Sturer Emil

12,8 cm Panzer Selbstfahrlafette V L/61 «Sturer Emil»
Классификация	тяжёлый истребитель танков
Боевая масса, т	35 тонн
Экипаж, чел.	5
История
Годы производства	1942
Годы эксплуатации	1942—1943
Количество выпущенных, шт.	2
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	9700
Ширина корпуса, мм	3160
Высота, мм	2700
Бронирование
Лоб рубки, мм/град.	50
Борт рубки, мм/град.	30
Вооружение
Калибр и марка пушки	Rheinmetall 128 mm Pak 40 L/61
Боекомплект пушки	15
Углы ВН, град.	−14/+10°
Углы ГН, град.	−14/+14°
Прицелы	телескопический прицел Sfl ZF
Пулемёты	7,92-мм MG-34
Подвижность
Тип двигателя	V-образный 6-цилиндровый карбюраторный жидкостного охлаждения Maybach HL 116
Мощность двигателя, л. с.	300
Скорость по шоссе, км/ч	18
Скорость по пересечённой местности, км/ч	15
Запас хода по шоссе, км	67
Запас хода по пересечённой местности, км	99
Удельная мощность, л. с./т	8,57

Sturer Emil (с нем. — «Упрямый Эмиль»; полное название 12,8 cm Selbstfahrlafette auf VK3001(H) «Sturer Emil») — экспериментальная немецкая самоходная артиллерийская установка (САУ) времён Второй мировой войны.

Описание

В мае 1941 года Адольф Гитлер приказал начать разработку новых самоходных артиллерийских установок с орудиями калибра 105 и 128 миллиметров. Фирма Rheinmetall-Borsig AG представила проект и изготовила впоследствии два прототипа тяжёлой САУ под названием Panzer-Selbstfahrlafette V. Оно было основано на шасси прототипа среднего танка VK3001(H) (разработка которого была прекращена в 1941 году) и вооружено 128-мм пушкой с длиной ствола 61 калибр, созданной фирмой Rheinmetall на основе зенитного орудия Flak 40. Орудие самоходки могло поворачиваться на 7° в каждую сторону, углы наводки в вертикальной плоскости составляли от −15 до +10°. Боекомплект для пушки раздельно-гильзовый, и составлял 18 выстрелов.

Шасси осталось от отменённого VK3001(H), но корпус был удлинён и по дополнительному опорному катку на борт было добавлено для размещения орудия на постаменте перед двигателем. Большая рубка с открытым верхом была построена вместо башни. Несмотря на огромную мощь противотанкового 128-мм орудия, способного поразить любой танк противников, САУ оказалась маломаневренной и имела низкую скорострельность в придачу к малому боезапасу.

Было изготовлено две машины: «Макс» и «Мориц». Обе были отправлены для войсковых испытаний в 3-ю роту 521-го тяжёлого истребительно-противотанкового дивизиона (нем. 3/schwere Panzerjager Abteilung 521), действовавшего в составе группы армий «Юг», где они сражались сначала в Донских степях, а после — под Сталинградом, где одна в конечном итоге в ходе контрнаступления Красной Армии и была захвачена в неисправном состоянии в районе Алексеевки. Сейчас она экспонируется в Бронетанковом музее в Кубинке. Вторая САУ была уничтожена во время бомбардировки советскими самолётами весной 1944 года.

Сохранившиеся экземпляры

• Россия Россия — в Музее бронетанкового вооружения и техники в Кубинке.

В массовой культуре

Стендовый моделизм

Танк ограниченно представлен в стендовом моделизме. Фирма Trumpeter (Китай) выпускает модель танка в 35-м и 72-м масштабе. При этом модель в 35-м масштабе перепаковывается российской фирмой Моделист, изменены лишь упаковка, инструкция и декаль.

Компьютерные игры

Sturer Emil представлен в игре World of Tanks как St.Emil, выпускаемой компанией Wargaming.net, а также в игре «Ground War Tanks» от компании Mail.Ru. С версии 1.59 представлен в игре War Thunder, как немецкая САУ 4 эры.

Ссылки

• [www.achtungpanzer.com/heu.htm#128 12.8cm Selbstfahrlafette L/61 (Panzerselbstfahrlafette V) «Sturer Emil / Stubborn Emil»]. Achtung Panzer!.

Литература

• Михаил Барятинский. Panzerkampfwagen VI // Броня Гитлера. Все танки 3 Рейха. — М.: Яуза, 2014. — 1000 экз.
• Питер Чемберлен и Хилари Дойл. Энциклопедия немецких танков Второй мировой войны. — М.: Астрель, АСТ, 2003. — 271 с. — 5100 экз.

Отрывок, характеризующий Sturer Emil

– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».