Балтийский флот СССР во время Великой Отечественной войны

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Балтийский флот
Годы существования

1703 г.[1].—настоящее время

Страна

СССР

Войны

Вторая мировая война

Командиры
Известные командиры

В. Ф. Трибуц

Краснознаменный Балтийский флот (КБФ) — оперативно-стратегическое объединение ВМФ в вооружённых силах СССР во время Великой Отечественной войны.





Содержание

Боевые действия

Согласно директиве № 21 (план «Барбаросса»): «По отношению к Советскому Союзу военно-морской флот выполняет следующую задачу: охрана собственного побережья, и недопущение прорыва вражеских военно-морских сил из Балтийского моря. Поскольку по достижении германскими войсками Ленинграда русский Балтийский флот лишится последней базы и окажется в безнадежном положении, крупных морских операций до этого следует избегать. После ликвидации русского флота встанет задача полного восстановления сообщения по Балтийскому морю, включая снабжение северного крыла армии, которое необходимо будет обезопасить (траление мин)».

Те силы противника, которые действовали против Балтийского флота, сумели без помех минировать воды в оперативной зоне советского флота, и наши корабли часто гибли, так и не успев сделать ни одного выстрела по врагу.

Боевая задача

С началом военных действий главной задачей Балтийского флота являлось содействие войскам Северо-Западного и Северного фронтов на приморских направлениях. На первом этапе она решалась главным образом самостоятельными действиями сил флота (минно-заградительные действия, борьба на коммуникациях, действия против военно-морских сил противника). Затем основным видом боевой деятельности стали совместные действия сил флота с сухопутными войсками (артиллерийская и авиационная поддержка войск, их перевозка), оборона военно-морских баз и островов, высадка морских десантов.

1941 год

Продвижение войск противника вглубь территории страны нарушило систему базирования Балтийского флота и резко сократило его возможности. Флоту пришлось действовать на нескольких разобщенных направлениях в условиях господства авиации противника и постоянно наращиваемой минной опасности. Обороняя передовые базы и проводя активные боевые действия на морских сообщениях в Балтийском море, флот был вынужден в то же время обеспечивать чрезвычайно уязвимую, находившуюся под фланговыми ударами противника на всем протяжении коммуникацию Кронштадт — Таллин — Ханко — Моонзундские острова. Флот принимал участие в проведения Моонзундской оборонительной операции. Одновременно флот выделил силы и средства для обороны Ленинграда. За счет сил флота были сформированы Чудская, Ладожская, Онежская озерные военные флотилии и Ильменский отряд кораблей. Упорной обороной военно-морских баз Лиепаи, Ханко, Таллина, островов Моонзундского архипелага Балтийский флот на длительное время приковал к себе крупные силы противника,

что ослабило его натиск на Ленинград. В августе 1941 года с аэродромов острова Эзель (Сааремаа) дальние бомбардировщики ВВС Балтийского флота нанесли первые удары по Берлину. Только в 1941 году корабли и самолеты Балтийского флота поставили 12047 мин.

В исключительно сложной обстановке и с большими потерями в конце августа 1941 года проведена операция по прорыву сил Балтийского флота из Таллина в Кронштадт. К месту назначения прибыло 112 боевых кораблей, 23 транспортных и вспомогательных судна. В октябре — декабре 1941 года флот выполнил боевую задачу по эвакуации гарнизона ВМБ Ханко в Ленинград.

До 1944 года силы флота базировались в Ленинградской и Кронштадтской военно-морских базах (с января 1943 года — Кронштадтский морской оборонительный район), где вошли в единую систему обороны Ленинграда.

Балтийский флот оказал помощь войскам 8-й армии Ленинградского фронта при создании и удержании ораниенбаумского плацдарма (сентябрь-октябрь 1941 г.), надежно прикрывал морские подступы к Ленинграду. На сухопутные участки обороны направлено около 90 тысяч моряков. Морская авиация в этот период действовала главным образом на сухопутном направлении. Флот обеспечивал перегруппировки войск фронта, высаживал на фланги и в тыл противника тактические десанты (см. Стрельнинско-Петергофская операция).

За 1941 год в 26 торпедных атаках потоплен один транспорт в 3784 брт и одна подводная лодка «U-144».

1942 год

12 марта 1942 года переговоры между немецкими и финскими инстанциями по вопросу блокирования советских подлодок обозначили некоторое расхождение мнений по этому вопросу. Немцы полагали, что им удастся заблокировать Финский залив с помощью мин и охотников за подводными лодками, а финны считали эти меры недостаточными и стремились уговорить немцев поставить там сетевое заграждение. Но в 1942 году ни в Финляндии, ни в Германии не имелось подходящих для этого сетей.

9 мая 1942 года немцы начали постановку мин в Финском заливе. Подновлялись и усиливались старые заграждения, устанавливались новые. Наиболее обширными и многочисленными из них были «Насхорн» (между Порккала-Удд и островом Найсаар, всего 1 915 мин) и «Зееигель» (восточнее Гогланда, всего 5 779 мин, 1 450 минных защитников, 200 подрывных шашек). Всего весной — летом 1942 года немцами в Финском заливе выставлено 12 873 мины. Вместе с минами, которые были выставлены в прошлом году, их количество в Финском заливе превышало 21 тысячу. Непосредственно у заграждений было развернуто более сотни различных кораблей и катеров. Таким образом, образовался противолодочный рубеж глубиной более 150 миль.

