Красный Крым (крейсер)
«Красный Крым» — лёгкий крейсер ВМФ СССР. При закладке крейсеру было присвоено наименование «Светлана», в честь одноимённого крейсера, геройски погибшего 28 мая 1905 года в Цусимском сражении. Являлся головным кораблём в серии лёгких крейсеров Российского императорского флота. Принимал участие в боях в составе Черноморского Флота в годы Великой Отечественной войны, удостоен звания — гвардейский корабль.
Содержание
- 1 История создания и постройки
- 2 Описание конструкции
- 3 Модернизации крейсера
- 4 История службы
- 5 Командиры крейсера
- 6 Память о крейсере «Красный Крым»
- 7 Примечания
- 8 Использованная литература и источники
- 9 Литература
- 10 Ссылки
История создания и постройки
История создания
Решение о постройке новой серии лёгких крейсеров для Российского флота было принято на основании программы усиленного судостроения на 1912—1916 годы, принятой на заседании Комиссии по государственной обороне в июне 1912 года. Деятельное участие в продвижении программы и её ассигнования предпринимали морской министр И. К. Григорович и выдающийся российский и советский кораблестроитель А. Н. Крылов, занимавший тогда должность главного инспектора кораблестроения и председателя Морского технического комитета.
Заказы на постройку серии из четырёх лёгких крейсеров для Балтийского флота были размещены на производственных мощностях «Русско-Балтийского судостроительного и механического акционерного общества» (лёгкие крейсера «Светлана» и «Адмирал Грейг») и Путиловской верфи (лёгкие крейсера «Адмирал Спиридов» и «Адмирал Бутаков»). Одним из главных требований Главного управления кораблестроения была полная унификация всех кораблей проекта, предназначенных для Балтийского флота. В результате внесения многочисленных изменений и исправлений в проекты Путиловской и Ревельской верфей удалось наконец добиться почти полной идентичности этих проектов[1].
25 ноября 1912 года Ревельским заводом «Русско-Балтийского судостроительного и механического акционерного общества» в Морское министерство был представлен проект легкого крейсера водоизмещением 6650 тонн и скоростью 29,5 узлов. Проект был рассмотрен и 18 декабря 1912 года утвержден морским министром. До конца 1912 года завод представил в Морское министерство схемы бронирования и расположения артиллерии, диаграмму углов обстрела, чертежи артиллерийских погребов, расчёты стоимости и сроки поставки брони Ижорским заводом, а также другие документы, необходимые для заключения контракта[2].
14 февраля 1913 года был подписан контракт между Морским министерством и Ревельским заводом. Контракт предусматривал строительство двух лёгких крейсеров для нужд Балтийского флота. От заказчика свою подпись на контракте поставил начальник отдела общих дел генерал-майор Н. М. Сергеев, а от исполнителя — член правления Русского общества для изготовления снарядов и боевых припасов инженер-технолог К. М. Соколовский[3].
Ревельский период постройки корабля
24 ноября 1913 года в присутствии морского министра состоялась закладка лёгкого крейсера «Светлана», однако в связи с неподготовленностью верфи и задержками в поставках материалов фактическая сборка корабля на стапеле началась только с 1 апреля 1914 года[4].
Ещё больше постройку крейсера «Светлана» осложнило вступление России в Первую мировую войну. Сильным ударом по срокам постройки корабля стало прекращение поставок германской фирмой «Вулкан», по контракту с которой «Светлана» должна была оснащаться водотрубными котлами и паровыми турбинами. Руководство верфи было вынуждено перезаказывать оборудование, часть заказов на механизмы удалось разместить в Англии, часть — на и без того перегруженных русских заводах.
Несмотря на сложности военного времени, к началу 1915 года работы по постройке крейсера «Светлана» удалось интенсифицировать. По состоянию на октябрь 1915 года готовность крейсера «Светлана» по корпусу составляла 64 %, а по механизмам — 73 %[5].
К ноябрю 1916 года на «Светлану» были погружены котлы и турбины, начался их монтаж. Также были закончены испытания почти всех водо- и нефтенепроницаемых отсеков. Общая готовность крейсера «Светлана» на данный момент составляла: по корпусу — 81 %, по механизмам — 75 %[5]. В основном отсутствовали трубопроводы и часть вспомогательных механизмов, которые с началом войны были перезаказаны другим заводам.
К осени 1917 года обстановка на Прибалтийском театре военных действий складывалась для Российской армии крайне неудачно. Взятие Риги и островов Моонзундского архипелага германскими войсками создало реальные предпосылки захвата Ревеля. В связи со сложившейся ситуацией Морским министерством было принято решение об эвакуации недостроенных кораблей и заводского оборудования из Ревеля.
