Ладанниковые

Ладанниковые
Ладанник курчавый. Типовой вид, типового рода. Цветущее растение.
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Растения Отдел:  Цветковые Класс:  Двудольные Надпорядок:  Rosanae Порядок:  Мальвоцветные Семейство:  Ладанниковые
Международное научное название
Cistaceae Juss., nom. cons., 1789
Типовой род
Cistus L. — Ладанник
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе </tr> GRIN   [npgsweb.ars-grin.gov/gringlobal/taxonomyfamily.aspx?id=266 f:266]

Ладанниковые (лат. Cistaceae) — семейство двудольных растений порядка Мальвоцветные (Malvales).

Ботаническое описание

Солнцецвет обыкновенный, Ботаническая иллюстрация Якоба Штурма из книги «Deutschlands Flora in Abbildungen», 1796

Листопадные, полувечнозелёные или вечнозелёные прямостоящие или распростерто-приподнимающиеся кустарники, полукустарники, полукустарнички или дернистые многолетние, реже однолетние травы.

Листья

Листорасположение супротивное или очерёдное. Листья с прилистниками или без них, простые, яйцевидные, ланцетные или линейно-ланцетные, иногда игловидные или чешуевидные, нередко с завёрнутым краем, книзу суженные в черешок или сидячие, войлочно-опушенные с обеих сторон или только снизу, реже обе стороны голые или с редкими, рассеянными волосками. Опушение состоит из простых одноклеточных, одиночных или собранных в пучки, звездчатых, щитковидных или желёзистых волосков, выделяющих ароматическую смолу — ладан.

Цветки

Цветок ладанника ладаноносного, Испания

Цветки крупные (до 8 см в диаметре у ладанника ладаноносного), реже мелкие и невзрачные, правильные, обоеполые, в кистях, или в симподиальных соцветиях, или одиночные, с двойным околоцветником. Чашелистиков пять, равных между собою или два наружных узкие, ланцетные до линейных, в два раза короче широко яйцевидных, кверху заострённых внутренних; реже чашелистиков три. Лепестки пять, изредка три, широко яйцевидные, клиновидные с закруглённым или слабо выемчатым верхним краем, белые, розовые до красных и малиновых, жёлтые или оранжевые, обычно рано опадающие. Тычинок много, изредка 3—12, иногда разной длины, по большей части все плодущие, реже наружные стерильные, расположены на удлинённом и часто дисковидном выступе цветоложа, развиваются центробежно; пыльники вскрываются продольно; гинецей состоит из пяти (у ладанника) или трёх (у остальных родов), изредка из десяти плодолистиков; завязь верхняя, одногнездная или не вполне (3)5—10-гнёздная, обычно со многими семяпочками на каждой плаценте, изредка с двумя или даже одной семяпочкой; семяпочки более-менее ортотропные, изредка апатропные; столбик один.

Опыление

Цветок Cistus albidus, Испания

Цветение у ладанниковых происходит быстро, утром цветки раскрываются на несколько часов, а к середине дня уже теряют свои лепестки. Кратковременность цветения компенсируется обилием цветков и большими зарослями растений. Цветки в основном лишены аромата и не выделяют нектар. Насекомых-опылителей привлекает обильно выделяющаяся пыльца. Наиболее эффектными опылителями являются пчёлы и шмели, кроме них цветки опыляются мухами, журчалками, трипсами и жуками.

Плоды

Плод — кожистая или деревянистая коробочка, с тремя, пятью или десятью створками до середины или почти до основания, открывается продольными щелями. Семена многочисленные, мелкие, с эндоспермом, округлые или неправильно гранистые, с мелко шероховатой, ямчатой, реже неправильно крупноямчатой поверхностью. Зародыш обычно согнутый или свёрнутый, изредка почти прямой (у лехеи), окруженный мучнистым или хрящеватым, обильным эндоспермом.

Коробочки при созревании обычно наклоняются вниз на длинных цветоножках и широко раскрываются, семена высыпаются при их покачивании. У некоторых видов ладанника семена разносятся ветром. Семена некоторых видов ладанника, солнцецвета и фуманы распространяются муравьями. При увлажнении семена некоторых видов ладанниковых ослизняются и разбухают. Особенно много слизи выделяется при увлажнении семян пустынных видов ладанниковых. Слизь способствует приклеиванию семян к опоре, позволяя корешкам легко проникнуть в почву, а также способствует распространению семян мелкими животными.

Распространение и экология

Представители семейства распространенны в умеренных областях Северного полушария: Центральной Европе, Средиземноморье, Восточной Азии и южной части Северной Америки. Лишь три вида солнцецвета известны в Южной Америке.

