Атоммаш

Атоммаш
Тип	Государственное предприятие
Основание	1976 год
Прежние названия	ВЗТМ, ПО «Атоммаш», ПО «Атоммаш» им. Л. И. Брежнева, АООТ «Атоммаш», ОАО «Энергомаш-Атоммаш»
Расположение	Волгодонск, Ростовская область
Отрасль	Энергетическое машиностроение
Продукция	Оборудование для атомной энергетики Оборудование для нефтегазохимического комплекса Оборудование для тепловой энергетики
Оборот	1,76 млрд руб. (2010 год), 1,87 млрд руб. (2009 год)
Материнская компания	ОАО «Атомэнергомаш»
Сайт	[www.atommash.ru mmash.ru]

К:Компании, основанные в 1976 году

«Атомма́ш» — крупнейшее в СССР, а впоследствии в России производственное объединение атомного энергетического машиностроения. Расположено в городе Волгодонск Ростовской области. Официально ведено в эксплуатацию в 1978 году. Является одним из основных поставщиков оборудования для предприятий атомной промышленности, нефтегазового комплекса, тепловой энергетики. В 2012 году «Атоммаш» стал производственным филиалом ЗАО «АЭМ-технологии» (входит в ОАО «Атомэнергомаш» — машиностроительный дивизион государственной корпорации «Росатом».

История

1969—1974

В конце 1960-х годов в СССР возникла проблема с нехваткой электрической энергии в будущем, грозящей затормозить экономическое развитие страны. До 2000 года необходимо было в 5—7 раз увеличить количество электроэнергии, получаемой атомными электростанциями. Для этого требовалось производство новых энергоблоков АЭС, необходимое количество которых действующие заводы атомной тематики не могли поставить. Для этого 26 ноября 1969 года постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР было объявлено о строительстве Волгодонского завода тяжёлого машиностроения (ВЗТМ). А 22 мая 1970 года комиссия Министерства тяжёлого энергетического и транспортного машиностроения СССР участвовала в выборе площадки для строительства завода в районе города Волгодонска Ростовской области. Под строительство ВЗТМ была выбрана территория на противоположном от Волгодонска берегу Сухо-Соленовского залива. Для этого вначале отвели 200 гектаров земель совхоза имени А. Черникова и 200 гектаров совхоза «Добровольский». 8 июля 1972 года начался официальный набор рабочих и специалистов на строительство ВЗТМ. В период 1971—1973 годов осуществлялось создание инженерной инфраструктуры будущего предприятия. Географическое положение города Волгодонска выгодно отличало его от остальных в плане близости к южной металлургической базе страны и использования Волго-Донского судоходного канала для доставки на предприятие сырья, материалов, комплектующих узлов и отгрузки готовой продукции заказчикам. Водный канал значительно упрощал и удешевлял транспортировку тяжеловесных и крупногабаритных изделий в дальние регионы страны и мира через Азовское, Чёрное, Средиземное и Каспийское моря. Для производственной деятельности предприятия были построены автомобильные и железные дороги, создано авиационное сообщение. В 1972 году был разработан и рассмотрен технический проект завода. На основании экспертизы Минтяжмаша и Главгосэкспертизы Госстроя СССР, в ноябре 1974 года Совет министров СССР утвердил технический проект первой очереди промышленного комплекса ВЗТМ. Были определены основные задачи по его строительству на период с 1976 по 1980 гг., включавшие в себя создание и освоение мощностей первой очереди предприятия, а также подготовку и начало строительства второй очереди.

1974—1978

Строительство завода было объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. В Волгодонск начали приезжать специалисты и молодёжь по комсомольским путёвкам, стали прибывать первые стройотряды. Самым первым вручили ключи от комнат в только что построенных общежитиях.

22 декабря 1975 года была установлена первая колонна главного корпуса завода (корпус № 1). Александр Чемонин — корреспондент газеты «Известия» предложил назвать Волгодонский завод тяжёлого машиностроения «Атоммашем», и в марте 1976 года строящийся ВЗТМ был переименован в «Волгодонской завод атомного энергетического машиностроения» — «Атоммаш». 18 декабря 1976 года была введена в эксплуатацию первая очередь корпуса № 3, запуск которого был приурочен ко дню рождения Л. И. Брежнева. Запуск производства энергетического оборудования на «Атоммаше» был осуществлён уже в 1977 году. Официальное принятие в эксплуатацию первой очереди завода состоялось 18 декабря 1978 года в 12 часов 45 минут, когда председатель государственной комиссии, министр энергетического машиностроения В. В. Кротов поставил свою подпись под актом приёма первой очереди завода. Мощность предприятия по производству энергетического оборудования к 1978 году достигла 3 миллионов киловатт в год.

