Украинский фронт (1939)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
См. также: Украинский фронт (значения)
Украинский фронт 1939 г.

Эмблема ВС
Годы существования

1939 год

Страна

СССР

Входит в

Вооружённые силы СССР

Украинский фронт 1939 года — оперативно-стратегическое объединение в Красной Армии Вооружённых Сил Союза Советских Социалистических Республик. Образован на юго-западном направлении.





История

11 сентября в период подготовки военного похода советских войск в Западную Украину из управления Киевского Особого военного округа (далее КОВО) были выделено Полевое управление округа для руководства войсками Украинского фронта (далее УФ).

Командующим войсками фронта назначен командующий войсками КОВО командарм 1-го ранга С. К. Тимошенко, заместителем командующего войсками фронта назначен заместитель командующего войсками КОВО комкор Ф. С. Иванов, членами Военного совета фронта назначены член Военного совета КОВО корпусной комиссар В. Н. Борисов и Секретарь ЦК КП(б)У Н. С. Хрущёв, начальником штаба фронта назначен начальник штаба КОВО комдив Н. Ф. Ватутин, начальником Политического управления фронта назначен начальник Политического управления КОВО бригадный комиссар С. П. Поляков, начальником артиллерии фронта назначен начальник артиллерии КОВО комбриг Н. Д. Яковлев, начальником автобронетанковых войск фронта назначен начальник автобронетанковых войск КОВО комбриг Я. Н. Федоренко, начальником военно-воздушных сил фронта назначен начальник военно-воздушных КОВО комкор Ф. А. Астахов. В командование войсками Киевского военного округа (далее КВО) вступил заместитель командующего войсками КОВО комкор В. Ф. Герасименко, член Военного совета КОВО бригадный комиссар С. К. Кожевников стал членом Военного совета КВО. Управление и штаб округа в городе Киеве.[1],[2],[3]

14 сентября Военному совету КОВО направляется директива Народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова и Начальника Генерального штаба РККА командарма 1-го ранга Б. М. Шапошникова за № 16634 о начале наступления против Польши. В директиве поставлена задача к исходу 16 сентября скрытно сосредотчить войска и быть готовыми к наступлению имея целью молниеносным ударом разгромить противостоящие польские войска.[2]

14 сентября Военному совету КОВО и Военному совету Киевского пограничного округа НКВД была направлена совместная директива № 16662 Народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова и Народного комиссара внутренних дел Комиссара Государственной безопасности Л. П. Берия о порядке взаимодествия пограничных войск НКВД и полевых войск Красной Армии. Директива определяла время перехода пограничных войск в подчинени командованию Красной Армии с момета перехода государственной границы для действий на территории противника.[2]

16 сентября из войск Житомирской, Винницкой, Кавалерийской армейских групп Киевского Особого военного округа образованы Шепетовская, Волочиская и Каменец-Подольская армейские группы Украинского фронта. Одесская армейская группа без изменений вошла в состав фронта.[2]

В состав фронта включались: Винницкая, Житомирская, Каменец-Подольская, Киевская, Кировоградская, Николаевская, Одесская, Черниговская области и Молдавская АССР.[4]

17 сентября войска фронта вошли в состав Действующей армии.[5]

УФ имел состав:

  • Шепетовская армейская группа:
  • 15-й стрелковый корпус (60-я, 87-я, 45-я сд);
  • 8-й стрелковый корпус (81-я,44-я сд, 36-я лтбр).[3];
  • Волочиская армейская группа:
  • 17-й стрелковый корпус (96-я, 97-я сд, 38-я лтбр, 10-я ттбр);
  • 2-й кавалерийский корпус (3-я, 5-я, 14-я кд, 24-я лтбр).[3];
  • Каменец-Подольская армейская группа:
  • 13-й стрелковый корпус (72-я, 99-я сд);
  • 4-й кавалерийский корпус (32-я, 34-я кд, 26-я лтбр);
  • 5-й кавалерийский корпус (9-я, 16-я кд, 23-я лтбр);
  • 25-й танковый корпус (4-я лтбр, 5-я лтбр, 1-я мспбр).[3];
  • Одесская армейская группа:
  • 6-й стрелковый корпус (95-я, 51-я, 15-я сд);
  • 35-й стрелковый корпус.

В ходе военного похода произошли изменения в составе и наименованиях армейских групп.