Однако, поскольку важное значение имели действия флота на коммуникациях противника в Балтийском море, подводные лодки умело, хотя и с большими потерями, преодолевали мощные минные и противолодочные заграждения в Финском заливе.

В апреле 1942 года был сорван замысел противника уничтожить в ходе операции «Айсштосс» ударами авиации корабли Балтийского флота, стоявшие на скованной льдом Неве. В июле 1942 года была проведена неудачная операция по высадке десанта на остров Соммерс.

В битве за Ленинград корабли и береговая артиллерия Балтийского флота выполняли задачи по контрбатарейной борьбе с артиллерией противника и по усилению ПВО Ленинграда. Входившая в состав флота Ладожская военная флотилия обеспечивала транспортные перевозки для блокированного с суши Ленинграда по Ладожскому озеру.

По официальным советским данным подводные лодки КБФ в 1942 году потопили торпедами тридцать четыре транспортных судна (93 896 брт) и один корабль. Десять транспортов общим водоизмещением 24 330 брт и 1 корабль стали жертвами мин, три судна (6 304 брт) потоплены артиллерией. Всего сорок семь потопленных и четыре поврежденных судна общим водоизмещением в 124 530 и 19 833 брт и два корабля.

Действительный итог выглядит несколько скромнее: потоплено пятнадцать судов (32 415 брт) торпедами, два (2 061 брт) — артиллерией, пять транспортов (10 907 брт) погибло на минах. Всего двадцать два судна (45 383 брт).

1943 год

В январе 1943 года Балтийский флот содействовал войскам Ленинградского и Волховского фронтов в прорыве сухопутной блокады Ленинграда. С 1943 года на морских коммуникациях противника активно действовала только авиация флота, так как после постановки немцами эшелонированных минных заграждений и противолодочных сетей операции с участием подлодок практически прекратились.

Активные действия советских субмарин на Балтике в 1942 году заставили противника принять меры к недопущению прорыва подводных лодок Балтийского флота на коммуникации подвоза стратегических материалов и сырья. Для этого было решено герметично закрыть выход из Финского залива сетевыми заграждениями, хотя заготовка сетей стоила больших материальных затрат.

В конечном итоге в 1943 году немецкими и финскими кораблями были выставлены несколько систем эшелонированных по глубине минно-сетевых заграждений («Walross»), средств обнаружения и противолодочных сил — так называемых противолодочных рубежей, перекрывших фарватеры от о. Нарген до побережья Финляндии в районе полуострова Порккала-Удд (так называемая, «нарген-порккалауддская линия» или «Nashorn») и у о. Гогланда, Хапасарских шхер и Нарвского залива («Zeeigel»), насчитывающих более 13 000 мин и минных защитников,[2]

В Германии было изготовлено множество больших стальных конусов-поплавков, которые по железной дороге доставлялись в Палдиски, где их соединяли с секциями противолодочной сети. Подводная сеть была 55 км длиной и 60—90 метров высотой. Она была сделана из 18-мм стального троса норвежского производства с ячейками 4 на 4 м.[3].

По сложности навигационной обстановки, по насыщенности противолодочными силами и средствами самыми мощными были гогландский и нарген-порккалауддский рубежи, блокировавшие восточную часть Финского залива.

  • Рубеж, перекрывавший залив по линии о. Вигрунд — о. Большой Тютерс — о. Гогланд, состоял из антенных, донных и якорных магнитных мин, поставленных ярусами по всей глубине, широкой системы постов наблюдения и связи, прожекторных установок и береговых батарей, расположенных на островах.
  • Главный рубеж был развернут между о. Нарген и мысом Порккала-Удд. Глубина залива здесь составляет 25—60 м и только в одном месте достигает 80 м, ширина — 20 миль. Основным препятствием для лодок служила двухрядная подвешенная к многочисленным поплавкам и поставленная на тяжелые якоря стальная сеть. Отдельные секции её длиной до 250 м и высотой до 40—70 м перегораживали весь залив от южного до северного побережья. Советские подлодки неоднократно пытались разрезать или торпедировать эту сеть, но убедились в тщетности этих попыток.


К концу апреля 1943 г. на рубеже было выставлено 8,5 тыс. мин, в том числе 560 донных магнитных, 1360 якорных магнитных и почти 6,5 тыс. контактных. Величина минных интервалов в заграждениях составляла от 22 до 150 м. Вероятность встречи подводной лодки с заграждением из контактных мин, поставленным немцами к юго-востоку от о. Гогланд (длина заграждения 6 миль, минные интервалы 22-44 м), при всех возможных направлениях движения лодки, была порядка 0,3-0,6, а вероятность встречи с миной — порядка 0,25-0,35 при самых оптимальных углах преодоления.[4]

Были установлены шумопеленгаторные станции (в районе п-ова Порккала-Удд, три на острове Гогланд и по одной в районах Ино, Макилуотто, Порвоо и Руссаре)[5]. Вдоль рубежа патрулировали противолодочные корабли и катера противника.

