Ашин, Александр Сергеевич

Александр Сергеевич Ашин
А. С. Ашин. 1936 год
Дата рождения	23 октября 1915(1915-10-23)
Место рождения	деревня Левашиха, Владимирская губерния, Российская империя
Дата смерти	5 декабря 1974(1974-12-05) (59 лет)
Место смерти	город Муром, Владимирская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род войск	военно-воздушные силы
Годы службы	1936-1946
Звание	старший сержант
Часть	54-й скоростной бомбардировочный авиационный полк 3-й отдельный разведывательный авиационный полк 1-я отдельная дальняя разведывательная авиационная эскадрилья 10-й отдельный разведывательный авиационный полк
Сражения/войны	Польский поход РККА Советско-финская война (1939-1940) Великая Отечественная война
Награды и премии
Связи	Каминский, Иван Илларионович — командир экипажа Иванов, Александр Степанович — штурман экипажа

Александр Сергеевич Ашин (1915—1974) — советский военнослужащий. В военно-воздушных силах Рабоче-крестьянской Красной Армии служил с октября 1936 года по февраль 1946 года. Воинская специальность — воздушный стрелок-радист. Участник Польского похода РККА, Советско-финской и Великой Отечественной войн. Полный кавалер ордена Славы. Воинское звание на момент демобилизации — старший сержант.

Биография

До Великой Отечественной войны

Александр Сергеевич Ашин родился 23 октября 1915 года в деревне Левашиха Муромского уезда Владимирской губернии Российской империи (ныне деревня Муромского района Владимирской области Российской Федерации) в крестьянской семье. Русский. Окончил 7 классов неполной средней школы и школу фабрично-заводского ученичества в Муроме. До призыва на военную службу работал токарем на заводе имени Орджоникидзе.

В ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии А. С. Ашин был призван Муромским районным военкоматом Горьковской области в октябре 1936 года. Окончил 52-ю школу авиационных специалистов в Орше в 1938 году, получил редкую по тем временам воинскую специальность воздушного стрелка-радиста. Служил в 54-м скоростном бомбардировочном авиационном полку Белорусского военного округа. После окончания срочной службы остался на сверхсрочную. Осенью 1939 года принимал участие в операции по присоединению к СССР Западной Белоруссии, совершив в ходе польской кампании 2 боевых вылета. С февраля 1940 года сражался на Северо-Западном фронте Советско-финской войны. В составе экипажа Александр Сергеевич произвёл 24 боевых вылета на бомбардировку военной инфраструктуры противника преимущественно в район к северо-западу от Вийпури, в ходе которых ему не раз приходилось отбивать атаки финских истребителей. После завершения Зимней войны 54-й СБАП был передислоцирован в Прибалтийский особый военный округ. Эскадрильи полка перед Великой Отечественной войной дислоцировались на аэродромах в Вильнюсе и его окрестностях.

От фронтового бомбардировщика до фронтового разведчика

Начало Великой Отечественной войны застало А. С. Ашина на железнодорожном вокзале Вильнюса. Накануне Александр Сергеевич получил отпуск и решил провести его в Муроме, но поезда он так и не дождался. Рано утром вильнюсский железнодорожный узел подвергся налёту вражеской авиации. Ашин с трудом нашёл свою часть, перелетевшую в район Даугавпилса, но повоевать в первые дни войны ему почти не удалось. 54-й скоростной бомбардировочный полк в результате бомбёжки 22 июня потерял до половины самолётов на земле. Оставшиеся бомбардировщики были потеряны в воздушных боях к середине лета. 20 июля 1941 года лётный и технический составы полка были выведены в тыл, где прошли переобучение на бомбардировщиках Пе-2. С ноября 1941 года полк приступили к боевой работе на Западном фронте. В период Битвы за Москву, действуя в районах Клина, Солнечногорска, Истры, Волоколамска и Яхромы, экипаж, в составе которого воевал воздушный стрелок-радист А. С. Ашин, произвёл 8 боевых вылетов на бомбардировку немецких войск. Неоднократно огнём из пулемёта Александр Сергеевич отбивал атаки немецких истребителей. К весне 1942 года на его личном счету значился сбитый «Мессершмитт».

