2-й гвардейский танковый корпус
Поделись знанием:
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
| 2-й гвардейский танковый Тацинский Краснознамённый ордена Суворова корпус 2-й гв. тк | |
 Эмблема ТВ | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Тип | |
| Участие в | |
| Знаки отличия | |
2-й гвардейский танковый Тацинский Краснознамённый ордена Суворова корпус (2гв.тк) — соединение в составе бронетанковых войск РККА, Вооружённых сил СССР во время Великой Отечественной войны.
Содержание
История
24-й танковый корпус после тяжёлых майских боёв на Южном фронте, в составе 4-й гвардейской танковой, 2-й, 54-й танковых и 24-й мотострелковой бригад, практически до ноября 1942 года находился в резерве Ставки ВГК, восстанавливая боеспособность.
Директивой ставки ВГК № 170465 от 28 июня 1942 года корпус из состава Юго-Западного фронта переподчинён Брянскому фронту.
В декабре 1942 года, когда под Сталинградом решалась судьба окружённой фашистской группировки Паулюса, корпус в Среднедонской операции (операция «Малый Сатурн»), преодолев с боями за пять суток около 240 километров, разгромил в тылу противника базу снабжения, гарнизон и крупный аэродром</span>ruen, с которого обеспечивалась окружённая группировка немецко-фашистских войск (86 немецких самолётов при этом было уничтожено), перерезал железную дорогу на Сталинград и 24 декабря 1942 года овладел железнодорожной станцией и станицей Тацинская, Ростовская область. Противник, перебросив к Тацинской две танковые и две пехотные дивизии, пытался окружить и уничтожить корпус. После 4-х дневного боя корпус вышел из окружения. Согласно опубликованным воспоминаниям начальника штаба 48-го танкового корпуса Ф.Меллентина, 24-й танковый корпус был окружён 11-й танковой дивизией Вермахта и полностью уничтожен.[1] Данная информация опровергается боевым журналом Юго-Западного фронта, согласно которому уже 1 января 1943 года корпус перерезал дорогу Скасырская — Захаро-Обливский.[2] Кроме нанесения потерь немецко-фашистской группировке в Тацинской, танкисты уничтожали гарнизоны противника в окрестных хуторах и сёлах. По воспоминанию очевидца А. И. Горбачева, проживавшего в хуторе Надежевка Тацинского района, несколько танков Т-34 ворвались днём на большой скорости в их хутор и начали обстреливать из пулемётов метавшихся по улицам румынских солдат, раздавили фургон с продовольствием и раненого румынского солдата и проехали далее. Вероятно, эти события происходили 30 декабря 1942 года, когда остатки корпуса с боями прорывались обратно на Ильинку. Приказом НКО СССР № 412 от 26 декабря 1942 года 24-й танковый корпус за боевые заслуги преобразован во 2-й гвардейский танковый корпус с присвоением почётного наименования Тацинского (27 января 1943).
С марта 1943 года 2гв.тк, в составе Воронежского фронта готовился к Курской битве, а затем и участвовал в ней. После кратковременного отдыха, с сентября, уже в составе Западного фронта, участвовал в осенне-зимних боях по форсированию р. Проня. С мая 1944 года до конца войны действовал в составе 3-го Белорусского фронта.
На рассвете 3 июля 1944 года мощной атакой с востока и северо-востока 2-й гвардейский танковый корпус ворвался в Минск. На острие атаки оказался танковый взвод под командованием гвардии младшего лейтенанта Д. Г. Фроликова из состава 4-й гвардейской танковой бригады, который и вошел первым в Минск.
За успешное выполнение заданий командования при освобождении столицы Белоруссии города Минска управление корпуса, а также 4, 25, 26 гвардейские танковые и 4 гвардейская мотострелковая бригады корпуса указом Президиума Верховного Совета СССР от 23.07.1944 года были награждены орденами Красного Знамени (4-я гвардейская танковая бригада удостоена почётного наименования Минская).
Принимал активное участие в Инстербургско-Кёнигсбергской операции.
16 января 1945 г. генерал армии И. Д. Черняховский ввёл в бой 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус (229 танков и самоходно-артиллерийских установок) в направлении Радшен[3] — Краупишкен. Вместе с войсками правого фланга 5-й армии 2-й гвардейский танковый корпус при поддержке авиации атаковал позиции противника на гумбинненском рубеже. Пехотинцы и танкисты прорвали рубеж и овладели сильными опорными пунктами Куссен и Радшен.[4] Но этот успех дался ценой серьезных потерь танкового корпуса — около 30 танков осталось на поле боя.
Состав
Состав 24 тк
К началу апреля 1942 года в состав корпуса входили:
- управление корпуса (штат № 010/369): (20.04. — 28.10.42, 4 — 26.12.42), преобразован во 2-й гвардейский танковый корпус 26.12.42 г.