Подводные лодки Балтийского Флота оказались заперты в Финском заливе. При попытке прорыва заграждений «Nashorn» и «Zeeigel» погибли подлодки Щ-302, Щ-304, Щ-320, Щ-408, Щ-406, С-9 и С-12. За всю кампанию 1943 года подводные лодки Балтийского флота провели всего две торпедных атаки, которые оказались безрезультатными.

1944 год

В январе 1944 года силы Балтийского флота (2 линкора, 2 крейсера, лидер, 7 эсминцев, 4 канонерские лодки, 316 самолетов, 117 орудий береговой артиллерии) приняли участие в операции по разгрому противника под Ленинградом. В период подготовки Красносельско-Ропшинской операции флот в тяжелых ледовых условиях осуществил перевозку на ораниенбаумский плацдарм войск и военной техники 2-й ударной армии. Это позволило командованию фронта создать сильную группировку войск для удара по противнику. В ходе операции флот участвовал в артиллерийском (200 орудий крупного и среднего калибра) и в авиационном наступлениях в составе минно-торпедных, штурмовых и истребительных авиадивизий и отдельного разведывательного авиаполка. В Выборгской и Выборгско-Петрозаводской операциях артиллерия флота участвовала в прорыве обороны противника на Карельском перешейке, в артиллерийской поддержке и артиллерийском сопровождении войск. Морские десанты Балтийского флота овладели островами Бьёркского архипелага и Выборгского залива, надводные силы нарушали снабжение и эвакуацию войск противника морем. В Свирско-Петрозаводской операции Ладожская военная флотилия Балтийского флота содействовала сухопутным войскам в прорыве обороны противника и провела Тулоксинскую десантную операцию. При подготовке Таллинской операции флот обеспечивал перегруппировку войск 2-й ударной армии с нарвского на тартуский участок фронта, в ходе операции высаживал тактические десанты при освобождении материковой Эстонии в гавани и порты на побережье и на острова Финского залива. В Моонзундской десантной операции на острова Моонзундского архипелага высажены 2 стрелковых корпуса 8-й армии и бригада морской пехоты общей численностью более 60 тысяч человек. Для авиационной поддержки привлекалась авиация флота. Действия Балтийского флота на морских сообщениях способствовали успешному разгрому войск противника в Прибалтийской, Восточно-Прусской и Восточно-Померанской стратегических операциях.

Обстановка с положением Балтийского флота изменилась только в начале сентября 1944 года, когда Финляндия вышла из войны. После Выборгско-Петрозаводской наступательной операции 1944 г., вынудившей Финляндию выйти из войны, начались работы по затоплению противолодочных сетей и разминированию «Nashorn», «Rukajärvi», «Brummbar», «Peninkulma», «Sauna», «Tiger» и «Zeeigel»[6] силами четырёх бригад траления Балтийского флота и тральщиков ВМС Финляндии[7], что позволило советским подлодкам осенью 1944 года вновь начать операции на Балтике.

Одним из условий соглашения о перемирии, выдвинутого советской стороной Финляндии, была передача СССР в аренду полуострова Порккала-Удд (с базой ВМФ Порккала), который, как показал печальный опыт 1942—1943 годов, является ключевым местом блокирования Финского залива.

По официальным советским данным, в 1944 году подводные лодки Балтийского флота потопили 35 транспортных судов общим водоизмещением 86 140 брт, 2 боевых корабля и вспомогательное судно, а в 1945 году жертвой балтийских подводников стали 24 транспорта (97024 брт) и 10 кораблей. 1 корабль был поврежден. Современные подсчеты выглядят несколько скромнее: в 1944 году подводниками Балтики потоплено 16 транспортов (35 580 брт), 1 корабль и 1 вспомогательное судно.
В 1945 году — 10 транспортных судов (59 410 брт) и 4 корабля.

Всего за время войны воюющими сторонами в Финском заливе было установлено 51 600 мин и 12 700 минных защитников[8].

Нанесённый урон

За годы войны на Балтийском море противник потерял 280 боевых кораблей и 624 транспорта общим водоизмещением около 1,6 млн тонн, в том числе 2 линкора, 3 крейсера, 16 эсминцев, 18 сторожевых кораблей, 59 тральщиков и 16 подводных лодок. Флот высадил 1 оперативный, 16 тактических и 7 разведывательных десантов. ВВС флота произвели более 158 тысяч самолёто-вылетов.