18 сентября Шепетовская армейская группа переименована в Северную армейскую группу.[2],[3]

20 сентября Каменец-Подольская армейская группа переименована в Южную армейскую группу.[2],[3]

24 сентября Волочиская армейская группа переименована в Восточную армейскую группу.[2],[3] Южная армейская группа переименована в 12-ю армию.[2],[3]

26 сентября Народный комиссар обороны СССР издал приказ от 26 сентября 1939 г. № 0053 об именовании Полевого управления КОВО Управлением Украинского фронта; о доведении в г. Киеве управления КВО до необходимого штата; о подчинении Управления КВО командующему войсками УФ. Командовал управлением КВО комдив Герасименко.[3],[6]

28 сентября фронт имел следующий состав: 5-я армия (штаб в г. Луцке), 6-я армия (штаб в г. Львове), 12-я армия (штаб в г. Станиславове), Одесская армейская группа (управление в г. Одесса)[3] (или 13-я армия.[5]) и Кавалерийская армейская группа.

Войска фронта вышли из состава Действующей армии. Наступила мирная фаза военной операции.[5]

Заключён германо-советский договор о государственной границе.[7],[3]

29 сентября

В ходе последнего раунда переговоров с 1.00 до 5.00 29 сентября были подготовлен и подписан договор о дружбе и границе между СССР и Германией.[2] Мельтюхов

В 8.00 штаб фронта получил распоряжение № 625 от командования Красной Армии об остановке войск на достигнутых рубежах до 18.00.

В 18.00 войска фронта остановились на достигнутых рубежах: Пугачув — Пяски — Пиотркув — Кржемень — Билгорай — Перемышль — верховья р. Сан.

30 сентября

В газете ЦК ВКП(б) «Правда» от 30 сентября 1939 г. была опубликована информация о германо-советском договоре и визите министра иностранных дел фашистской Германии Риббентропа. Во время отъезда из г. Москвы Риббентроп сказал, что германо-советская дружба установлена окончательно, оба государства желают, чтобы мир был восстановлен, чтобы Англия и Франция прекратили борьбу против Германии. Но если в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на этот вызов.[8]

Военный совет фронта издал приказы для Военных советов армий о начертании советско-германской границы, которые в свою очередь издали приказы для командиров корпусов и иных командиров соединений и воинских частей.

Командующий войсками 5-й армии издал приказ № 007 об эвакуации железнодорожных составов, грузов из железнодорожных пакгаузов, хлеба из элеваторов, помещичьих гуртов скота и продовольствия, конных заводов и ферм, продукцию сахарных заводов, весь автотранспорт, всё трофейное имущество (оружие, горючее, обозно-вещевое, химическое имущество и имущество связи, продовольствие и т. п.).[2]

1 октября Политбюро ЦК ВКП(б) приняло программу по вхождению Западной Украины и Западной Белоруссии в состав СССР. Было решено созвать Украинское и Белорусское народные собрания во Львове и Белостоке, днём выборов определено 22, а днём созыва собраний — 26 октября. Инициативу по созыву Народного собрания и создания Комитета по организации выборов в Западной Украине должно было взять на себя Временное управление г. Львова.[2]

Военный совет фронта получил указание об оказании помощи местным временным органам самоуправления в подготовке выборов в Народное собрание Украины. Политические органы армий, корпусов, дивизий и полков получили соответствующие указания от Военного совета фронта.

2 октября

Ко 2 октября фронт получил усиление войсками.[2]

В 15.50 начались новые переговоры военных представителей Советского Союза и Германии. Стороны подписали протокол: советские войска, остановившиеся на линии, достигнутой к 18.00 29 сентября 1939 года, начинают с утра 5 октября 1939 года отход на линию р. Игарка, Рзадовы, р. Волкушанка, д. Чарны Бруд, Щебра, Топилувка, далее на границе Восточной Пруссии до р. Писса, восточный берег р. Писса до её устья, восточный берег р. Нарев до деревни Островы (у Остроленка), Трошин, Стыленги, Соколове, Ростки, восточный берег р. Буг до деревни Ростки до устья р. Солокия, южный берег р. Солокия до Поддубце, далее от Поддубце на Любыча-Кролевска, Сандст, Залуже, Воля Олещицка, Синява, далее восточный берег р. Сан до её истоков, включая Ужокский перевал.[2]

В 20.40 Военному Совету фронта от Наркома обороны СССР пришла директива № 083, о советско-германском протоколе. Военный совет фронта издали свои приказы для Военных советов армий.