1979—1986

По проекту на «Атоммаше» мощности позволяли изготавливать 8 водо-водяных энергетических реакторов (ВВЭР-1000) в год мощностью 1000 МВт каждый. Кроме реакторов осуществлялось изготовление и сборка и другого оборудования, входящего в комплект блока АЭС — парогенераторов, машин перегрузки ядерного топлива, сепараторов-пароперегревателей, оборудования биозащиты, ёмкостей систем охлаждения активной зоны реактора и т. д. — всего 125 наименований.

В 1981 году на «Атоммаше» был произведён первый реактор для второго энергоблока Южно-Украинской АЭС. Для обеспечения производственно-хозяйственной деятельности «Атоммаша», в соответствии с государственной программой социально-экономического развития, в Волгодонске была построена новая часть города со всей инфраструктурой (Новый город). До строительства «Атоммаша» население Волгодонска составляло 35 тысяч человек, а в 1981 году — 135 тысяч. По генеральному плану в городе были построены: современные кварталы многоэтажных жилых домов, ясли, детские сады, школы, медицинские учреждения, предприятия торговли и общественного питания, предприятия бытового обслуживания, спортивно-оздоровительные комплексы, культурно-массовые заведения, общественные и административные здания и многое другое. Инфраструктуре «Атоммаша», необходимой для социально-экономического развития любого промышленного предприятия, могли позавидовать многие города и регионы страны. Важным фактом является и то, что расположенный на берегах Цимлянского водохранилища и реки Дон, Волгодонск имеет значительное географическое преимущество перед промышленными городами и регионами не только на Юге России. К 1990 году выпуск годовой продукции на Атоммаше составлял около 130 тысяч тонн, при количестве персонала — 21 тысяча человек. В архивных материалах об истории гиганта атомного машиностроения «Атоммаш» (Учебное пособие «История Донского края», раздел «Строители коммунизма», 1983), говорится:

В годы десятой пятилетки на Донской земле развернулась гигантская стройка уникального завода Атоммаш, который будет производить тепловые реакторы для атомных электростанций Советского Союза и братских социалистических стран. Осенним утром 1974 г. в степи близ Волгодонска были вбиты в землю первые колышки, оградившие 600 га площади будущего гиганта. … В канун открытия XXVI съезда партии, в феврале 1981 г., изготовлен корпус первого Донского реактора. Рядом с заводом на берегу Дона вырастет город-спутник. В июле 1976 г. он принял первых новоселов, a всегo в его благоустроенных многоэтажных домах будут жить 750 тыс. строителей, рабочих, инженеров и их семьи.

1986—2012

После катастрофы на Чернобыльской АЭС практически прекратилось развитие атомной отрасли в СССР. Доказательства специалистов, что изготавливаемые на Атоммаше реакторы ВВЭР-1000 более надёжные и безопасные, чем РБМК в Чернобыле ни к чему не привели. Было приостановлено строительство АЭС в СССР и государственное финансирование отрасли, и 5 реакторов с внутрикорпусным оборудованием остались на Атоммаше невостребованными. В связи с высокой стоимостью основных фондов повысилась себестоимость продукции Атоммаша и снизилась конкурентоспособность. В 1993 году производственное объединение было приватизировано и перепрофилировано на производство оборудования для металлургии и нефте-газохимического комплекса. В 1997 году АООТ «Атоммаш» вошло группу предприятий «Энергомаш», ориентированную на производство газотурбинных ТЭЦ. Также на предприятии выполнялись и сторонние заказы для нефтеперерабатывающих и нефтехимических производств. Производство ГТ-ТЭЦ, которые оказались менее востребованными, чем ожидалось, начало нести убытки и группа «Энергомаш» оказалась на грани банкротства. В 2010 году Арбитражный суд Москвы удовлетворил иск Сбербанка (основного кредитора), поданный в конце 2009 года о солидарном взыскании задолженности с ряда предприятий группы «Энергомаш».

