2-й ударный армейский корпус
| 2-й ударный армейский корпус | |
 Танки 2-го ударного армейского корпуса в Никшиче, 1944 год | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Тип |
пехота |
| Включает в себя |
2-я пролетарская дивизия |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
2-й ударный армейский корпус НОАЮ (серб. Други ударни корпус НОВЈ) — военное подразделение НОАЮ, сформированное 5 октября 1943 из 2-й пролетарской и 3-й ударной дивизий, а также восьми партизанских отрядов с территории Черногории, Которского залива, Герцеговины и Санджака. Расформирован 25 апреля 1945 (боевые единицы переведены в состав 2-й и 3-й югославских армий).
Структура
В составе корпуса временно состояли 5-я краинская и 17-я восточнобоснийская дивизии. С 21 ноября 1943 в состав корпуса входила 29-я герцеговинская дивизия, с 23 февраля 1944 — Приморская оперативная группа, с 4 марта 1944 — 37-я санджакская дивизия.
Командовал корпусом Пеко Дапчевич, политруком являлся Митар Бакич (оба — Народные герои).
Масштабы боевых действий
С конца января 1944 года Штаб 2-го ударного корпуса выполнял обязанности Главного штаба НОАЮ и партизанских отрядов в Черногории, вёл боевые действия на территории Санджака, Черногории и Герцеговины. Дивизии участвовали в Андриевичской, Дурмиторской, Сараевской и Мостарской операциях.
Напишите отзыв о статье "2-й ударный армейский корпус"
Литература
- Војна енциклопедија, Белград, 1975.
- [www.znaci.net/00001/61.htm Радован Вукановић: Други ударни корпус], Војноиздавачки завод, Београд 1982.
Отрывок, характеризующий 2-й ударный армейский корпус
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