Политуправление фронта издаёт директиву об организации эвакуации населения, бывших польских граждан, на советские территории через местные временные управления.

3 октября

В 1.30 Политуправление фронта получило директиву Политуправления РККА № 0271, в которой сообщалось, что Нарком обороны СССР дал указание пропустить на территорию СССР желающих эвакуироваться и порядок размещения эвакуируемых.

В 17.00 командующий войсками фронта получил приказ Наркома обороны СССР № 084 об эвакуации населения.

4 октября в Москве был подписан протокол с описанием границы от р. Игорка до Ужокского перевала.

5 октября

Начальник Генштаба отправил телеграмму № 090 Военному совету фронта о содержании советско-германского протокола с описанием советско-германской границы от р. Игорка до Ужокского перевала и дальнейших действиях военных.

До 5 октября войска фронта производили эвакуацию трофеев с территории, расположенной западнее установленной линии.

Войска фронта захватили 657 орудий и миномётов, 131 232 винтовок и карабинов, 5 242 пулемёта, 117 450 снарядов и мин, 20 млн патронов, 110 100 ручных гранат, 51 военный корабль и свыше 113 вспомогательных судов польского речного флота на р. Припять, 394 498 человек военнопенных (в их числе солдаты и офицеры Войска Польского, полицейские, жандармы, а также все лица, захваченые с оружием в руках").

Утром советские войска двух фронтов начали отход на линию р. Игарка, Рзадовы, р. Волкушанка, д. Чарны Бруд, Щебра, Топилувка, далее на границе Восточной Пруссии до р. Писса, восточный берег р. Писса до её устья, восточный берег р. Нарев до деревни Островы (у Остроленка), Трошин, Стыленги, Соколове, Ростки, восточный берег р. Буг до деревни Ростки до устья р. Солокия, южный берег р. Солокия до Поддубце, далее от Поддубце на Любыча-Кролевска, Сандст, Залуже, Воля Олещицка, Синява, далее восточный берег р. Сан до её истоков, включая Ужокский перевал.

11 октября Народный комиссар обороны СССР издал приказ № 00157 об изменении военного управления Красной Армии и распределении войск, входящих в состав фронтов и округов. В составе фронта оставались: Киевская, Винницкая, Житомирская и Каменец-Подольская области, включая в него Западную Украину. Включались в состав фронта все части, учреждения и заведения, расположенные на этой территории. Дислокация штаба фронта определялась в г. Киеве. Оставались в составе фронта армейские управления с дислокацией: 5-й армия — г. Луцке, 6-й армия — г. Львове, 12-й армия — г. Станиславе.[4]

Из состава Украинского фронта выделялись ранее входившие в Киевский Особый военный округ: Одесская, Николаевская, Кировоградская, Черниговская области и Молдавская АССР. Из состава Харьковского военного округа выделялись ранее входившие Днепропетровская, Запорожская области и Крымская АССР. В состав Харьковского военного округа передавалась Черниговская область. Образовывался Одесский военный округ с дислокацией Управления округа в г. Одессе, в составе областей: Одесской, Николаевской, Кировоградской, Днепропетровской, Запорожской и Молдавской и Крымской АССР. В состав округа включались все части, учреждения и заведения, расположенные на этой территории. Формировались Управление Одесского военного округа, политическое управление округа, военная прокуратура и военный трибунал. Формирование Одесского военного округа необходимо завершить к 1 декабря 1939 г.[4]

Через пункты пропуска 5-й и 6-й армий было эвакуировано почти 42 тыс. человек, из них 28 человек ушли на германскую сторону на западный берег Буга.[2]

12 октября

В 16.43 командующий войсками фронта получил приказ наркома обороны СССР о сохранении в помещичьих усадьбах особняков, замков и зданий, представляющих культурную и историческую ценность, а для нужд войск занимать жилые дома, конюшни и постройки, имеющиеся при усадьбах.[2]

С 5 по 12 октября советские войска двух фронтов были отведены за линию новой границы.

