36-й стрелковый корпус (1-го формирования)

<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #000000; background-color: #808000" colspan="2"> 36-й стрелковый корпус </td></tr>
Тип:	стрелковые войска
Род войск:	Сухопутные войска
В составе армий:	5-я армия

36-й стрелковый корпус — воинское соединение в вооружённых силах СССР до и во время Великой Отечественной войны.

История

Управление корпуса сформировано в августе 1939 года в Киевском Особом военном округе.

16 сентября 1939 года управление корпуса вошло в состав Украинского фронта.

28 июня 1940 года управление корпуса вошло в состав Южного фронта.

С 22 июня 1941 года корпус участвовал в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов.

Корпус расформирован 13 июля 1941 года.

Полное название

36-й стрелковый корпус

Командование

• Сысоев Павел Васильевич, командир корпуса, генерал-майор (23.06.1941 по 01.09.1941).
• Воробьев С. Г., заместитель командира корпуса по политической части.

Состав

На 2.10.1939:

• 135-я стрелковая дивизия
• 169-я стрелковая дивизия
• 176-я стрелковая дивизия

На 22.06.1941:

• 140-я стрелковая дивизия
• 146-я стрелковая дивизия
• 228-я стрелковая дивизия

Боевая деятельность

1939 год

Управление корпуса сформировано в августе в Киевском Особом военном округе (далее КОВО).

16 сентября управление корпуса вошло в состав Украинского фронта во время военного похода Красной Армии в восточные районы Польши – Западную Украину по освобождению рабочих и крестьян от гнёта капиталистов и помещиков. В Действующей армии управление корпуса было 17 – 28.09.1939 г.

Ко 2 октября корпус входил в состав Кавалерийской армейской группы Украинского фронта (далее УФ).

Состав корпуса:

• 135-я стрелковая дивизия.
• 169-я стрелковая дивизия.
• 176-я стрелковая дивизия.

1940 год

В июне – июле корпус принимал участие в военном походе Красной Армии в Румынию - Северную Буковину для освобождения рабочих и крестьян от гнёта капиталистов и помещиков. Корпус был в составе 5-й армии Южного фронта (далее ЮФ).

После 10 июня управление корпуса с корпусными частями должно было прибыть в Дунаевцы. Марш корпус должен был совершать с маскировкой и по ночам.

По директиве наркома обороны СССР и начальника Генштаба № 101396/сс управление 36-го ск, 169-я и 130-я стрелковые дивизии к 22.00 24 июня должны были развернуться на фронте Калюс, Ямполь. Могилёв-Ямпольский укреплённый район здесь прикрывал участок госграницы.

27 июня

Практически все войска Южного фронта (командующий — генерал армии Г. К. Жуков, член Военного совета — корпусной комиссар В. Н. Борисов, начальник штаба — генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин) были подтянуты и развёрнуты в соответствии с планом. Часть войск 5-й армии, развёрнутой на Волыни, была переподчинена 6-й и 12-й армиям. Штаб 5-й армии (командующий на время операции — генерал-лейтенант В. Ф. Герасименко) был в Дунаевцы, где ему были подчинены 36-й и 49-й стрелковые корпуса.

К вечеру почти все войска фронта были развёрнуты в соответствии с планом. 5-я армия развернулась на Волыни. Штаб армии в Дунаевцы. Командующим войсками армии назначен генерал-лейтенант В. Ф. Герасименко (на время операции). Состав армии: 36-й и 49-й стрелковые корпуса.

28 июня управление корпуса вошло в состав Южного фронта во время военного похода Красной Армии в Румынию по освобождению рабочих и крестьян от гнёта капиталистов и помещиков.

В июле управление 5-й армии расформировано. Войска убыли к местам постоянной дислокации.

Великая Отечественная война

1941 год

9 июня

Военный совет округа принял решение в войсках второго эшелона округа иметь носимый запас патронов при каждом ручном и станковом пулемёте, гранаты, хранящиеся на складах, распределить по подразделениям, половину боекомплекта снарядов и мин иметь в снаряженном состоянии, создать запас топлива не менее двух заправок.

16 июня 1941 года 228-я стрелковая дивизия получила приказ штаба 36-го стрелкового корпуса выступить учебным маршем по маршруту Житомир — Барановка — Шепетовка — Славута — Острог — Дубно.

В 18.00 18 июня 1941 года 228-я стрелковая дивизия выступила ночным маршем по указанному штабом 36-го стрелкового корпуса маршруту.

21 июня

Корпус входил в состав КОВО, находился в резерве.