В апреле 1942 года воздушного стрелка-радиста А. С. Ашина перевели в разведывательную авиацию. Новым местом его службы стал 3-й отдельный разведывательный авиационный полк ВВС Западного фронта. Начались полёты как на передний край противника, так и в его глубокие тылы. Работа воздушного разведчика была очень опасна. Экипаж самолёта в одиночку отправлялся на поиск важных и, следовательно, хорошо защищённых средствами ПВО объектов противника, поэтому в любой момент мог подвергнуться атакам вражеских истребителей или попасть под огонь зенитной артиллерии. В такой ситуации всё зависело только от слаженных действий экипажа, опыта и мастерства лётчика, штурмана и воздушного стрелка. Но именно этих качеств не хватало советским воздушным разведчикам в начале войны. В одном из первых вылетов за линию фронта Пе-2, на котором воевал А. С. Ашин, был атакован вражескими истребителями и получил серьёзные повреждения. Лётчик сумел дотянуть до своей территории, но в районе Сталиногорска экипажу пришлось прыгать с парашютами. Скоро Александр Сергеевич со своими боевыми товарищами вернулся в часть, а вот другим экипажам повезло меньше. К маю 1942 года 3-й ОРАП понёс тяжёлые потери и был преобразован в 1-ю отдельную дальнюю разведывательную эскадрилью, которая в июне была обращена на формирование 10-го фронтового ОРАП. С августа 1942 года и почти до конца войны Александр Сергеевич воевал в экипаже, командиром которого был И. И. Каминский, а штурманом А. С. Иванов. За первые полгода совместной боевой работы на Пе-2 экипаж стал единым сплочённым коллективом, одним из лучших в полку. Особенно воздушные разведчики отличились во время Второй Ржевско-Вяземской операции. За февраль-март 1943 года, совершая по три боевых вылета в день, они вскрыли оборону противника в районах Смоленска, Вязьмы, Ельни, Ярцево, Дорогобужа, Рославля, Людиново, Жиздры, Брянска и Орла. Как-то раз экипажу была поставлена задача обнаружить расположенный где-то между Брянском и Смоленском вражеский аэродром подскока, который немцы использовали для дозаправки своих бомбардировщиков, доставлявших много хлопот советским наземным войскам. Аэродром был хорошо замаскирован и надёжно защищён средствами ПВО, и засечь его никак не удавалось. Несколько раз пришлось летать на его поиски и экипажу Каминского-Иванова-Ашина. Во время последнего вылета разведчики работали на такой малой высоте, что были уязвимы даже для стрелкового оружия. На этот раз рассмотреть замаскированные самолёты врага и цистерны с горючим экипажу удалось. Александр Сергеевич быстро передал координаты аэродрома на землю, и уже скоро по цели работали советские штурмовики. За добытые ценные разведданные весь экипаж был представлен к высоким правительственным наградам. Старший сержант С. А. Ашин был награждён орденом Красной Звезды.

14 августа 1943 года воздушным разведчикам было приказано произвести разведку и сфотографировать немецкий аэродром в Смоленске. Аэродром хорошо охранялся истребительной авиацией и зенитной артиллерией. Немецкие перехватчики дважды сбивали Пе-2 Ашина с боевого курса, но благодаря слаженной работе лётчика, штурмана и воздушного стрелка, экипажу с третьей попытки удалось прорваться к цели, и заснять на земле 85 немецких самолётов. Ценные разведданные были вовремя доставлены командованию, и по аэродрому нанесла удар штурмовая авиация. За умелую боевую работу перед началом наступления и в ходе Смоленской операции старший сержант А. С. Ашин был награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.

Орден Славы III степени

В результате Смоленской операции войска Западного (с 24 апреля 1944 года — 3-го Белорусского) фронта продвинулись на 200—250 километров, и освободив Смоленскую и частично Калининскую области, вступили на территорию Белорусской ССР. Наступавшие наземные войска с воздуха эффективно поддерживали соединения 1-й воздушной армии, в состав которой входил 10-й отдельный Московский разведывательный авиационный полк. Во время подготовки операции «Багратион» перед воздушной разведкой была поставлена задача вскрыть оборону противника на направлении главного удара фронта на всю глубину. В период с ноября 1943 года по май 1944 года старший сержант А. С. Ашин в составе своего экипажа произвёл 35 боевых вылетов, из которых 23 были оценены командованием как успешные. Из этих 23 вылетов 15 были произведены в глубокий тыл немцев. При выполнении боевых задач старший сержант Ашин неоднократно проявлял смелость и инициативу при отражении атак вражеских истребителей. Умелые действия воздушного стрелка позволили другим членам экипажа эффективно выполнять свою работу. В результате экипажем самолёта-разведчика было сфотографировано более 600 квадратных километров площади в районах Витебска, Орши, Быхова, Могилёва, Шклова, была полностью вскрыта оборона противника на реке Днепр на участке Быхов — Витебск, своевременно выявлена перегруппировка сил врага, обнаружено 68 воинских эшелонов противника с общим количеством вагонов 2813 штук, 239 повозок с грузами, 61 самолёт на аэродромах. За образцовое выполнение боевых заданий командования приказом от 21 мая 1944 года старший сержант А. С. Ашин был награждён орденом Славы 3-й степени (№ 24988).