17 октября в составе фронта имелись 15, 6, 17, 13, 27, 36, 37-й ск, 45, 87, 60, 81, 97, 99, 96, 41, 44, 62, 72, 58-я сд численностью по 14000 чел., 131, 141, 80, 124, 146, 7, 135, 140, 169, 130-я сд численностью по 6000 чел.[9]

21 октября

Политические органы армий, корпусов, дивизий и полков оказывали помощь волостным и уездным временным органам самоуправления в подготовке выборов в Народное собрание Украины. На избирательные участки были направлены коммунисты и комсомольцы для разъяснения населению Конституции СССР, положения о выборах в СССР, вопросов внутреннего и международного положения страны. Из частей 6-й армии было выделено около 3 тысяч агитаторов ([10]). В г. Луцке разъяснительную работу вели 20 агитационных бригад, созданных политическим отделом 60-й стрелковой дивизии. Они провели 145 митингов и прочитали 200 докладов ([11]). Агитаторы из 12-й армии организовали 400 собраний, митингов, около 3 тысяч раз выступили перед трудящимися ([12]). Политическое управление фронта обеспечивало население газетами, политической литературой, листовками. На избирательных участках давали концерты коллективы красноармейской художественной самодеятельности.[1]

23 октября Народный Комиссар Обороны СССР издал приказ от 23.10.1939 № 0160 О формировании управления Одесского военного округа. С этой целью используется управление Киевского военного округа, которое к 1 ноября 1939 г. в полном составе перемещается в г. Одессу. Командующим Одесским военным округом назначается комкор т. Болдин И. В. Управление Одесской армейской группы к 1 ноября 1939 г. перемещается в г. Станиславов и переименовывается в управление 12-й армии. Личный состав управления 12-й армии после сдачи дел новому управлению возвращается в г. Харьков, по месту прежней службы — управление Харьковского военного округа.[13]

27—29 октября в г. Львове Народное собрание Западной Украины приняло декларацию об установлении Советской власти в Западной Украине и о воссоединении её с Украинской ССР. Собрание обратилось с просьбой о включении её в состав Советского Союза.[1],[2]

1—2 ноября Верховный Совет СССР удовлетворил просьбу Народного собрания Западной Украины.

14 ноября Народный комиссар обороны СССР издал приказ № 00177 «О переименовании полевых управлений Белорусского и Украинского фронтов управления Белорусского особого военного округа и Киевского особого военного округа». Полевое управление Украинского фронта переименовывалось в Управление Киевского особого военного округа.[2],[14]

Полное название

Украинский фронт

Подчинение

Главный Военный Совет

Командование

Командующий войсками фронта:

Член Военного совета:

  • В. Н. Борисов, корпусной комиссар.[1]

Начальник штаба фронта:

  • Н. Ф. Ватутин, комдив.[1]

Состав

На 16.09.1939 г.:

  • Управление 17-го стрелкового корпуса, корпусные части:

На 18.09.1939 г.:

На 20.09.1939 г.:

На 24.09.1939 г.:

На 28.09.1939 г.:

На 2.10.1939:[3]

  • 5-я армия
  • В резерве:
  • 6-я армия
  • Управление 17-го стрелкового корпуса, корпусные части:
  • В резерве:
  • 12-я армия
  • В резерве:
  • В резерве группы:
  • В резерве фронта:

На 11.10.1939 г.:

  • 5-я армия (управление в г. Луцк)[4],[3]
  • 6-я армия (управление в г. Львов)[3]
  • 12-я армия (управление в г. Станиславов)[3]

Напишите отзыв о статье "Украинский фронт (1939)"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 Краснознамённый Киевский. 1979.
  2. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 Мельтюхов М. И. Советско-польские войны.
  3. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 Сайт Архивы России. Фронты и армии западных районов страны (1938—1941 г.г.).
  4. ↑ 1 2 3 4 Сайт РККА. Энциклопедия. Состав, дислокация. Документы по оргмероприятиям военных округов и армий (1918—1940 г.г.). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 00157. 11.10.1939 г.
  5. ↑ 1 2 3 4 Сайт РККА. Энциклопедия. Общие перечни.
  6. ↑ Сайт РККА. Энциклопедия. Состав, дислокация. Документы по оргмероприятиям военных округов и армий (1918—1940 г.г.). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 0053. 26.09.1939 г.
  7. ↑ Д. И. Ортенберг. Это останется навсегда.
  8. ↑ Д. М. Проэктор. Фашизм: путь агрессии и гибели.
  9. ↑ Сайт РККА. Энциклопедия. Ведомость распределения стрелковых дивизий и корпусных управлений по военным округам (на 17.10.1939).
  10. ↑ ЦГАСА, ф. 25880, оп. 74, д. 118, л. 378.
  11. ↑ ЦГАСА, ф. 25880, оп. 74, д. 118, л. 248.
  12. ↑ ЦГАСА, ф. 25880, оп. 74, д. 118, д. 15, л. 85.
  13. ↑ Сайт РККА. Энциклопедия. Состав, дислокация. Документы по оргмероприятиям военных округов и армий (1918—1940 г.г.). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 0160. 23.10.1939 г.
  14. ↑ Сайт РККА. Энциклопедия. Состав, дислокация. Документы по оргмероприятиям военных округов и армий (1918—1940 г.г.). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 00177. 14.11.1939 г.
  15. ↑ Сайт «Архивы России». Центральный государственный архив Советской Армии. РАЗДЕЛ VIII. Управления и штабы стрелковых соединений и частей. Управления стрелковых корпусов.

