XI век до н. э.
Поделись знанием:
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Содержание
Правители
- Фараоны Рамсес X, Рамсес XI, Несубанебдед (Смендес), Аменемнису, Псусеннес I.
- Цари Иудеи Авимелех, Саул.
- Цари Ассирии Тукульти-апиль-эшарра I, Ашшаред-апал-Экур, Ашшур-Бел-кала, Эриба-Адад II, Шамши-Адад IV, Ашшур-нацир-апал I, Салманасар II, Ашшур-нирари IV, Ашшур-раби II.
- Цари Вавилона Мардук-надин-аххе, Мардук-шапик-зери, Адад-апла-иддин, Мардук-аххе-эриба, Мардук-зер…, Набу-шуму-либур. 5-я династия: Симбаршикхи, Эа-мукин-зери, Кашшу-надин-аххе, Э-улмаш-шакин-шуми, Нинурта-кудурри-уцур I.
- Цари Элама для данного периода неизвестны.
- Цари Шан Ди И, Ди Синь.
- Цари Чжоу Вэнь-ван, У-ван, Чэн-ван, Кан-ван.
Полулегендарные:
Греция
- Начало гомеровской эпохи в истории Древней Греции (эпоха Тёмных веков).
- Согласно преданию, в Афинах отменена царская власть и представители царского рода Кодридов стали пожизненными архонтами.
- Основан город Приена.
Полулегендарные правители:
- Цари Мессении Кресфонт, Полифонт, Эпит (полулегендарные).
- Цари Спарты (из династии Агидов) Еврисфен, Агис I; (из династии Эврипонтидов) Прокл, Сой (полулегендарные).
- Цари Аргоса Темен, Кейс (полулегендарные).
- Цари Аркадии.
- Цари Коринфа.
- Архонты Афин.
Египет
- Ок.1100 — при Рамсесе IX в Фивах имела место «война» против верховного жреца Аменхотепа.
- 1098—1070 — фараон Рамсес XI.
- 1080—945 — «жреческое царство» в Фивах.
- 1080—1074 — верховный жрец в Фивах Херихор.
- 1074—1070 — верховный жрец в Фивах Пианх.
- Ок.1070 — при Рамсесе XI египтяне сохраняют контроль лишь над Эфиопией.
- 1069—664 (1069—664) — третий переходный период.
- 1069—946 — XXI династия в Египте (Танис). 7 фараонов.
- 1069—1043 — фараон Несубанебджед I.
- 1060-е годы — Египет поделен между верховным жрецом Амона Херихором (Верхний Египет) и правителем Нижнего Египта Несубанебджедом, основателем 21-й династии.
- Территория Куша освобождена от власти Египта.
Ближний Восток
- Первое упоминание о городе Хамадан.
- Данные Ветхого Завета свидетельствуют о существовании еврейского письма.
- Основано Израильско-Иудейское царство.
- Возникновение Дамасского царства.
- Ок.1090 — Победа Тиглатпаласара над вавилонянами и захват Сиппара и Вавилона.
- 1077 — После смерти Тиглатпаласара царем провозглашает себя узурпатор Ашаредапалэкур. Но Ашшурбелкалу, сыну Тиглатпаласара, после упорной борьбы удается овладеть престолом.
- 1074—1057 — Царь Ассирии Ашшурбелкала, сын Тиглатпаласара. Походы на Урарту. Война с Вавилоном и подчинение его Ассирии.
- 1057—1050 — Царь Ассирии Шамшиадад IV, младший брат Ашшурбелкала.
- Середина XI века — Вторжение арамеев в Вавилонию. Новый распад страны.
- 1050—1031 — Царь Ассирии Ашшурнасирапал I, внук Тиглатпаласара I. Борьба с арамеями.
- Ок.1050 — Победа филистимлян над израильтянами. Разрушение Шилоха, религиозного центра Израиля.
- Последняя четверть XI века — Ассирийская территория расчленена наступающими арамеями. Захват арамеями некоторых областей к востоку от Тигра.
- 1020—1000 (1040—1012) — Царь Израиля Саул. Объединение всех израильских племен. Ряд побед над филистимлянами.
Китай
- Китайское племя чжоу, воспользовавшись обострением классовых противоречий и междоусобной борьбой в государстве Инь, уничтожило его. Конец эпохи Инь, начало эпохи Чжоу.
Данные приведены в соответствии со статьей Хронологический проект Ся-Шан-Чжоу.