- 30 отдельная автотранспортная рота подвоза ГСМ (16 — 26.12.42)
- 156 полевая танкоремонтная база (20 — 26.12.42)
- 112 полевая авторемонтная база (25 — 28.10.42, 4 — 26.12.42)
- 2158 военно-почтовая станция
- 26-я танковая бригада
- 27-я танковая бригада
- 148-я танковая бригада тяжёлых танков
- 2-я мотострелковая бригада
Состав 2 гв тк
С начала 1943 года и до конца войны в состав корпуса входили:
- Управление корпуса
- 4-я гвардейская танковая бригада[5]
- 25-я гвардейская танковая бригада (бывшая 54-я)
- 26-я гвардейская танковая бригада (бывшая 130-я)
- 24-я гвардейская мотострелковая бригада (с 01.01.1943 по 01.02.1943)
- 4-я гвардейская мотострелковая бригада
- 47-й гвардейский тяжёлый танковый полк прорыва (с 01.07.1943 по 01.09.1943)
- 1819-й самоходно-артиллерийский полк (с 01.09.1943 по 01.04.1944)
- 1833-й самоходно-артиллерийский полк (с 01.09.1943 по 01.03.1944)
- 401-й гвардейский самоходно-артиллерийский полк (с 01.06.1944)
- 1500-й самоходно-артиллерийский полк (с 01.05.1943, с 01.05.1943 по 01.06.1944 именовался истребительно-противотанковый полк)
- 1311-й лёгкий артиллерийский полк (с 01.10.1944, с 01.10.1944 по 01.01.1945 именовался истребительно-противотанковый полк)
- 273-й миномётный полк (с 01.06.1943)
- 1695-й зенитно-артиллерийский полк (с 01.06.1943)
- 79-й отдельный мотоциклетный батальон (с 01.09.1943)
- 9-й отдельный бронеавтомобильный разведывательный батальон (с 01.01.1943 по 01.03.1943)
- 19-й отдельный бронеавтомобильный разведывательный батальон (с 01.02.1944 по 01.02.1944)
- 755-й истребительно-противотанковый дивизион (с 01.07.1943 по 01.06.1944)
- 28-й миномётный дивизион (с 01.11.1943)
- 1-й отдельный гвардейский батальон связи (с 22.04.1943 по 24.05.1943 — именовался отдельным батальоном связи)
- 51-й отдельный сапёрный батальон (с 28.05.1943)
- 217-я отдельная рота химзащиты (с 16.08.1943)
- 30-я отдельная автотранспортная рота подвоза ГСМ
- 156-я полевая танкоремонтная база
- 112-я полевая авторемонтная база
- Авиационное звено (авиазвено) связи (с 01.06.1943)
- 49-й полевой автохлебозавод (с 25.05.1943)
- 299-я полевая касса Госбанка (с 26.05.1943)
- 2158-я военно-почтовая станция
В составе войск
- Брянского фронта
- Воронежского фронта
- 1-й гвардейской армии, Юго-Западного фронта
- Западного фронта
- 3-го Белорусского фронта
участвовал в оборонительных боях на воронежском направлении и в большой излучине Дона, Среднедонской операции, наступлении на донбасском направлении и отражении контрнаступления немецко-фашистских войск в районе Харькова, в Курской битве (в т.ч. сражении под Прохоровкой), Смоленской, Белорусской, Восточно-Прусской операциях.
В составе действующей армии
Как 24 тк
- 20.04.1942 — 28.10.1942
- 04.12.1942 — 26.12.1942
Как 2 гв тк
- 26.12.1942 — 24.07.1943
- 16.08.1943 — 25.04.1944
- 16.06.1944 — 09.05.1945
Награды корпуса
-
— 26.12.1942 года — за образцовое выполнение боевых задач, дисциплину, организованность, стойкость и героизм личного состава преобразован во 2 гвардейский танковый корпус. - Тацинский — 27.01.1943 года — почётное наименование присвоено за особое отличие в боях за Отечество с немецкими захватчиками при освобождении станицы Тацинской (в ходе Среднедонской операции). Приказ Народного Комиссара Обороны СССР № 42 от 27.01.1943 года.
-
— 23.07.1944 года — за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками (в боях за город Минск) и проявленные при этом доблесть и мужество. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23.07.1944 года. -
— 19.02.1945 года — орден Суворова II степени — за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками (в ходе Инстербургско — Кёнигсбергской операции) и проявленные при этом доблесть и мужество. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19.02.1945 года.[6]
После Великой Отечественной войны
В июле 1945 года 2-й гвардейский танковый корпус был переформирован во 2-ю гвардейскую танковую дивизию, с передачей преемнику Боевого знамени и почётных наименований 2-го гв.тк, с получением места дислокации в пос. Гарболово, ЛенВО.