После 2012 года

В конце 2012 года «Атоммаш» стал производственным филиалом ЗАО «АЭМ-технологии», входящего в состав машиностроительного дивизиона ОАО «Атомэнергомаш» государственной корпорации «Росатом», который с разрешения Федеральной антимонопольной службы взял в долгосрочную аренду всю площадку «Атоммаша», всё оборудование, перевёл на себя практически весь персонал. С этого времени «Атомэнергомашем» реализуется программа восстановления производства оборудования для АЭС в сотрудничестве с предприятиями-партнёрами по атомной отрасли. В 2012 году совместное предприятие Атомэнергомаша и крупной французской машиностроительной компанией «Alstom» («Альстом-Атомэнергомаш» (ААЭМ)) выбрало производственную площадку «Атоммаша» для развёртывания производства оборудования машинных залов электростанций (в том числе паровых турбин) по французской технологии «Arabelle». В 2013 году суммарная стоимость заказов завода выросла в 5 раз по сравнению с предыдущим годом. Основное направление производства — оборудование для АЭС и газо-химическое оборудование. Впервые за 26 лет начато производство ядерного реактора, а именно нового реактора ВВЭР-1200 для Балтийской АЭС. В августе 2013 года был отгружен транспортный шлюз для Нововоронежской АЭС-2 общим весом около 350 тонн. 14 октября 2015 года на «Атоммаше» был отгружен, изготовленный предприятием, корпус реактора ВВЭР-1200 для Белорусской АЭС. Этот корпус реактора стал первым, изготовленным на производственной площадке завода «Атоммаш» после почти 30-летнего перерыва. 31 октября 2016 года заводом «Атоммаш» был отгружен второй корпус реактора ВВЭР-1200 для строящегося энергоблока №2 Белорусской АЭС.

Продукция

Производственные площади «Атоммаша» составляют около 6 млн м². Качество оборудования для атомной энергетики, производимое ПО «Атоммаш», было подтверждено сертификатом ASME (Американского общества инженеров-механиков). Проектная мощность — 8 комплектов реакторного оборудования в год. В 1989 году предприятие произвело 4 полных комплекта оборудования. Производственное объединение «Атоммаш» являлось ключевым предприятием в системе Министерства среднего машиностроения СССР и выпускало широкий ассортимент высокотехнологичного оборудования для атомной энергетики и промышленности. Это предприятие производило ядерные реакторы типа ВВЭР, в том числе и СУЗ, парогенераторы, сепараторы-пароперегреватели и другое оборудование. На «Атоммаше» был изготовлен корпус реактора АСТ-500 для первой атомной станций теплоснабжения — Горьковской АСТ, а также узлы термоядерной установки «Токамак Т-15» со сверхпроводящим соленоидом, дающей поле индукцией 3,6 Тл для Курчатовского института. Всего же продукция завода насчитывала 125 наименований изделий для атомных электростанций. Продукция «Атоммаша» в разное время поступала на многие атомные электростанции, в том числе на Ростовскую, Балаковскую, Крымскую и другие. До аварии на Чернобыльской АЭС «Атоммашем» было выпущено более 100 единиц высокотехнологичного оборудования для атомных электростанций, в том числе 14 реакторов ВВЭР-1000.

Помимо комплектного оборудования для АЭС по своему основному профилю, «Атоммаш» был способен производить свыше тысячи наименований современной конкурентоспособной продукции промышленного назначения и товаров народного потребления, в том числе: оборудование для энергетических (включая тепло-, гидро- и ветроэлектростанций), металлургических, горных, нефтегазодобывающих и перерабатывающих комплексов, компактные мини-заводы по нефтепереработке с производительностью от 50 до 500 тыс. тонн в год, конструкции для морских и речных грузовых и нефтеналивных портов, контейнеры для транспортировки и захоронения радиоактивных отходов, железнодорожные цистерны для перевозки жидкого газа, установки для опреснения морской воды, биоэнергетические установки для переработки отходов животноводства в удобрение с производством тепла и электроэнергии, оборудование для ракетно-космической индустрии и многое другое. Среди крупнейших постоянных заказчиков предприятия — такие компании как Лукойл, Газпром, Роснефть, Северсталь и другие. «Атоммаш» мог изготавливать оборудование и изделия с толщиной стенок от 1 до 400 мм, диаметром до 22 м, длиной до 80 м, весом до 1000 тонн и экспортировал свою продукцию в различные страны мире, включая Германию, США, Францию, Китай, Японию, Индию, Сингапур, Болгарию, Грецию, Турцию, Иран, Кубу, Индонезию.

