1150-е годы

События

Древнерусское государство

Все десятилетие в Древнерусском государстве продолжалась междоусобная борьба между князьями, в которой привлекались иностранцы и степные народы: половцы и черные клобуки. В 1151 году Изяслав Мстиславич при поддержке киевлян, черных клобуков и венгров прогнал из Киева Юрия Долгорукого. Он не был старшим в своем роде, поэтому пригласил на совместное правление Вячеслава Владимировича.

В 1154 году умер сначала Изяслав, а через месяц его дядя Вячеслав, и в Киев вызвали Ростислава Мстиславича из Смоленска. Киевляне хотели бы видеть на престоле сына Изяслава Мстислава, но он не был старшим в роде, передавать власть суздальскому князю Юрию Долгорукому никто из рода не хотел. Ростислав Мстиславич не смог удержать власть, его сместил черниговский князь Изяслав Давыдович.

В 1155 году Киев с поддержкой половцев и галичан захватил Юрий Долгорукий. В 1157 году его отравили, и престол вновь захватил Изяслав Давыдович. Он пытался ликвидировать угрозу со стороны Мстислава Изяславича, но под Белгородом его предали берендеи, и ему пришлось бежать. Несмотря на то, что Мстислав был деятельным князем из своего рода, и его, как и отца, любили в Киеве и среди берендеев, он не был старшим, и уступил престол своему дяде Ростиславу из Смоленска.

Галицкий князь Владимирко Володарович поддерживал Юрия Долгорукого, и в начале десятилетия попал в угрожающее положение, когда на него пошел Изяслав Мстиславич с венграми, однако венгерский король Гейза II решил не уничтожать его, если он пообещает вернуть захваченные города. Владимирко своего обещания не выполнил, а в 1153 году умер. Попытка Мстиславичей свергнуть его сына Ярослава Осмомысла завершилась неудачно. В 1159 году на Галицкое княжество пошел Иван Берладник, но Ярослав Осмомысл отбил его нападение.

Черниговское княжество перешло к Святославу Ольговичу в 1157 году, когда Изяслав Давыдович захватил киевский престол. Он не позволил Изяславу Давыдовичу вернуться после потери Киева.

После смерти Юрия Долгорукого в 1157 году его сын Андрей Боголюбский подчинил себе братьев в Суздале, Муроме и Рязани. Образовалось Владимиро-Суздальское княжество со столицей в Владимире-на-Клязьме. У Андрея была взаимная нелюбовь с Киевом. Он стал называть себя великим князем владимиро-суздальским и фактически отделил свои земли от Киевской Руси. Он даже попросил Царьград прислать ему отдельного митрополита, но патриарх отказал. Андрей Боголюбский, впрочем, имел значительную военную мощь и хорошие отношения с половцами. Изяслав Давыдович, потеряв как Киев, так и Чернигов стал искать его поддержки.

Между 1156 и 1160 годами по заказу волынского князя Мстислава Изяславича построен Успенский собор во Владимире (Волынском).

Западная Европа

В 1152 году умер король Германии Конрад III, так и не получив титула императора. Новым королём Германии выбрали Фридриха Гогенштауфена, позже известного как Барбаросса. Фридрих пошел походом в Италию и в 1155 году заставил папу римского Адриана IV короновать себя императором Священной Римской империи. В дальнейшем отношения со святым престолом у него не сложились. Когда Адриан IV умер, и кардиналы избрали новым папой Александра III, он поддержал альтернативную кандидатуру Виктора IV. К концу десятилетия Барбаросса вел войну в Италии против городов-республик, пытаясь подчинить их империи.

Произошла определенная реорганизация в империи. Австрийская марка стала герцогством, а князь Богемии Владислав II получил титул короля.

Ещё в 1140-х годах римляне попытались организовать у себя самоуправление наподобие других городов Италии. Образовалась Римская коммуна, которая пыталась ограничить светскую власть пап. Активным критиком пап был Арнольд Брешианский. В 1155 году папа Адриан IV наложил на город интердикт, заставив римлян покориться. Фридрих Барбаросса выдал ему Арнольда Брешианского, и того сожгли как еретика. Все же, Александру III пришлось покинуть Рим и перебраться во Францию, поскольку Барбаросса поддерживал Виктора IV. Александр III, впрочем, предал анафеме как императора, так и антипапу.

После смерти Рожера II в 1154 году Сицилийское королевство унаследовал его сын Вильгем, прозванный Злым. Вскоре вспыхнул бунт на юге Италии, который поддержала Византия, высадив там свои войска. Однако, Вильгельм сумел подавить восстание. В 1158 году он заставил папу римского Адриана IV подписать в Беневенто соглашение, утверждала права сицилийского короля. Сицилийские норманны захватили портовые города в Северной Африке, однако к концу десятилетия их отвоевали Альмохады.

Гражданская война в Англии 1135—1154 годов завершилась со смертью короля Стефана Блуаского. Английский трон получил Генрих II Плантагенет. Благодаря браку с Элеонорой Аквитанской ему досталась значительная часть территории современной Франции. Правление династии Плантагенетов в Англии (1154—1399).

В Дании в 1157 году погибли оба претендента на королевский трон — Кнуд V и Свен III. К власти пришёл Вальдемар I, прозванный позднее Великим.

Макграфство Брандербург основано (1157; Альбрехт Медведь).

После убийства в 1156 году Сверкера Старшего Эрик Едвардссон остался единственным королём Швеции, но в 1160 году он тоже был убит, и трон получил Магнус II Хенриксен.

Венгерский король Геза II потерпел поражение от византийских войск и стал искать союзников на Западе, составив оммаж императору Конраду III. Польша была раздробленной, Болеслав IV Кудрявый оставался великим князем.

После смерти Альфонсо VII королевство Кастилия и Леон было поделено между его сыновьями.

Ближний Восток

Рено де Шатильон стал князем Антиохии в 1153 году. Он воевал как с сельджуками, так и с Византией, ограбив, в частности Кипр. Однако, в 1159 году византийский император Мануил I Комнин вошел в Антиохию и заставил его просить прощения. В 1160 году князь попал в плен к Нур ад-Дину, где ему пришлось просидеть 16 лет.

В 1153 году Нур ад-Дин захватил Дамаск, 1155 — Баальбек.

В Иерусалимском королевстве в 1153 году Балдуин III отстранил от правления свою мать Мелисенду. В августе того же года он принял Ашкелон, последний оплот Фатимидов в Палестине.

В Египте, где правили Фатимиды, к концу десятилетия сложилась кризисная ситуация через правление малолетних халифов.

Остальной мир

В Японии произошли два смуты Хоген и Хэйдзи. Как следствие клан Тайра победил клан Минамото.

Столица Цзинь переместилась в Пекин. Чжурчжэни вели войны с монголами.

Гуриды сжечь Газни и вытеснили Газневидов на север Индии. В Средней Азии начали набирать силу хорезмшахом, получив несколько побед над сельджуками и каракитаи.

См. также

► 1150-е годы

Отрывок, характеризующий 1150-е годы

Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»