Орден Славы II степени

Летом 1943 года Красная Армия начала освобождение Белоруссии и Прибалтики. В ходе Витебско-Оршанской, Вильнюсской и Каунасской операций экипажи 10-го отдельного разведывательного авиационного полка вели преимущественно свободную разведку, во время которой выискивали места сосредоточения немецких войск, следили за перемещением колонн военной техники и воинских эшелонов неприятеля, выявляли полевые аэродромы врага. Для Александра Сергеевича особенно памятными событиями в этот период были два эпизода. Во время боёв на витебском направлении его экипаж вёл разведку в ближних тылах немцев. Как обычно Ашин напряжённо всматривался в окружающее пространство, готовый в любую минуту отразить нападение вражеских истребителей, и вдруг неожиданно заметил в стороне от курса самолёта какие-то отблески. Александр Сергеевич немедленно доложил об этом командиру, и тот развернул самолёт на цель, которой оказалась большая колонна вражеских танков, бронетранспортёров и грузовых автомашин, насчитывавшая до 400 единиц техники. Быстро связавшись с КП, стрелок-радист сообщил об обнаруженной цели. До подхода штурмовиков экипаж постоянно следил за перемещением колонны и уточнял её координаты. Во время штурмовки Ашин внимательно следил за немецкими танками, пытавшимися укрыться в ближайшем лесном массиве, и по радио наводил группы Ил-2 на цель. Колонна немецкой техники была полностью уничтожена. Второй памятный случай произошёл с Александром Сергеевичем в небе Литвы. Советские наземные войска приближались к Неману, и экипаж Ашина получил задачу сфотографировать немецкую оборону вдоль реки. Подходы к заданному участку оказались насыщены зенитной артиллерией, и выйти на цель с первого захода самолёту-разведчику не удалось. Набрав высоту, Пе-2 ушёл в немецкий тыл и вскоре вышел на цель с другой стороны. Однако было потеряно много времени, и немцы успели поднять в небо перехватчики. В момент, когда штурман вёл фотографирование, Пе-2 был атаковал тремя ФВ-190. Старший сержант А. С. Ашин вовремя заметил врага и вступил в неравный бой с истребителями противника. Отразив несколько атак и сбив один вражеский самолёт, Александр Сергеевич дал возможность пилоту удержать Пе-2 на боевом курсе, а штурману выполнить боевую задачу. Всего за время Белорусской стратегической операции А. С. Ашин в составе экипажа произвёл более 30 боевых вылетов на дальнюю и ближнюю разведку, за что был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени. В ходе операции «Багратион» войска 3-го Белорусского фронта вышли к советско-германской границе в Восточной Пруссии. Немцы заранее создали на этом направлении мощную и глубокоэшелонированную систему обороны, которую советским солдатам пришлось опробовать на прочность уже во время Гумбиннен-Гольдапской операции. Ожесточённое сопротивление врага вынудило Ставку Верховного Главнокомандования перейти к оперативной обороне и приступить к разработке детального плана Восточно-Прусской стратегической операции. Большое внимание при подготовке наступления командование уделило ведению воздушной разведки. В период с октября по декабрь 1944 года старший сержант А. С. Ашин в составе экипажа произвёл 24 боевых вылета на фотографирование немецких укреплений в районах Тильзита, Инстенбурга, Гумбиннена, Лабиау и Велау. Экипажем самолёта-разведчика было заснято 3185 квадратных километров площадей, обнаружено 127 самолётов противника на аэродромах, 4707 автомашин и 1807 повозок с военными грузами, 138 железнодорожных составов и эшелонов, 11 барж на реке Неман. Ценные сведения о противнике, добытые воздушными разведчиками, позволили выявить наиболее уязвимые места в обороне противника, что в дальнейшем способствовало успешному наступлению советских войск в Восточной Пруссии. Приказом от 3 декабря 1944 года старший сержант А. С. Ашин был награждён орденом Славы 2-й степени (№ 2830).