- 1100 (2 год шанского царя Ди И) — чжоусцы напали на Шан[1].
- 1088 — родился будущий У-ван (согласно «Гу бэнь чжу шу цзи нянь», он прожил 45 лет либо был 45 лет на дату некоего события[2]; другие источники приводят явно легендарную цифру 93 года[3]).
- 1076 — умер иньский царь Ди И, ему наследовал Чжоу (Ди Синь, эра правления 1075—1046).
- 1068 (за 10 лет до смерти) — правитель Чжоу, будущий Вэнь-ван (Си-бо) получил титул вана[4].
- 1058 — умер чжоуский Вэнь-ван, ему наследовал старший сын Фа (У-ван, правил в 1057—1043 годах).
- 1049 (9 год У-вана) — У-ван принёс жертвы звезде Би и совершил поход на восток до Мэнцзиня[5].
- 1047 (11 год У-вана) — в день гэн-инь чжоусцы начали поход на Шан[1]. В день у-у 12 луны армия У-вана переправилась через Хуанхэ[6].
- 1046 (по данным Сыма Цяня — в 1122 г., также предлагалась дата 1050, 1027 г. и другие), в день цзя-цзы второй луны[7] — Битва при Муе (в день гуй-хай ночью войска были выстроены на позиции перед битвой[8]).
- 1046 (12 год У-вана) — после победы У-ван организует пожалование земель владетельным князьям (так в традиционной историографии): княжества Цзяо, Чжу, Цзи, Чэнь, Ци, Янь, Гуань, Цай.
- 1044 (через 2 года после победы) — рассказ Ци-цзы У-вану о путях правления[9].
- 1044 (на второй год после победы) — болезнь У-вана. Чжоу-гун (Дань) воздвиг три жертвенника и решил предложить себя в жертву вместо вана, и тому временно стало лучше[10].
- 1043 — умер царь Чжоу У-ван (Фа), ему наследовал маленький сын Сун (Чэн-ван, эра правления 1042—1021). Начало регентства Чжоу-гуна, он носил титул тайбао — «великий воспитатель» (согласно гл.4 «Шицзи», оно длилось 7 лет[11]). Согласно комментатору Чжэн Сюаню, Чэн-вану было 10 лет, согласно Ван Су — 13 лет[12].
- 1036 (7 год Чэн-вана), 2 луна, день и-вэй — Чэн-ван отправился из столицы в Фэн, после чего приказал Чжоу-гуну выбрать место для столицы у реки Лои. В 3 луне после гаданий Чжоу-гун основал столицу (её назвали Чэнчжоу) в Лои и передал управление вану[13].
- 1021 — умер царь Чжоу Чэн-ван, ему наследовал сын Чжао (Кан-ван, эра правления 1020—996). Составлено «Кан гао» (одна из глав «Шан шу»).
- 1015 (6 год Кан-вана) — умер циский Тай-гун (Ван) (данные «Гу бэнь чжу шу цзи нянь» 4.3.1[2]), ему наследовал Дин-гун (Люй Цзи). По «Ши цзи», Тай-гун прожил «по-видимому, более ста лет»[14].
Другие регионы
- Угасание послехараппской археологической культуры Джхангар.
- Начало палеоиндейского периода в истории восточных районов Северной Америки.
Важные персоны
- Кодр, легендарный царь Аттики
- Несубанебдед, египетский фараон
- Саул, иудейский царь
- Херихор, египетский фараон
Открытия, изобретения
- Отдельные железные предметы проникают в область, лежащую к северу от Альп.
- Субмикенский период в истории древнегреческой вазописи.
- Еврейское письмо
- Ранняя форма ведийского языка
См. также
Напишите отзыв о статье "XI век до н. э."
Примечания
- ↑ 1 2 Бамбуковые анналы. М., 2005. С.112
- ↑ 1 2 Бамбуковые анналы. М., 2005. С.113
- ↑ Комм. в кн. Бамбуковые анналы. М., 2005. С.152
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. I. М., 2001. С.183
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. I. М., 2001. С.183. Т. V. М., 1987. С.64
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. I. М., 2001. С.184
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. I. М., 2001. С.185
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.76
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. I. М., 2001. С.189
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.64-65
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. I. М., 2001. С.190
- ↑ Комм. к Сыма Цяню. Т. V. М., 1987. С.239
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.66-67
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.42
Отрывок, характеризующий XI век до н. э.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
