הארץ, 08.07.2009 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=1098568 Действительность сильнее раввинов]», «Га-Арец», (8.7.2009)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון בכל זאת, שתי מדינות הארץ, 25.03.2009 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=1073676 И всё-таки два государства]», «Га-Арец», (25.3.2009)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון של מי האלימות הזאת הארץ, 29.10.2008 (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=1032440 Чья эта агрессия]», «Га-Арец», (29.10.2008)) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון חורגים מזכויות המיעוט הארץ, 16.01.2007, (Александр Якобсон, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=814285 Нарушаем права меньшинства]», «Га-Арец», (16.1.2007)) (иврит)

Ссылки

• 30.10.2009 «טל פלקון על העיוורון (ראיון ד»ר אלכס יעקובסון על הכשל המוסרי והלוגי הטמון בבסיס הזרם הפוסט ציוני) מגזין «תזה Таль Фалькон, „[www.gaditaub.com/hblog/?page_id=514 О слепоте]“ (Об интервью с доктором Александром Якобсоном о моральной и логической ошибке в основе пост-сионистского течения), журнал „Теза“ (иврит)
• 2009 ,ד"ר אלכסנדר יעקובסון מנתח את דמותו של אובמה ראיון טלביזיוני (Александр Якобсон, [www.youtube.com/watch?v=VCNEL3_2hJE Анализ личности президента Обамы], телевизионное интервью) (иврит)
• 2009 ,ד"ר אלכסנדר יעקובסון בפרשנות על סיום מבצע עופרת יצוקה ראיון טלביזיוני (Александр Якобсон, [www.youtube.com/watch?v=TRDRh3HWrzc Комментарии по поводу окончания операции «Литой свинец»], телевизионное интервью) (иврит)
• אלכסנדר יעקובסון ליברליזם וחברה הרצאה, הערוץ האקדמי מיסודה של אוניברסיטת חיפה, הקלטה 17.1.2007 (Александр Якобсон, лекция «[www.youtube.com/watch?v=hQmR8C7_bBc Либерализм и общество]», сайт «Академический Канал» Хайфского университета, записано 17.1.2007) (иврит)

Отрывок, характеризующий Якобсон, Александр Анатольевич

– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.