Аун Сан

Аун Сан
ဗိုလ်ချုပ် အောင်ဆန်း
Дата рождения	13 февраля 1915(1915-02-13)
Место рождения	Намау, Магуэ, Британская Бирма
Дата смерти	19 июля 1947(1947-07-19) (32 года)
Место смерти	Рангун, Британская Бирма
Годы службы	1937-1947
Звание	Генерал-майор (1941)
Командовал	Национальная армия Бирмы
Сражения/войны	Вторая мировая война
Награды и премии

Ау́н Сан (бирм. အောင်ဆန်း, 13 февраля 1915, Намау — 19 июля 1947, Рангун, ныне Янгон) — бирманский генерал, политический деятель, революционер, в 1941—1947 руководитель борьбы за национальную независимость от Японии и Британской империи. Основатель Коммунистической партии Бирмы и Антифашистской лиги народной свободы. Национальный герой Бирмы (современной Мьянмы). Отец Аун Сан Су Чжи — лидера демократической оппозиции военной хунте в Мьянме.

Биография

Аун Сан родился в семье адвоката, в 1932—1937 получал образование в Рангунском университете. В студенческой среде подробно ознакомился с идеями марксизма и гандизма, определявшими атмосферу антиимпериалистической борьбы в колониальных и полуколониальных странах Азии. В феврале 1936 он был исключён из университета по политическим причинам, и организовал студенческую забастовку, принудив руководство университета пойти на уступки. В 1938 Аун Сан стал руководителем Всебирманского студенческого союза.

Сам Аун Сан активно включился в национально-освободительную борьбу бирманского народа против британского владычества с 1937. В 1938 вступил в «партию такинов», Добама асиайон, — общественно-политическую организацию, объединявшую преимущественно радикальное студенчество и интеллигенцию в легальной борьбе за национальное освобождение Бирмы. За считанные месяцы превратился из рядового члена в генерального секретаря «партии такинов». Успехи Добама асиайон в подрывной деятельности, направленной против колониальной администрации, усилили британские репрессии. В сложившихся условиях левое крыло Добама асиайон во главе с Аун Саном приступило к созданию Коммунистической партии Бирмы (учредительный съезд 15 августа 1939), первым генеральным секретарём которой стал сам Аун Сан (находился на этом посту в 1939—1940).

В результате преследований со стороны британских колониальных властей бежал в Китай, а потом в Японию. Разделяя заблуждения значительной части радикального национального-освободительного движения колониальных стран (Анвара Садата в Египте, Субхаса Чандры Боса в Индии, Ахмеда Сукарно в Индонезии), Аун Сан полагал, что сотрудничество со странами-агрессорами позволит освободиться от колониальной власти европейских государств. Поэтому с началом японской агрессии на Дальнем Востоке, ознаменовавшем собой возникновение Тихоокеанского театра Второй мировой войны, Аун Сан поддержал антианглийские настроения радикальных группировок, идущих на сотрудничество с Японией для завоевания независимости Бирмы.

С одобрения Аун Сана бирманскими патриотами было заключено соглашение с японцами, по которому Япония обязывалась гарантировать независимость Бирмы, а Бирма, в свою очередь, — выступить в войне на стороне Японии. С целью создания национальной армии Бирмы группа из 30 молодых патриотов (так называемых «тридцати товарищей») была направлена на военную стажировку в Японии. В феврале 1941 Аун Сан вернулся в Бирму с предложениями и финансовой поддержкой от японского правительства. В декабре с помощью Минами Кикан он, опираясь на японскую поддержку, преобразовал бирманское национальное ополчение в Армию независимости Бирмы (АНБ; BIA) в Бангкоке (Таиланд) и принял звание генерал-майора.

В 1941—1942 на территории Таиланда, Японии и Индокитая Аун Сан занимался подготовкой командных кадров, предназначавшихся для командования Армией независимости Бирмы в войне против Великобритании. Рангун был занят японскими войсками в марте 1942, а потом японцы оккупировали всю страну. После вторжения в Бирму японских войск Аун Сан был назначен главнокомандующим АНБ в мае 1942. В июле он реорганизовал АНБ в Армию обороны Бирмы (АОБ; BDA). Во время визита в Японию он был награждён орденом Восходящего солнца.