22 июня, воскресенье.

С началом боевых действий корпус вошёл в состав Юго-Западного фронта (далее ЮЗФ), находился в резерве.

Состав корпуса:

• 140-я стрелковая дивизия.

Командир дивизии полковник Басанец Лука Герасимович.

• 146-я стрелковая дивизия.

Командир дивизии генерал-майор Герасимов Иван Михайлович.

• 228-я стрелковая дивизия.

Командир дивизии полковник Ильин Александр Михайлович.

8.00

Дивизии корпуса шли на запад по двум маршрутам на указанный рубеж юго-западнее г. Кременец. Северный маршрут проходил через Ямполь. Южный маршрут проходил через Волочиск. Корпус находился в районе Ямполь, Волочиск.

21.15

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза приказал командующему войсками фронта генерал-полковнику М. П. Кирпоносу силами 5-й и 6-й армий нанести удары на г. Люблин (Германия) и уничтожить противника.

Для уничтожения войск противника, вторгшихся на территорию СССР на этом направлении, командующий Юго-Западным фронтом решил создать ударные группировки: северную ударную группировку – 22-й, 9-й, 19-й механизированные корпуса и 31-й стрелковый корпус – в районе г. Луцка; южную ударную группировку – 4-й, 8-й, 15-й механизированные корпуса и 37-й стрелковый корпус – в районе г. Броды. На первом этапе операции группировки войск должны были нанести удары на м. Сокаль.

По замыслу командующего 5-я и 6-я армии должны были остановить продвижение противника и обеспечить развёртывание ударных группировок на своих рубежах. 36-й стрелковый корпус должен был выйти на рубеж г. Дубно — г. Кременец и прикрыть житомирское направление, а 37-й стрелковый корпус выйти юго-западнее г. Кременца, прикрыв тернопольское направление. В г. Тарнополе находился командный пункт Юго-Западного фронта.

23 июня

00.00. 36-й стрелковый корпус входил в состав второго эшелона фронта, ему предстояло пройти 150-200 км до рубежа г. Дубно — г. Кременец для прикрытия житомирского направления.

8.00. С утра бои на границе разгорелись с новой силой. Войска 5-й и 6-й армий, сдерживая превосходящего противника, отстаивали каждую пядь советской земли. По приказу комфронта войска корпуса шли на указанный рубеж г. Дубно — г. Кременец.

Командиром корпуса назначен генерал-майор Сысоев Павел Васильевич.

12.00. В районе Луцк, Броды, Ровно разворачивалось самое крупное встречное танковое сражение. Первыми вступили в бой 15-й и 22-й механизированные корпуса.

См. также

• Польский поход РККА
• Присоединение Бессарабии к СССР

Литература

• Краснознамённый Киевский. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919—1979). Издание второе, исправленное и дополненное. Киев, издательство политической литературы Украины, 1979.
• Военный энциклопедический словарь. М., Военное издательство, 1984.
• Мельтюхов М. И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918—1939 гг. Часть третья. Сентябрь 1939 года. Война с запада — М., 2001. militera.lib.ru/research/meltyukhov2/03.html
• Мельтюхов, Михаил Иванович. Освободительный поход Сталина. М., Яуза, Эксмо, 2006. ISBN 5-699-17275-0 (см lib.rus.ec/b/300044/read)
• Исаев А.В. От Дубно до Ростова. — М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. Книга на сайте: militera.lib.ru/h/isaev_av3/index.html
• militera.lib.ru/memo/russian/bagramyan1/03.html Баграмян И.X. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971.
• Феськов В.И., Калашников К.А., Голиков В.И., Чмыхало В.И. "Красная Армия в июне 1941 года" - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. c. 37, 125-126.
• Военно-исторический журнал, 1967, № 3. с. 54.
• Краснознамённый Киевский. 1979. Карта-вклейка: 1.Группировка войск сторон на 22 июня 1941 г. и замысел немецкого-фашистского командования.

Ссылки

• [rkka.ru/ihandbook.htm Сайт РККА. Энциклопедия.]
• Сайт РККА. Энциклопедия. Персоналии. Высший военно-политический состав РККА на 22.06.1941 года. БРИГАДНЫЕ КОМИССАРЫ. Воробьев С. Г.
• Сайт СОЛДАТ.ru. Стрелковые и воздушно-десантные корпуса РККА 1941-1945 гг. 1. Стрелковые корпуса РККА на 22.06.1941.

Отрывок, характеризующий 36-й стрелковый корпус (1-го формирования)

– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.