Боевые потери

Собственные потери КБФ также велики:

  • линкору «Марат», вследствие авианалета Ю-87 23.09.1941, взрывом торпедного боезапаса оторвало носовую оконечность по 47 шпангоут,
  • крейсер «Максим Горький» 23.06.1941 подрывается на минах и надолго выходит из строя,
  • при эвакуации из Либавы затоплены эсминец «Ленин» и несколько подводных лодок,
  • при эвакуации из Таллина на минах и от авиации погибли 15 кораблей и катеров:
    • 5 эскадренных миноносцев: «Скорый», «Яков Свердлов», «Калинин», «Володарский», «Артём»,
    • 2 подводные лодки: Щ-301 и С-5,
    • 3 сторожевых корабля: «Снег», «Циклон», «Топаз»,
    • 2 тральщика: № 56 («Барометр»), № 71 («Краб»),
    • канонерская лодка И-8,
    • сторожевой катер (малый охотник за ПЛ № 109 ?!)
    • торпедный катер № 103
    • кроме того, безвозвратно потеряны 43 транспорта и вспомогательных судна. Из установленных: транспорты «Элла», «Вирония», «Эверита», «Луга», «Иван Папанин», «Ярвамаа», «Алев», «Калпакс», «Атис Кронвальдис», «Балхаш», «Найссар», «Эргонаутис», «Тобол», «Аусма», «Скрунда», «Вторая Пятилетка», танкер № 12, ледоколы «Кришьянис Вальдемарс» и КП-13, вооружённый буксир ОЛС-7, спасательные судна «Сатурн» и «Колывань», плавмастерская «Серп и Молот», плавбаза «Восток», самоходная баржа ТТ-1 .


В 1941 году от различных причин КБФ потерял

12 эсминцев проекта «Новик»
  1. «Яков Свердлов»
  2. «Артем»,
  3. «Володарский»,
  4. «Калинин»,
  5. «Ленин»,
  6. «Карл Маркс»,
  7. «Энгельс»,
5 эсминцев проектов 7 и 7У
  1. «Гневный»,
  2. «Скорый»,
  3. «Смелый»,
  4. «Сметливый»,
  5. «Статный»
27 подводных лодок,
25 торпедных катеров.

При обороне Ленинграда и контрбатарейной борьбе ряду кораблей нанесен серьёзный урон, в том числе линкору «Октябрьская революция».

При преодолении минных заграждений на выходе из Финского залива гибнет каждая пятая подлодка.

В итоге, в 1945 году, при проведении Восточно-Прусской операции КБФ участвует железнодорожными береговыми батареями, торпедными катерами, авиацией.

При штурме Пиллау крупные корабли КБФ в плачевном состоянии, по советским войскам беспрепятственно ведут огонь крупные корабли кригсмарине.

Также КБФ не смог обеспечить блокирование с моря группировки немцев в Курляндском котле (1945).

Командный состав

Командующий

Члены Военного совета

Начальники штаба

Командиры подразделений и начальники служб

Базирование флота

Система базирования флота включала:

  • БО Ладожского озера

(Островная и Кольбергская были созданы позже, в 1943 и 1944 соответственно)

Состав флота

К началу Великой Отечественной войны Краснознаменный Балтийский флот имел в составе шестьдесят два надводных корабля: два линкора — «Марат» в Ленинграде и «Октябрьская революция» в Таллине; два крейсера — «Киров» (пр.26) и «Максим Горький» (пр.26 бис); два лидера эскадренных миноносцев — «Минск» (пр.38) и «Ленинград» (пр.1), девятнадцать эсминцев (пять — пр.7, семь — пр.7У и семь — типа «Новик»), семь СКР (четыре — пр.39, три — пр.2), четыре минных заградителя, двадцать четыре тральщика, две канонерские лодки, шестьдесят восемь подводных лодок, девяносто пять катеров.

В боевом составе военно-воздушных сил флота насчитывалось пятьсот девяносто пять боевых самолетов, в том числе сто пятьдесят семь бомбардировщиков/торпедоносцев (по другим данным насчитывалось семьсот семь самолетов, в том числе сто восемьдесят восемь торпедоносцев и бомбардировщиков, триста восемьдесят шесть истре­бителей и сто пятьдесят один гидросамолёт-разведчик.)

В береговой обороне — одна тысяча пятьсот двадцать восемь орудий береговой артиллерии, сорок пять — калибра 356-мм. Также де-факто в составе находился недостроенный тяжелый крейсер «Лютцов» («Петропавловск») (капитан 3-го ранга А. К. Павловский), использовался как плавучая батарея (четыре 203-мм орудия)

Организационно это представлялось так:

Надводные боевые корабли

Эскадра надводных кораблей (контр-адмирал Вдовиченко Дмитрий Данилович)