Орден Славы I степени

13 января 1945 года войска трёх советских фронтов при поддержке Балтийского флота перешли в решительное наступление в Восточной Пруссии. С первых дней Восточно-Прусской операции несмотря на неблагоприятные метеоусловия 10-й отдельный разведывательный авиационный полк вёл боевую работу в интересах наземных войск 3-го Белорусского фронта. В тяжёлых погодных условиях в период с 13 января по 5 февраля 1945 года экипаж Каминского-Иванова-Ашина совершил 12 боевых вылетов на разведку немецкой обороны в районы Тройбурга, Алленштайна, Растенбурга, Зенсбурга, Бранденбурга, Хайлигенбайля, Кёнигсберга, Данцига и Пиллау. Добытые разведчиками данные способствовали эффективной работе штурмовых и бомбардировочных полков 1-й воздушной армии и успеху наземных частей при прорыве сильно укреплённых оборонительных линий немцев. Один из последних боевых вылетов Александр Сергеевич совершил 5 февраля 1945 года. Его экипажу была поставлена задача произвести разведку с фотографированием западного участка обороны окружённой восточнее Кёнигсберга группировки противника. При выполнении задания одиночный самолёт-разведчик Пе-2 был атакован семью истребителями противника. В ожесточённом воздушном бою воздушный стрелок А. С. Ашин сбил один вражеский самолёт, но силы были слишком неравными. Немцам удалось зажечь Пе-2. На пылающем самолёте экипаж дотянул до линии фронта, где воспользовался парашютами. Но едва воздушные разведчики покинули кабину горящей машины, самолёт взорвался в воздухе. Все члены экипажа получили тяжёлые осколочные ранения. На земле их подобрали бойцы передовых частей Красной Армии и эвакуировали в госпиталь. В свой полк Александр Сергеевич вернулся уже после завершения боёв в Восточной Пруссии. К концу войны на личном боевом счету воздушного стрелка-радиста А. С. Ашина значилось 211 боевых вылетов и 5 сбитых самолётов противника. За мужество и доблесть, проявленные в боях на кёнигсбергском направлении, указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года старший сержант А. С. Ашин был награждён орденом Славы 1-й степени (№ 1884).

После войны

После окончания Великой Отечественной войны 10-й отдельный Московско-Кёнигсбергский Краснознаменный ордена Суворова авиационный полк передислоцировался в город Пинск. В феврале 1946 года старший сержант А. С. Ашин был демобилизован. Александр Сергеевич вернулся в Муром. Окончив два курса машиностроительного техникума, работал инспектором по кадрам, диспетчером и инструментальщиком на Муромском фанерном заводе. Часто выступал перед школьниками, студентами и военнослужащими-срочниками с рассказами о военных буднях разведчиков-авиаторов. Умер Александр Сергеевич 5 декабря 1974 года. Похоронен в Муроме.

Награды

• Орден Отечественной войны 1-й степени (08.08.1944);
• орден Отечественной войны 2-й степени (14.08.1943);
• орден Красной Звезды (18.04.1943);
• орден Славы 1-й степени (15.05.1946);
• орден Славы 2-й степени (03.12.1944);
• орден Славы 3-й степени (21.05.1944);
• медали.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. Номера в базе данных:

[www.podvignaroda.ru/?n=34770793 Орден Отечественной войны 1-й степени (архивный реквизит 34770793)].

[www.podvignaroda.ru/?n=18585532 Орден Отечественной войны 2-й степени (архивный реквизит 18585532)].

[www.podvignaroda.ru/?n=150472518 Орден Красной Звезды (архивный реквизит 150472518)].

[www.podvignaroda.ru/?n=34228934 Орден Славы 2-й степени (архивный реквизит 34228934)].

[www.podvignaroda.ru/?n=19803035 Орден Славы 3-й степени (архивный реквизит 19803035)].

Литература

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0003/9e96c1da.shtml Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь] / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — ISBN 5-203-01883-9.
• Лобода В. Ф. Солдатская слава. Кн. 2. — М.: Военное издательство, 1967. — С. 31-32. — 352 с.
• Киенко Д. Г. [rubon-belarus.com/books/111-q-q Дважды награждённый, родной Краснознамённый... История 10 ОРАП]. — Мн.: Хартекс, 2010. — 76 с.
• Горбунов Б.П., Нагорный А. Ф. Солдатская слава: очерки. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1970. — С. 5-16. — 87 с.
• Солдаты Победы. Книга о фронтовиках Владимирской области - ветеранах Великой Отечественной войны 1941-1945 гг / сост. Е. И. Селиверстов и др. — Владимир: Фолиант, 2005. — Т. 1. — С. 32. — 496 с. — ISBN 5-94210-024-1.
• Шмонин Л. Солдатская слава // Радио : журнал. — 1970. — № 8. — С. 4-5.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11233 Ашин, Александр Сергеевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Ашин, Александр Сергеевич

В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.