Viva!

</td></tr>

Viva!
Концертный альбом Roxy Music
Дата выпуска	Август 1976
Записан	Ноябрь 1973 Аполло (Глазго), ноябрь 1974 Ньюкасл-апон-Тайн, октябрь 1975 Лондон, Wembley Arena
Жанры	Арт-рок Глэм-рок
Длительность	46:15
Продюсер	Крис Томас
Страна	Великобритания Великобритания
Лейбл	Island
Профессиональные рецензии
Allmusic Rolling Stone Album Guide Роберт Кристгау (B)
Хронология Roxy Music
Siren (1975) Viva! (1976) Roxy Music Greatest Hits (1977)

К:Альбомы 1976 года

Viva! — первый концертный альбом британской рок-группы Roxy Music, изданный лейблом Island Records в августе 1976 года.

Запись альбома проходила в Аполло, Глазго в ноябре 1973, в местечке Ньюкасл-апон-Тайн в ноябре 1974 и в Лондоне на Wembley Arena. После окончания длительного турне в поддержку альбома Siren, музыканты решили выпустить концертный альбом. Композиции «If There Is Something» (10:37) и «In Every Dream Home a Heartache» (8:23) являются наиболее продолжительными по звучанию и длительности в альбоме, а сам он состоит из восьми песен.

Viva! получил смешанные отзывы от критиков. Так, редактор сайта Allmusic назвал его «мощным» и «жестким», поставив ему 4.5 из 5 звезд. Роберт Кристгау не был доволен его неприятным звучанием, а также упомянул, что треки, взятые с первых альбомов Roxy Music, звучат лучше в оригинале, чем в концертных версиях Viva!, однако Кристгау отметил, что альбом звучит неплохо. Rolling Stone Album Guide поставил альбому 2 из 5 звёзд.

Диск получил серебряный сертификат от британской ассоциации производителей фонограмм в 1977 году.

Список композиций

Все песни написал Брайан Ферри за исключением отмеченного.

Сторона 1

1. «Out of the Blue» (Ферри, Фил Манзанера) — 4:44
2. «Pyjamarama» — 3:36
3. «The Bogus Man» — 7:05
4. «Chance Meeting» — 2:58
5. «Both Ends Burning» — 4:46

Сторона 2

1. «If There Is Something» — 10:37
2. «In Every Dream Home a Heartache» — 8:23
3. «Do the Strand» — 4:00

Чарты

Страна	Место
Великобритания	6
Германия	48
Канада	94
Нидерланды	2
Новая Зеландия	20
Норвегия	10
Швеция	9

Участники записи

Roxy Music

• Брайан Ферри (англ. Bryan Ferry) — вокал, клавишные
• Эдди Джобсон (англ. Eddie Jobson) — струнные инструменты, синтезатор, клавишные
• Энди Маккей (англ. Andy Mackay) — гобой, саксофон
• Фил Манзанера (англ. Phil Manzanera) — электрическая гитара
• Пол Томпсон (англ. Paul Thompson) — ударные

Другие участники

• Джон Густафсон (англ. John Gustafson) — бас-гитара в «Both Ends Burning»
• Джон Веттон (англ. John Wetton) — бас-гитара в «Out of the Blue», «The Bogus Man», «If There Is Something»
• Сал Майда — бас-гитара в «Pyjamarama» и «Chance Meeting».
• The Sirens — бэк-вокал в «Both Ends Burning»

Отрывок, характеризующий Viva!

– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.