  • линкоры
  • 3-й дивизион эскадренных миноносцев:
    • лидеры:
      • «Минск» (капитан 2-го ранга П. Н. Петунин)
      • «Ленинград» (капитан 3-го ранга Горбачев Г. М.)
    • эсминцы:
      • «Карл Маркс» (капитан 3-го ранга Дубровицкий Л. В.)
      • «Ленин» (капитан-лейтенант Ю. Афанасьев) (стоял в Либаве с разобранными машинами)
      • «Володарский» (капитан 2-го ранга Фалин Н. В.)
      • «Яков Свердлов» (капитан 2-го ранга Спиридонов А. М.)
      • «Энгельс» (капитан 3-го ранга Васильев В. П.)
      • «Артем» (старший лейтенант Сей А. Б.)
      • «Калинин» (командир капитан 2-го ранга Стасов П. Б.)
  • Минные заградители
    • «Марти» (Ока) (капитан 1-го ранга Мещерский Н. И.)
    • «Урал» (капитан 2-го ранга Карпов Иван Григорьевич)
  • 4-й дивизион эскадренных миноносцев:
    • «Свирепый» (капитан-лейтенант Мазепин П. Ф., до 21.09.1941) (введен в строй в течение июня месяца)
    • «Страшный» (введен в строй в течение июня месяца)
  • 5-й дивизион эскадренных миноносцев:
    • «Славный» (капитан 3-го ранга Осадчий М. Д.)
    • «Суровый» (капитан 2-ого ранга Андреев В. Ф.)
    • «Смелый» (капитан 3-го ранга Быков В. С. (отдан под суд за потерю корабля))
    • «Скорый» (капитан 3-го ранга Баландин А. Н.) (введен в строй в течение июня месяца)
    • «Статный» (капитан 3-го ранга Алексеев Н. Н.) (введен в строй в течение июня месяца)
    • «Стройный»
    • «Строгий»
  • дивизион сторожевых кораблей («дивизион плохой погоды», семь сторожевых кораблей проекта «Ураган»):
    • «Вихрь» (старший лейтенант Барер Б. А. (с 22.06.1941, всю войну простоял в ремонте)
    • «Тайфун» (на 22.06.1941 в ремонте с 1939 года)
    • «Циклон» (старший лейтенант Росиев М. А.)
    • «Туча» (капитан-лейтенант капитан-лейтенант Г. Н. Моторов)
    • «Буря» (капитан-лейтенант А. А. Маклецов
    • «Снег» (старший лейтенант М. И. Орлов)
    • «Пурга» (старший лейтенант С. В. Семенов


Отряд легких сил (ОЛС) (контр-адмирал В. П. Дрозд)

  • крейсера
  • два лидера эсминцев
  • 1-й дивизион эскадренных миноносцев (капитан 2-го ранга Солоухин С. Д.):
    • «Гордый» (вымпел капитана 2-го ранга Солоухина С. Д.) (капитан 3-го ранга Ефет Е. Б.)
    • «Грозящий» (вымпел капитана 2-го ранга Святова) (капитан 3 ранга Черемхин)
    • «Гневный» (капитан 3-го ранга Устинов М. Т.)
    • «Сметливый» (капитан 2-го ранга Нарыков)
    • «Стерегущий» (вымпел контр-адмирала Дрозда В. П.) (капитан 3-го ранга Збрицкий Е. П.)
  • 2-й дивизион эскадренных миноносцев (капитан 2-го ранга Абашвили Г. С.):
    • «Сторожевой» (капитан 3-го ранга Ломакин И. Ф.)
    • «Стойкий»
    • «Сильный» (капитан 3-го ранга Комаров С. С.)
    • «Сердитый» (капитан 3-го ранга Письменный А. Г.)
  • Вспомогательные суда ОЛС:

Торпедные катера

Две бригады торпедных катеров:

  • 2-я бригада торпедных катеров (капитан 2-го ранга В. А. Саламатин)
    • 3-й дивизион (ТКА-57, капитан-лейтенант А. М. Хоруженко)
    • 4-й дивизион

Прочие корабли и суда

  • Отряд шхерных кораблей (капитан 3-го ранга Лазо Эммануил Иванович)
  • Отряд вновь строящихся кораблей, в составе которого числился недостроенный крейсер «Петропавловск»;
  • Группа надводных заградителей (контр-адмирал Вдовиченко Д. Д.):
    • минные заградители «Марти» (капитан 1-го ранга Н. И. Мещерский) и «Урал» (капитан 2-го ранга И. Г. Карпов)


Части специального и тылового обеспечения

  • две канонерские лодки
    • «Красное знамя» (капитан 2-го ранга Устинов А. Л.)
    • «Пионер» (капитан 2-го ранга Иванов П. К.)
  • четыре минных заградителя:
  1. «Суроп» (быв. «Апостол Павел» (1915 года) бывший эстонский до 1940 года),
  2. «Ристна» (быв. «Апостол Петр» (1915 года) бывший эстонский до 1940 года),
  3. КАТЩ №1 (до 13.08.1940 «Keri»),
  4. КАТЩ №2 (до 13.08.1940 «Vaindlo»);
  • двадцать четыре тральщика:
    • тринадцать — «проекта 53у»
      • Т-205 «Гафель»,
      • Т-206 «Верп»,
      • Т-207 «Шпиль»,
      • Т-208 «Шкив»,
      • Т-209 «Кнехт»,
      • Т-210 «Гак»,
      • Т-211 «Рым»,
      • Т-212 «Штаг»,
      • Т-213 «Крамбол»,
      • Т-214 «Бугель»,
      • Т-215 (имя не присвоено),
      • Т-216 (имя не присвоено),
      • Т-218 (имя не присвоено),
    • четыре — «проекта 3»:
      • Т-201 «Заряд»,
      • Т-202 «Буй»,
      • Т-203 «Патрон»,
      • Т-204 «Фугас»);
    • два — типа «Ударник»:
      • «Ударник»,
      • «Клюз»;
    • два — типа «Виестурс»:
      • Т-298 «Виестурс» (быв. латышский),
      • Т-299 «Иманта» (быв. латышский);
    • два — типа «Вирсайтис»:
      • T-297, «Вирсайтис» (капитан 2-го ранга А. Мехероз) (быв. латышский),
      • № 76 «Коралл» (англ.) (быв. литовский «Президент А.Сметона»).