Командиры
- 26.12.1942 по 25.06.1943, В. М. Баданов, гвардии генерал-майор танковых войск, с 26.12.1942 гвардии генерал-лейтенант
- 26.06.1943 по 09.05.1945, А. С. Бурдейный, гвардии полковник, с 31.08.1943 гвардии генерал-майор танковых войск, с 02.11.1944 гвардии генерал-лейтенант танковых войск
Отличившиеся воины
Шестнадцать воинов корпуса удостоены звания Героя Советского Союза. Кроме того, за боевые подвиги в годы ВОВ около 14 тыс. воинов корпуса были награждены орденами и медалями.
Герои Советского Союза:
- гвардии красноармеец Ахтямов, Сабир Ахтямович, стрелок противотанкового ружья 4-й гвардейской мотострелковой бригады. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24.03.1945 года. Медаль «Золотая Звезда» № 6189.
- гвардии генерал-лейтенант бронетанковых и механизированных войск Бурдейный, Алексей Семёнович, командир корпуса. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19.04.1945 года. Медаль «Золотая Звезда» № 5026.
- гвардии лейтенант Волков, Александр Павлович, командир взвода автоматчиков 26-й гвардейской танковой бригады. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24.03.1945 года. Медаль «Золотая Звезда» № 5941.
- гвардии младший сержант Гамцемлидзе, Шота Леонович, командир отделения противотанковых ружей мотострелкового батальона 4-й гвардейской мотострелковой бригады. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24.03.1945 года.
- гвардии старший сержант Голоскоков, Владимир Алексеевич, наводчик орудия СУ-76 1500-го самоходного артиллерийского полка 4-й гвардейской мотострелковой бригады. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24.03.1945 года. Медаль «Золотая Звезда» № 7436.
- гвардии полковник Лосик, Олег Александрович, командир 4-й гвардейской танковой бригады. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4.07.1944 года. Медаль «Золотая Звезда» № 3722.[7]
Кавалеры ордена Славы 3-х степеней:[8]
- Анютенко, Николай Максимович, гвардии сержант, командир отделения моторизованного батальона автоматчиков 4-й гвардейской танковой бригады.
См. также
Напишите отзыв о статье "2-й гвардейский танковый корпус"
Литература
- Большая советская энциклопедия (БСЭ), Третье издание, выпущенное издательством «Советская энциклопедия» в 1969—1978 годах в 30 томах;
- Военный энциклопедический словарь (ВЭС), М., ВИ, 1984. 863 с. с ил., 30 листов (ил.);
- Васильев Н. И. Тацинский рейд. — М.: Воениздат, 1969. — 128 с. — (Героическое прошлое нашей Родины). (обл.)
- Назаров В. Н. От Курской дуги до Курляндии. М., 1976.
- Бурдейный А. С. Тацинцы в боях за Белоруссию // Освобождение Белоруссии. 1944. 2-е изд. М.., 1974.
- Фронтовая иллюстрация 2005 г.. № 1.
- Е. Шиловский. Штурм Кенигсберга. январь — апрель 1945 года. М.: Издательство «Стратегия КМ», 2002.
Примечания
- ↑ Меллентин Ф., Бронированный кулак вермахта- Смоленск:«Русич», 1999.-528 с.(«Мир в войнах»)
- ↑ [pamyat-naroda.ru/jbd/?date_from=&date_to=&division=%D0%AE%D0%97%D0%A4&authorship=on&adv=%D0%9D%D0%B0%D0%B9%D1%82%D0%B8 Журнал боевых действий Юго-Западного фронта за январь 1943 года]
- ↑ Бывший населенный пункт (волостной) Radszen/Radshen (Radenau), на юго-запад от de:Kussen в направлении на Brakupönen
- ↑ [loadmap.net/en?qq=54.6962%2022.4499&z=13&s=250000&c=3089&g=1 Radshen & Kussen]
- ↑ [www.tankfront.ru/ussr/tbr/gvtbr04.html 4-я гвардейская танковая бригада]
- ↑ Тацинский танковый корпус // Советская Военная Энциклопедия / Н. В. Огарков (пред. гл. ред. комиссии). — М.: Воениздат МО СССР, 1979. — Т. 7. — С. 683–684. — 687 с. — 105 000 экз.
- ↑ Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь в двух томах — М.: Воениздат, 1987;
- ↑ Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь - М.: Военное издательство,2000.
Ссылки
- [tankfront.ru/ussr/tk/gvtk02.html 2-й гвардейский танковый корпус]
- [www.legendtour.ru/rus/mongolia/history/2gtd.shtml 2-я гвардейская Тацинская Краснознамённая ордена Суворова танковая дивизия.]
- [www.teatrskazka.com/Raznoe/Perechni_voisk/Perechen_04.html Перечень № 4. Управления корпусов.]
- [www.warheroes.ru/ Сайт «Герои Страны»]
- [www.podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг» ]
- [www.prohorovskoe-pole.ru/index.php/2014-03-12-09-32-16/2014-03-12-11-21-51/16831--q2-q.html Бородина С. В. 2-ой гвардейский Тацинский танковый корпус в боях на Курской дуге.]
Отрывок, характеризующий 2-й гвардейский танковый корпус
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