См. также

Литература

  • Краснознамённый Киевский. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919—1979). Издание второе, исправленное и дополненное. Киев, издательство политической литературы Украины, 1979. С.с. 118—124.
  • Военный энциклопедический словарь. М., Военное издательство, 1984. С.45-46-Армия; с.46-47-Армия; с.169-Вторая мировая война 1939-45; с.189-Германо-польская война 1939; с.500-Общевойсковые армии; с.525-Освободительные походы 1939-40; с. 763-Украинский фронт 1939.
  • Н. С. Лебедева. Четвёртый раздел Польши и катынская трагедия. — М.: РГГУ, 1996. — «Другая война. 1939—1945»
  • Мельтюхов, Михаил Иванович Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918—1939 гг. Часть третья. Сентябрь 1939 года. Война с запада — М., 2001. Глава: Советские военные приготовления. (Книга на сайте: militera.lib.ru/research/meltyukhov2/index.html)
  • Веремеев Ю. Анатомия армии. «Линия Сталина» и подготовка партизанской войны. army.armor.kiev.ua/hist/linia-stalina.php
  • Д. И. Ортенберг. Это останется навсегда. С. 325.
  • Д. М. Проэктор. Фашизм: путь агрессии и гибели. С. 227—228.
  • ЦГАСА, ф. 25880, оп. 74, д. 118, л. 378.
  • ЦГАСА, ф. 25880, оп. 74, д. 118, л. 248.
  • ЦГАСА, ф. 25880, оп. 74, д. 118, д. 15, л. 85.

Ссылки

  • rkka.ru/ihandbook.htm Сайт РККА. Энциклопедия. Общие перечни. Перечень объединений, соединений, частей и подразделений, входивших в состав Действующей армии в период Освободительного похода в Западную Белоруссию и Западную Украину в 1939 г.
  • Сайт РККА. Энциклопедия. Состав, дислокация. Документы по оргмероприятиям военных округов и армий (1918—1940 г.г.). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 0053. 26.09.1939 г.
  • Сайт РККА. Энциклопедия. Состав, дислокация. Документы по оргмероприятиям военных округов и армий (1918—1940 г.г.). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 00157. 11.10.1939 г.
  • guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=120&sid=24286 Сайт Архивы России. Фронты и армии западных районов страны (1938—1941 г.г.).
  • Сайт РККА. Энциклопедия. Состав, дислокация. Документы по оргмероприятиям военных округов и армий (1918—1940 г.г.). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 00177. 14.11.1939 г.
  • rkka.ru/cavalry/30/02_kk.html Сайт Кавалерия РККА. 30-е г.г. 2-й кавалерийский корпус.
  • minchanin.esmasoft.com/maps/ussr1939/index.html Карманный атлас СССР 1939 года. ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ГЕОДЕЗИИ и КАРТОГРАФИИ при СНК СССР. ЛЕНИНГРАД 1939.
  • Сайт РККА. Энциклопедия. Состав, дислокация. Документы по оргмероприятиям военных округов и армий (1918—1940 г.г.). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 0160. 23.10.1939 г.
  • Сайт РККА. Энциклопедия. Ведомость распределения стрелковых дивизий и корпусных управлений по военным округам (на 17.10.1939).
  • Сайт «Архивы России». Центральный государственный архив Советской Армии. РАЗДЕЛ VIII. Управления и штабы стрелковых соединений и частей. Управления стрелковых корпусов.

Отрывок, характеризующий Украинский фронт (1939)

– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Украинский_фронт_(1939)&oldid=81316466»