Подводные корабли

Три бригады и отдельный дивизион подводных лодок:

1-я бригада подводных лодок (капитан 1-го ранга Египко Николай Павлович)

  • 1-й дивизион (Герой Советского Союза капитан 3-го ранга Трипольский, Александр Владимирович):
    • С-1 (капитан 3-го ранга Морской Иван Тихонович) (взорвана в Либаве при отступлении)
    • С-3 (капитан-лейтенант Костромичев Николай Александрович)
    • С-4 (капитан-лейтенант Абросимов Дмитрий Сергеевич)
    • С-5 (капитан 3-го ранга Бащенко Александр Аркадьевич)
    • С-6 (капитан-лейтенант Кульбакин Василий Федорович)
    • С-7 (капитан 3-го ранга Лисин, Сергей Прокофьевич)
    • С-8 (капитан 3-го ранга Бойко Михаил Семенович (отдан под суд после 25.06.1941, после него назначен капитан-лейтенант Браун Илья Яковлевич (ком. ПЛ L-55))
    • С-9 (капитан-лейтенант Рогачевский Сергей Анатольевич)
    • Плавбаза 1-го дивизиона 1-й бригады «Смольный»
  • 2-й дивизион (капитан 3-го ранга Червинский Владимир Александрович)
    • С-10 (капитан 3-го ранга Бакунин Борис Константинович)
    • С-101 капитан 3-го ранга В. К. Векке)
    • С-102 (капитан-лейтенант Иванов Борис Владимирович)
    • Плавбаза 2-го дивизиона 1-й бригады «Иртыш»
  • 3-й дивизион (капитан 3 ранга Аверочкин Анатолий Кузьмич):
    • Л-3 (капитан 3 ранга Грищенко Петр Денисович)
    • Калев (капитан-лейтенант Ныров Борис Алексеевич)
    • Лембит (капитан-лейтенант Полещук Владимир Антонович)
    • Ронис (капитан-лейтенант Мадиссон Александр Иванович) (взорвана в Либаве при отступлении)
    • Спидола (старший лейтенант Бойцов Вячеслав Иванович) (взорвана в Либаве при отступлении)
  • 4-й дивизион (капитан-лейтенант Матвеев Степан Ионович)
    • М-71 (капитан-лейтенант Костылев Лев Николаевич) (взорвана в Либаве при отступлении)
    • М-77 (старший лейтенант Хлюпин Николай Алексеевич)
    • М-78 (старший лейтенант Шевченко Дмитрий Леонтьевич)
    • М-79 (старший лейтенант Автомонов Иван Васильевич)
    • М-80 (капитан-лейтенант Мочалов Федор Александрович) (взорвана в Либаве при отступлении)
    • М-81 (капитан-лейтенант Зубков Фёдор Антонович)
    • М-83 (старший лейтенант Шалаев Павел Михайлович) (взорвана в Либаве при отступлении)

2-я бригада подводных лодок (капитан 2-го ранга Орел Александр)Евстафьевич)

  • 6-й дивизион (капитан 2-го ранга Федотов М. В.):
    • Щ-309 (капитан 3-го ранга Кабо Исаак Соломонович)
    • Щ-310 (капитан-лейтенант Ярошевич Дмитрий Клементьевич)
    • Щ-311 (капитан-лейтенант Вершинин Фёдор Григорьевич)
  • 7-й дивизион (капитан 3-го ранга Егоров Владимир Алексеевич):
    • Щ-317 (капитан 3-го ранга Андронов Алексей Герасимович)
    • Щ-318 (капитан-лейтенанта Афанасьев Владимир Константинович)
    • Щ-319 (капитан-лейтенант Агашин Николай Сидорович)
    • Щ-320 (капитан-лейтенант Вишневский Иван Макарович)
    • Щ-322 (капитан-лейтенант Ермилов Виктор Андреевич)
    • Щ-323 (капитан-лейтенант Иванцов Федор Иванович)
    • Щ-324 (капитан-лейтенант Тархнишвили Георгий Иорамович)
  • 8-й дивизион (капитан 3 ранга Юнаков Евгений Гаврилович):
    • М-90 (старший лейтенант Татаринов Иван Михайлович)
    • М-94 (старший лейтенант Дьяков Николай Васильевич)
    • М-95 (старший лейтенант Федоров Леонид Петрович)
    • М-96 (капитан-лейтенант Маринеско, Александр Иванович)
    • М-97 (капитан-лейтенант Дьяков Николай Васильевич)
    • М-98 (капитан-лейтенант Беззубиков Иван Иванович)
    • М-99 (старший лейтенант Попов Борис Михайлович)
    • М-102 (старший лейтенант Гладилин Петр Васильевич)
    • М-103 (капитан-лейтенант Нечкин Вадим Дмитриевич)
  • Плавбазы «Ока» (Тип «Кама»), «Полярная Звезда», «Амур».