1 августа 1943 японцы провозгласили «независимое» Государство Бирма, в правительстве которого Аун Сан получил пост министра обороны, а её армия была переименована в Национальную армию Бирмы. Однако хищническая суть японской оккупации, зверства японцев в «Великой восточной сфере сопроцветания», в которую была включена и Бирма, подкреплённые успехами антигитлеровской коалиции, убедили Аун Сана и его соратников в нарушении Японией взятых обязательств и необходимости подготовки масштабного антияпонского восстания. Убедившись, что целью японцев являлось не предоставление Бирме независимости, а её оккупация, Аун Сан, оставаясь руководителем союзнической японцам Национальной армии и продолжая входить в формально лояльное к Японии псевдонезависимое правительство Бирмы, вместе с соратниками создал бирманское Движение Сопротивления.

В ноябре 1943 Аун Сан начал переговоры с британской разведкой о возможности участия своей армии в боевых действиях против японцев. 1 августа 1944 в своей речи по поводу годовщины предоставления японцами «независимости» Аун Сан заявил, что «независимость» на самом деле фиктивная. В августе 1944 «тридцатью товарищами» и приближёнными к ним Коммунистической и Народной революционной (впоследствии Социалистической) партиями в подполье была создана Антифашистская лига народной свободы, ставившая своей целью ликвидацию любого иностранного колониального владычества — как британского, так и японского. Президентом АЛНС был избран Аун Сан.

С приближением британских войск 27 марта 1945 бирманские войска выступили против японцев в союзе с англичанами. Аун Сан возглавил антияпонское восстание Национальной армии, поддержанное большинством населения страны. 15 июня Национальная армия Бирмы одержала победу и соединилась с британскими вооружёнными силами. Среди ближайших соратников Аун Сана в освободительной борьбе видное место занимали У Ну, в будущем первый премьер Бирмы, и Не Вин, впоследствии ставший авторитарным диктатором и главным противником дочери Аун Сана Су Чжи, возглавившей борьбу за демократию в Бирме.

После капитуляции Японии 2 сентября 1945 Аун Сан выступал против восстановления британских колониальных учреждений в Бирме. С сентября 1946 отстаивал бирманские интересы в диалоге с британцами, являясь заместителем председателя Исполнительного совета при губернаторе и советником по вопросам обороны и внешних сношений. Занимаясь урегулированием юридического оформления независимости Бирмы, Аун Сан на некоторое время отошёл от руководства коммунистами и АЛНС, что мгновенно отразилось на сплочённости левого движения в стране — Компартия раскололась на ряд левых группировок, крупнейшими из которых были «Белый флаг» и «Красный флаг», после чего последовал разрыв между коммунистами и социалистами.

В январе 1947 Аун Сан начал переговоры с Великобританией о предоставлении независимости Бирмы. На переговорах с лейбористским правительством Клемента Эттли он достиг консенсуса в вопросе проведения в апреле 1947 свободных выборов в Учредительное собрание Бирмы, которому предстояло проголосовать за независимость Бирмы. Аун Сан подписал Панглунгское соглашение с руководителями других национальных группировок о создании единой Бирмы. В апреле 1947 Антифашистская лига получила подавляющее большинство мест на выборах в Учредительное собрание Бирмы (парламент), и Аун Сан начал вести работу по восстановлению страны. На несколько месяцев в 1947 Аун Сан фактически возглавил «переходное правительство» Бирмы.

Принимал активное участие в разработке конституции Бирмы, обеспечении государственного суверенитета и неделимости Бирмы и разработке планов социально-экономического развития страны. Аун Сан выступал за единство действий социалистов, коммунистов и других левых групп ради внедрения демократических прав и свобод, а также за некапиталистический путь развития страны.

Во время собрания Исполнительного комитета 19 июля 1947 Аун Сан и шесть членов правительства (Исполнительного Совета) были убиты правыми заговорщиками У Со. 4 января 1948 Бирма получила независимость.

Интересные факты

Дочь Аун Сана, Аун Сан Су Чжи возглавляет сейчас бирманскую оппозицию правящей военной хунте.

День гибели Аун Сана, 19 июля, отмечается в Мьянме как государственный праздник — День великомучеников (Азаниней). Имя Аун Сана используется как официальной пропагандой, так и либеральной и левой оппозицией, выступающей за демократизацию.

Литература

• Игорь Можейко «Аун Сан». Жизнь замечательных людей, Молодая гвардия, 1965 г.

Ссылки

• [www.aungsan.com/ Aung San Homepage]
• [www.aung.20fr.com/photo.html Photographs of Aung San]

Отрывок, характеризующий Аун Сан

Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.