Изготовление основного оборудования на «Атоммаше» осуществлялось в режиме замкнутого цикла, начиная от получения заготовки и заканчивая отгрузкой готового изделия. Для отгрузки и транспортировки тяжеловесных и крупногабаритных грузов на Цимлянском водохранилище был построен спецпричал, оснащённый двумя мощными кранами общей грузоподъёмностью 1200 тонн. До 1990 года выпуск годовой продукции на ПО «Атоммаш» составлял порядка 130 тысяч тонн; число работающих на предприятии — 21 тысяча человек.

В условиях рыночных отношений «Атоммаш» стал многопрофильным. Предприятие перешло к производству технологического оборудования для целого ряда отраслей промышленности и транспорта: нефтеперерабатывающей, металлургической и т. д. К реализации стали приниматься и отдельные единичные заказы: для проекта космодрома морского базирования «Морской старт» на «Атоммаше» изготовили 140-тонный установщик для подъёма и установки ракеты на пусковой стол. В 1998 году на атомную тематику приходилось около 30 % от объёмов производства предприятия, второе место занимало изготовление оборудования для металлургической промышленности (25,2 %), третье место — оборудование для нефтегазохимической промышленности (10,9 %). В 2000-е годы 80 % объёмов производства предприятия приходилось на изготовление оборудования для нефтепереработки и газохимии, 10 % — на оборудования для АЭС и 10 % — производство компонентов для газовых турбин и прочего оборудования. В начале 2000-х годов одним из основных видов деятельности предприятия стало производство по заказу АК «Транснефть» шиберных задвижек для магистральных нефтепроводов (с 1999 года), свёрнутое к середине 2000-х годов. С 2002 по 2011 год на мощностях «Атоммаша», осуществлялось серийное производство газовых турбин для ТЭЦ малой мощности (до 36 МВт).

В декабре 2012 года решением совета директоров СП «Альстом-Атомэнергомаш» было принято разместить площадку для производства оборудования машинных залов в Волгодонском филиале «АЭМ-Технологии» (ПО «Атоммаш») в городе Волгодонске Ростовской области. Там же запущена подготовка производства отдельных компонентов тихоходной турбины, в рамках исполнения заказа для Балтийской АЭС. Основной причиной выбора «Атоммаша» стала возможность для изготовления любого энерго-машиностроительного оборудования, а также его отгрузки всеми видами транспорта, в том числе водным с собственного причала.

Интересные факты

• На строительстве «Атоммаша» с 1976 года работал известный в СССР электросварщик-инноватор, Дважды Герой Социалистического Труда А. А. Улесов В своём интервью на радио он рассказал, в частности, что при строительстве автогиганта «АвтоВАЗ» под каждую из основных колонн фундамента производственных корпусов заливали 11 м³ бетона, при строительстве «КамАЗ» — 23 м³, а при строительстве «Атоммаш» — 760 м³.
• Владимир Виноградов, будущий основатель и президент Инкомбанка, работал мастером, инженером-конструктором и секретарём комитета комсомола на ПО «Атоммаш» в 1979—1985 гг.
• В 1987 году издательство «Плакат» (СССР, Москва) издало книгу «Я — Атоммаш» тиражом 25 000 экземпляров. Иллюстрированная 176-страничная книга повествовала о строительстве в Советском Союзе гиганта атомного машиностроения «Атоммаш», его производственной деятельности и влиянии на социально-экономическую жизнь города Волгодонск Ростовской области. Экземпляр книги «Я — Атоммаш» находится в Библиотеке Конгресса США.
• 14 октября на Атоммаше был открыт монумент реактору ВВЭР-1000, посвященного 70-летию атомной отрасли СССР и России.

Галерея

Внешний вид

Инженерный центр перед первым и четвёртым корпусами   Аллея перед АБК   Памятник И. В. Курчатову перед АБК

Производство

Крупногабаритный кантователь   Сварочный комплекс   Сборка корпуса реактора   Технический контроль изделия

Памятные знаки

Почтовая марка 1981 года   Значок «Атоммаш»   Значок «Атоммаш — Волгодонск»   Медаль в честь пуска «Атоммаша»

См. также

• Атоммаш (футбольный клуб)
• Волгодонск
• Ижорский завод
• Петрозаводскмаш

Ссылки

• [www.kommersant.ru/doc-rss.aspx?DocsID=806717 «Как национализируют Россию: атомная промышленность»]
• [www.kommersant.ru/money.aspx?IssueID=36533 Журнал «Деньги» № 37 (643) от 24.09.2007]

Отрывок, характеризующий Атоммаш

Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.