Учебная бригада подводных лодок (контр-адмирал Заостровцев, Алексей Тимофеевич)

  • 9-й дивизион (капитан-лейтенант Мохов Николай Константинович):
    • М-72 (старший лейтенант Кулыгин Николай Николаевич) (на 22.06.1941 в ремонте)
    • М-73 (старший лейтенант Каланин Виктор Петрович) (на 22.06.1941 в ремонте)
    • М-74 (старший лейтенант Сазонов Дмитрий Михайлович) (на 22.06.1941 в ремонте)
    • М-75 (старший лейтенант Тарасов Павел Степанович) (на 22.06.1941 в ремонте)
    • М-76 (лейтенант Жаворонков Георгий Александрович) (на 22.06.1941 в ремонте)
  • 14-й дивизион:
    • К-23 (капитан 3-го ранга Потапов Леонид Степанович)
    • Л-1 «Ленинец» (капитан 3-го ранга Могилевский Сергей Сергеевич)
    • Л-2 «Сталинец» (капитан-лейтенант Чебанов Александр Петрович)
    • С-11 (капитан-лейтенант Середа Анатолий Михайлович) (включена в состав КБФ 30.07.1941)
    • С-12 (капитан-лейтенант Тураев Василий Адрианович) (включена в состав КБФ 30.08.1941)
    • С-13 (старший лейтенант Маланченко Петр Петрович) (11.07.1941 начала переход на Балтику по Мариинской водной системе, включена в состав КБФ 30.08.1941)
  • отдельный учебный дивизион подводных лодок (капитан 2 ранга Эйхбаум Николай Эдуардович):
    • П-1 «Правда» (лейтенант Логинов Иван Андреевич)
    • П-2 «Звезда» (капитан-лейтенант Попов Иван Петрович)
    • П-3 «Искра» (капитан-лейтенант Пантелеев Алексей Николаевич)
    • Щ-301 (капитан-лейтенант Грачёв Иван Васильевич)
    • Щ-302 (капитан-лейтенант Нечкин Вадим Дмитриевич)
    • Щ-305 (старший лейтенант, ВРИД Кочетков Константин Сергеевич)
    • Щ-306 (старший лейтенант Смоляр Николай Иванович)
    • Щ-307 (капитан-лейтенант Петров Николай Иванович)
    • Б-2 (капитан-лейтенант Быховский Израиль Адольфович)
    • Л-55 (старший лейтенант Браун Илья Яковлевич)
    • опытная лодка «РЕДО» (капитан-лейтенант Карташев Николай Иванович)

Военно-воздушные силы флота

  • Три авиационные бригады:
  1. 8-я бомбардировочная авиационная бригада ВВС Балтийского флота
    1. 1-й минно-торпедный авиационный полк ВВС Балтийского флота (пять эскадрилий) (командир — майор Абрамов Н. В.)
    2. 57-й бомбардировочный авиационный полк ВВС Балтийского флота (командир — полковник Е. Н. Преображенский
  2. 10-я смешанная авиационная бригада ВВС Балтийского флота (командир — генерал-майор авиации Н. Т. Петрухин)
    1. 13-й истребительный авиационный полк ВВС Балтийского флота (командир — подполков­ник И. Г. Романенко)
    2. 71-й истребительный авиационный полк ВВС Балтийского флота (командир — подполков­ник А. В. Коронец)
    3. 73-й бомбардировочный авиационный полк ВВС Балтийского флота (командир — полковник А. И. Крохалев)
  3. 61-я истребительная авиационная бригада ВВС Балтийского флота (командир — полковник А. М. Морозов)
    1. 5-й истребительный авиационный полк ВВС Балтийского флота
    2. 11-й истребительный авиационный полк ВВС Балтийского флота
    3. 13-й истребительный авиационный полк ВВС Балтийского флота
    4. 21-й истребительный авиационный полк ВВС Балтийского флота
    5. 71-й истребительный авиационный полк ВВС Балтийского флота
    6. 12-я отдельная истребительная авиационная эскадрилья ВВС Балтийского флота
    7. 13-я отдельная истребительная авиационная эскадрилья ВВС Балтийского флота
    8. 104-я отдельная авиационная эскадрилья ВВС Балтийского флота
  • два отдельных авиацион­ных полка:
    • 15-й мор­ской разведывательный авиаполк
    •  ???
  • семь отдельных эскадрилий (самолёты МБР-2)
  1. 18-я ОМБРАЭ
  2. 41-я ОМБРАЭ
  3. 43-я ОМБРАЭ
  4. 44-я ОМБРАЭ
  5. 58-я ОМБРАЭ,
  6. 12-й отдельный авиаотряд
  7. 44-й отдельный авиаотряд
  • одиннадцать отдельных авиационных эскадрилий

