Архиепархия Гранады
Поделись знанием:
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
| Архиепархия Гранады | |
| лат. Archidioecesis Granatensis исп. Archidiócesis de Granada | |
 Собор Благовещения, Гранада | |
| Латинский обряд | |
|---|---|
| Главный город | |
| Страна | |
| Дата основания | |
| Кафедральный собор | |
| Митрополия |
Гранада |
| Приходов |
267 |
| Иерарх | |
| Площадь епархии |
6 945 км² |
| Население епархии |
860 898 чел. |
| Число католиков |
743 530 чел. |
| Доля католиков |
86,4 % |
| Официальный сайт |
[www.diocesisgranada.es cesisgranada.es] |
Архиепархия Гранады (лат. Archidioecesis Granatensis, исп. Archidiócesis de Granada) архиепархия-митрополия Римско-католической церкви в Испании. В настоящее время архиепархией управляет архиепископ-митрополит Франсиско Хавьер Мартинес Фернандес.
Клир епархии включает 418 священников (282 епархиальных и 136 монашествующих священников), 1 диакон, 256 монахов, 1 265 монахинь.
Адрес епархии: C. Gracia 48, 18002 Granada, España. Телефон: 958 26 15 00. Факс: 958 25 83 84.
Содержание
Территория
В юрисдикцию епархии входят 267 приходов в Андалусии. Она охватывает юго-западную часть провинции Гранада.
Кафедра архиепископа-митрополита находится в городе Гранада в церкви Благовещения.
В состав митрополии (церковной провинции) Гранады входят:
- Архиепархия Гранады;
История
Кафедра Гранады была основана 10 декабря 1492 года, став преемницей древней кафедры Эльвиры (Иллибериса). До этого было несколько титулярных епископы Гранады.
В 1563 году была основана епархиальная семинария, освященная во имя Святого Цецилия.
В XVIII и XIX веках епархия пережила немало потрясений из-за враждебного отношения к Церкви со стороны светской власти. Оккупация Испании Наполеоном Бонапартом нанесла серьёзный ущерб религиозному художественному наследию и местам отправления культа. Упразднение монашеских орденов привело к закрытию монастырей. Также пострадала экономическая организация архиепархии.
Ординарии епархии
Кафедра Эльвиры
|
Кафедра Гранады
- Гонсало де Вальбуэна (13.09.1437 — 1442) — францисканец, титулярный епископ;
- Хуан де Атерано (1442) — францисканец, титулярный епископ;
- Диего де Гуадалахара (1447) — доминиканец, титулярный епископ;
- Франсиско де Лаусана (1451 — 1461) — титулярный епископ;
- Эрнандо де Кастилья (1473) — бенедиктинец, титулярный епископ;
- Хуан де Пастор (1479) — титулярный епископ;
- Эрнандо де Талавера (23.01.1493 — 14.05.1507) — иеронимит, первый архиепископ;
- Антонио де Рохас Манрике (22.12.1507 — 11.05.1524) — назначен патриархом Вест-Индии;
- Франсиско Эррера Руэста (08.06.1524 — 1524);
- Педро Портокарреро (26.06.1525 — 05.06.1526);
- Педро Рамирес де Альба (19.12.1526 — 21.06.1528) — иеронимит;
- Гаспар Авалос де ла Куэва (22.01.1528 — 29.03.1542 — назначен архиепископом Сантьяго де Компостеллы;
- Фернандо Ниньо де Гевара (29.03.1542 —08.10.1546) — назначен патриархом Вест-Индии;
- Педро Герреро Логроньо (28.10.1546 — 02.04.1576);
- Хуан Мендес де Сальватьерра (11.09.1577 — 24.05.1588);
- Педро Кастро Киньонес (06.12.1589 — 05.07.1610) — назначен архиепископом Севильи;
- Педро Гонсалес де Мендоса (19.07.1610 — 08.02.1616) — францисканец, назначен архиепископом Сарагосы;
- Фелипе де Тассис-и-Акунья (24.02.1616 — 20.07.1620) — член Ордена Святого Иакова;
- Гальсеран Альбанель (16.11.1620 — 10.05.1626);
- кардинал Агустин Спинола Басадоне (07.09.1626 — 23.10.1630) — назначен архиепископом Сантьяго де Компостела;
- Мигель Сантос де Сан-Педро (13.11.1630 — 11.03.1631);
- Фернандо Вальдес Льяно (18.07.1633 — 30.12.1639);
- Мартин Каррильо Альдерете (01.07.1641 — 28.06.1653);
- Антонио Кальдерон (12.01.1654 — 1654);
- Хосе Аргаис Перес (27.07.1654 — 28.05.1667);
- Диего Эсколано-и-Ледесма (27.02.1668 — 04.09.1672);
- Франсиско де Роис-и-Мендоса (29.05.1673 — 16.03.1677) — цистерцианец;
- Алонсо Бернардо де Риос-и-Гусман (13.09.1677 — 05.10.1692) — тринитарий;
- Мартин Аскаргорта (18.05.1693 — 25.02.1719);
- Франсиско Эустакио Переа Поррас (03.07.1720 — 05.06. или 26.06.1723);
- Фелипе де лос Туэрос Уэрта (20.01.1734 — 12.09.1751);
- Онесимо Саламанка Сальдивар (20.03.1752 — 19.12.1757) — назначен архиепископом Бургоса;