Представители семейства в основном сосредоточены в Средиземноморье. Лишь некоторые виды туберарии, фуманы и солнцецвета встречаются в Центральной Европе, проникая на север до Южной Швеции, островов Готланд и Эланд, Южной Финляндии и Кольского полуострова.

В Новом Свете встречаются эндемичные для Америки роды лехея и гудзония, а также некоторые виды солнцецвета, выделяемые некоторыми ботаниками в отдельный род Крокантемум (Crocanthemum). В Южной Америке ладанниковые растут в Чилийских Андах и в Южной Бразилии, Уругвае и Аргентине, проникая на юг до 40° южной широты.

Helianthemum violaceum в горах Сьерра-Мадрона, Испания

Ладанниковые обитают в сухих и тёплых местах; в затенённых местах обычно не цветут. Большинство видов растёт на известняках и на песчаной почве. В Средиземноморье представители семейства — важнейшие составляющие растительности маквиса, гарриги, фриганы. Ладанниковые — характерные растения подлеска светлых вечнозелёных, сосновых и можжевеловых лесов. Нередко ладанниковые произрастают в степях с засоленной почвой. Некоторые виды солнцецвета и фуманы — обитатели пустынь Северной Африки и Азии. Американские представители семейства — типичные обитатели пустынь и прерий, сухих сосновых лесов и песчаных морских побережий.

Ладанниковые быстро восстанавливаются после лесных пожаров, прорастая из семян или иногда из корневых отпрысков. Пожары стимулируют массовое прорастание семян ладанниковых, в то время, как растения других семейств не могут восстановиться столь быстро, в результате на месте лесов, уничтоженных лесными пожарами, иногда образуются целые заросли ладанниковых. Кроме того, ароматные выделения листьев препятствуют поеданию их лесными животными, что также способствует разрастанию ладанниковых.

Для корней ладанниковых характерна микориза.

Значение и применение

Многие виды с начала XIX века введены в культуру, особенно в Англии, как почвопокровные, для озеленения каменистых горок и скал, при создании альпинариев. Отличаются малой продолжительностью цветения каждого цветка (не более одного дня).

Легко гибридизируют, что дало возможность создать большой ассортимент садовых форм.

Некоторые виды имеют лекарственное значение как тонизирующие; камедь некоторых видов ароматична и применяется в парфюмерии.

Роды

Семейство насчитывает 9 родов:.

• Atlanthemum Raynaud
• Cistus L. — Ладанник
• Fumana (Dunal) Spach — Фумана
• Halimium (Dunal) Spach — Галимиум
• Helianthemum Mill. — Солнцецвет
• Hudsonia L. — Гудзония
• Lechea L. — Лехея
• Therocistus Holub
• Tuberaria (Dunal) Spach — Туберария

Литература

• Имханицкая Н. Н. Семейство ладанниковые (Cistaceae) // Жизнь растений / Под. ред. А. Л. Тахтаджяна. — М.: Просвещение, 1981. — Т. 5. Ч. 2. Цветковые растения. — С. 47—49. — 512 с.
• Пидотти О. А. Сем. 67. Ладанниковые — Cistaceae Lindl. // [herba.msu.ru/shipunov/school/books/der_i_kust_sssr1958_4.djvu Деревья и кустарники СССР. Дикорастущие, культивируемые и перспективные для интродукции.] / Ред. тома С. Я. Соколов. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1958. — Т. IV. Покрытосеменные. Семейства Бобовые — Гранатовые. — С. 826—838. — 976 с. — 2500 экз.
• Юзепчук С. В. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/flora_sssr1949_15.djvu Сем. CVI. Ладанниковые — Cistaceae Lindl.] // Флора СССР : в 30 т. / начато при рук. и под гл. ред. В. Л. Комарова. — М.—Л. : Изд-во АН СССР, 1949. — Т. XV / ред. тома Б. К. Шишкин, Е. Г. Бобров. — С. 327—349. — 742 с. — 4000 экз.</span>
• Цвелёв Н. Н. Сем. 63. Cistaceae Juss. — Ладанниковые // [herba.msu.ru/shipunov/school/books/tzvelev1996_fl_evr_chasti_9.djvu Флора Восточной Европы] / Отв. ред. и ред. тома Н. Н. Цвелёв. — СПб.: Мир и семья-95, 1996. — Т. IX. — С. 206—216. — 456 с. — 500 экз. — ISBN 5-90016-28-X.

Отрывок, характеризующий Ладанниковые

Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.