Части ПВО КБФ

Всего в составе ПВО КБФ девяносто одна батарея:

  • Лиепая — шесть батарей (двадцать четыре 76-мм орудия)
  • Таллин — тридцать две батареи
  • Остров Сааремаа — пять батарей (двадцать 76-мм орудий)
  • Остров Хийумаа — две батареи
  • Палдиски — четыре батареи (12 76-мм)
  • Полуостров Пакри — две батареи
  • Остров Большой Рогге — одна батарея
  • Остров Малый Рогге — одна батарея
  • Остров Осмуссаар — две батареи (четыре 76-мм, четыре 85-мм)
  • Кронштадт — восемнадцать? батарей (на 25 января 1941 года сорок восемь 76-мм орудий)
  • Полуостров Ханко — двенадцать батарей (сорок восемь 76-мм и четыре 85-мм (на складе))
    • 2-й отдельный полк зенитной артиллерии
    • 3-й отдельный полк зенитной артиллерии
    • 4-й отдельный полк зенитной артиллерии
    • 5-й отдельный полк зенитной артиллерии (Таллин, Палдиски)
    • 10-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион (Таллин)
    • 14-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион
    • прожекторный батальон
    • пулеметный батальон
    • 72-й орб ВНОС
    • 60-й отдельный дивизион ПВО
  • 31-й отдельный местный стрелковый батальон
  • два отдельных пулеметных батальона

Награды

Свыше 100 тыс. балтийцев были награждены орденами и медалями; 137 человек удостоены звания Героя Советского Союза, а летчикам А. Е. Мазуренко, В. И. Ракову, Н. Г. Степаняну, Н. В. Челнокову это звание присвоено дважды. За успешное выполнение боевых задач 22 корабля и части Балтийского флота стали гвардейскими, 58 — награждены орденами, 15 соединениям и частям присвоены почетные наименования. Среди них 1-я бригада траления, 1-я бригада торпедных катеров, бригада подводных лодок, линкор «Октябрьская революция», крейсера «Киров» и «Максим Горький», подводные лодки «Щ-303», «Щ-307», «Щ-309», «Щ-310», «Щ-320», «Щ-323», «К-52», «Л-3», «С-13», Красносельская морская железнодорожная артиллерийская бригада, 1-я истребительная, 8-я минно-торпедная, 9-я штурмовая авиационные дивизии и другие соединения и части.

См. также

Напишите отзыв о статье "Балтийский флот СССР во время Великой Отечественной войны"

Примечания

  1. Основан в ходе Северной войны 1700-1721 годов
  2. Ачкасов В. И., Павлович H. Б.. Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной войне. — М.: Воениздат, 1973. — стр. 251.
  3. подробнее см. Jari Aromaa [users.tkk.fi/~jaromaa/Navygallery/Background/Wartime/cont43.htm Continuation War, year 1943] (англ.)(недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20051215034936/users.tkk.fi/~jaromaa/Navygallery/Background/Wartime/cont43.htm Архивировано из первоисточника 15 декабря 2005].
  4. Там же. Стр. 252
  5. Там же. Стр. 221
  6. Список всех минных полей Финского залива с картами и описанием см. на сайте [users.tkk.fi/jaromaa/Navygallery/Mines/mines.htm Finish Navy in WWII - Mine warfare] (англ.)(недоступная ссылка — история).
  7. Мудрак Ф. Б. [militera.lib.ru/memo/russian/mudrak_fb/index.html На тральных галсах,] (рус.). [www.webcitation.org/668FN8hNA Архивировано из первоисточника 13 марта 2012]. — стр. 119
  8. [users.tkk.fi/jaromaa/Navygallery/Mines/mines.htm Jari Aromaa] (англ.)(недоступная ссылка — история).
  9. [liewar.ru/content/view/220/1/1/7/ Красная армия в июне 1941 года (статистический сборник) Приложение 4.2. Руководящий состав аппарата наркомата обороны СССР на 22 июня 1941 г. ]
  10. [slanist.ru/publ/velikaja_otechestvennaja_vojna/kingisepp/kingisepp_kniga_pamjati_1995_2/11-1-0-34 Кингисепп. Книга памяти. 1995. 2. Война на Кингисеппском взморье. Тайна «Второго Кронштадта».]

Ссылки

  • [www.victory.mil.ru/rkka/units/07/01.html Балтийский флот]
  • [www.otvoyna.ru/bfsssr.htm Балтийский флот СССР в Великой Отечественной войне]
  • [www.town.ural.ru/ship/means/mens_b.php3#boizov Бойцов Вячеслав Иванович]

Литература

  • [военная-энциклопедия.рф/советская-военная-энциклопедия/Б/Балтийский-флот Балтийский флот] // А — Бюро военных комиссаров / [под общ. ред. А. А. Гречко]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1976. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 1).</span>
  • Балтийский флот // [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 75—76. — 500 000 экз.

Отрывок, характеризующий Балтийский флот СССР во время Великой Отечественной войны

«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]