- Педро Антонио де Барроэта Анхель (19.12.1757 — 20.03.1775);
- Антонио Хорхе-и-Гальван (29.01.1776 — 02.09.1787);
- Базилио Томас Санчо Эрнандо (17.12.1787 — 1787) — сколопиец;
- Хуан Мануэль Москосо-и-Перальта (03.08.1789 — 24.07.1811);
- Блас Хоакин Альварес Пальма (19.12.1814 — 29.11.1837);
- Sede vacante (1837 — 1848);[1]
- Луис Антонио Фольхуэрас Сион (17.01.1848 — 28.10.1850);
- Сальвадор Хосе Рейес Гарсия де Лара (05.09.1851 — 31.03.1865);
- Бьенвенуда Монсон-и-Мартин (08.06.1866 — 27.03.1885) — назначен архиепископом Севильи;
- Хосе Морено-и-Масон (27.03.1885 — 17.01.1905);
- Хосе Месегер-и-Коста (27.03.1905 — 09.12.1920);
- кардинал Висенте Касанова и Марсоль (07.03.1921 — 23.10.1930);
- Sede vacante (1930 — 1934);
- кардинал Агустин Паррадо и Гарсия (04.04.1934 — 08.10.1946);
- Бальбино Сантос и Оливера (24.11.1946 — 14.02.1953);
- Рафаэль Гарсия и Гарсия де Кастро (09.05.1953 — 03.02.1974);
- Эмилио Бенавент Эскуин (03.02.1974 — 25.05.1977) — назначен архиепископом – военным ординарием Испании;
- Хосе Мендес Асенсио (31.01.1978 — 10.12.1996);
- Антонио Каньисарес Льовера (10.12.1996 — 24.10.2002) — назначен архиепископом Толедо;
- Франсиско Хавьер Мартинес Фернандес (с 15 марта 2003 года — по настоящее время).
Статистика
На конец 2006 года из 860 898 человек, проживающих на территории епархии, католиками являлись 743 530 человек, что соответствует 86,4% от общего числа населения епархии.
| год | население | священники | диаконы | монахи | приходы | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| католики | всего | % | всего | белое духовенство | черное духовенство | число католиков на одного священника |
мужчины | женщины | |||
| 1950 | 680.000 | 682.000 | 99,7 | 421 | 323 | 98 | 1.615 | 258 | 1.440 | 254 | |
| 1970 | 620.000 | 620.342 | 99,9 | 577 | 337 | 240 | 1.074 | 545 | 1.668 | 234 | |
| 1980 | 631.000 | 638.800 | 98,8 | 429 | 231 | 198 | 1.470 | 455 | 1.902 | 258 | |
| 1990 | 640.000 | 673.000 | 95,1 | 433 | 263 | 170 | 1.478 | 1 | 318 | 966 | 257 |
| 1999 | 660.500 | 694.269 | 95,1 | 449 | 267 | 182 | 1.471 | 2 | 304 | 1.402 | 264 |
| 2000 | 661.000 | 693.900 | 95,3 | 453 | 273 | 180 | 1.459 | 2 | 295 | 1.410 | 264 |
| 2001 | 674.828 | 693.900 | 97,3 | 457 | 277 | 180 | 1.476 | 1 | 291 | 1.420 | 264 |
| 2002 | 674.828 | 693.900 | 97,3 | 471 | 279 | 192 | 1.432 | 1 | 353 | 1.623 | 264 |
| 2003 | 675.115 | 693.900 | 97,3 | 428 | 285 | 143 | 1.577 | 1 | 275 | 1.610 | 265 |
| 2004 | 679.845 | 706.896 | 96,2 | 418 | 278 | 140 | 1.626 | 1 | 217 | 1.259 | 266 |
| 2006 | 743.530 | 860.898 | 86,4 | 418 | 282 | 136 | 1.778 | 1 | 256 | 1.265 | 267 |
Напишите отзыв о статье "Архиепархия Гранады"
Примечания
- ↑ 18 октября 1838 года Хуан Хосе Бонель и Орбе королём Испании был назначен архиепископом Гранады, без согласия Папы. 4 октября 1847 года Папа назначил его архиепископом Толедо.
Источники
- Annuario pontificio за 2005 год и предыдущие годы на сайте [www.catholic-hierarchy.org Сatholic-hierarchy.org], страница [www.catholic-hierarchy.org/diocese/dgrns.html]
- [www.diocesisgranada.es/ Официальный сайт архиепархии Гранады]
- [www.canalsocial.net/GER/ficha_GER.asp?id=9028&cat=historiaiglesia Historia de la Iglesia. Archidiócesis de Granada] (исп.)
- [www.gcatholic.org/dioceses/diocese/gran0.htm Границы архиепархии] на сайте [www.gcatholic.org/ gcatholic.org]
- Pius Bonifacius Gams, [www.wbc.poznan.pl/dlibra/doccontent?id=65154&dirids=1 Series episcoporum Ecclesiae Catholicae], Leipzig 1931, pp. 34–36 (лат.)
- Konrad Eubel, Hierarchia Catholica Medii Aevi, [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002717&mediaType=application/pdf vol. 2], pp. 160–161; [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002718&mediaType=application/pdf vol. 3], pp. 204–205; [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002719&mediaType=application/pdf vol. 4], p. 196; [www.archive.org/stream/hierarchiacathol05eubeuoft#page/211/mode/1up vol. 5], p. 211; [www.archive.org/stream/hierarchiacathol06eubeuoft#page/228/mode/1up vol. 6], p. 228 (лат.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Архиепархия Гранады
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