К 13 ноября 1917 года на крейсер «Светлана» были погружены все готовые и полуготовые изделия и материалы, имеющиеся на тот момент на заводе и необходимые для достройки корабля. Кроме того было принято решение загрузить на крейсер оборудование мастерских (судостроительной, литейной, турбинной, модельной и других). Всего в соответствии с ведомостью загрузки «Светлана» приняла на борт около 640 тонн различного оборудования и материалов[6]. Во второй половине ноября 1917 года крейсер «Светлана» был отбуксирован в Петроград для достройки на Адмиралтейском заводе[7].
Достройка лёгкого крейсера «Светлана» («Профинтерн»)
В первое время после Октябрьской революции на стоящем у достроечной стенки Адмиралтейского завода крейсере проводились работы. Усилиями руководства Русско-Балтийского судостроительного и механического акционерного общества приобреталось недостающее оборудование и осуществлялся его монтаж. Но в конце марта 1918 года в соответствии с постановлением Совета народных комиссаров РСФСР о демобилизации военной промышленности Морское министерство приняло решение о прекращении достройки крейсера «Светлана». В течение семи лет крейсер находился у стенки Адмиралтейского завода в законсервированном состоянии. В 1924 году корабль был передан на Балтийский завод для достройки[8].
В ноябре 1924 года на Балтийском заводе, входящем на тот момент в структуру Ленгоссудотреста, был начат комплекс работ по достройке лёгкого крейсера «Светлана». За время вынужденного длительного хранения законсервированные корпус, надстройки, оборудование и механизмы крейсера покрылись грязью и ржавчиной, часть материалов, оборудования и вооружения, погруженных на борт перед эвакуацией из Ревеля, в силу разных причин оказались утраченными. Одновременно с очисткой крейсера от грязи и ржавчины была начата разработка чертежей частичной модернизации корабля по заданиям, выданным Управлением ВМС РККА.
Учитывая дефицит денежных средств, выделяемых ВСНХ на достройку крейсера, СТО было принято решение достраивать корабль по первоначальному проекту с незначительной модернизацией. Модернизация в основном касалась замены четырёх 63-мм противоаэропланных пушек девятью 75-мм орудиями системы Меллера с углом возвышения 70°, а также установки дополнительно к двум подводным торпедным аппаратам ещё трёх трёхтрубных надводных торпедных аппаратов калибра 450 мм.
В результате того, что в процессе частичной модернизации было установлено дополнительное вооружение, несколько увеличена численность экипажа крейсера, а также масса некоторых запасов (минных, артиллерийских и шкиперских[прим. 1], питьевой воды и провизии), полное водоизмещение корабля увеличилось до 8170 тонн. С изменением водоизмещения изменились и другие основные проектные кораблестроительные характеристики крейсера (длина по ватерлинии, осадка и некоторые другие).
5 февраля 1925 года в соответствии с приказом по Морским силам РККА крейсер сменил название на «Профинтерн».
В октябре 1926 года фактически готовый крейсер «Профинтерн» перешёл в Кронштадт для проведения докования и окончания достроечных работ. 26 апреля 1927 года «Профинтерн» был предъявлен к сдаче. Несмотря на значительный перегруз, на приёмных испытаниях корабль развил скорость более 29 узлов при мощности турбин 59 200 лошадиных сил[9].
В соответствии с приказом от 1 июля 1928 года лёгкий крейсер «Профинтерн» был зачислен в состав Морских сил Балтийского моря и поднял военно-морской флаг СССР[10].
Описание конструкции
Корпус
Крейсер имел следующие главные размерения: длина наибольшая 158,4 метра (по ватерлинии — 154,8 метра), ширина с броней и обшивкой 15,35 метра (без обшивки и брони — 15,1 метра), осадка на ровном киле 5,58 метра. высота надводного борта корабля составляла: в носу — 7,6 метра, на миделе — 3,4 метра и в корме — 3,7 метра[11].
Корпус крейсера был разделён на отсеки с помощью водо- и нефтенепроницаемых продольных и поперечных переборок. Также, для обеспечения непотопляемости корабля, было предусмотрено устройство второго дна на протяжении всего корпуса и третьего дна на отдельных его участках (в основном в районе котельных и машинных отделений), а также размещение энергетической установки в семи котельных и четырёх турбинных водонепроницаемых отсеках.
Бронирование
Броневая защита крейсера образовывала два контура, основываясь на принципе неуязвимости от поражающих факторов (снарядов и осколков) артиллерии его главных противников — эскадренных миноносцев и лёгких крейсеров. Первый контур броневой защиты ограничивал пространство между бортами корабля и его палубами (верхней и нижней), а второй — между бортами и нижней палубой. Платформа, замыкавшая последний контур снизу, не бронировалась, так как располагалась ниже ватерлинии. Бортовая броня второго контура повышенной толщины защищала жизненно важные центры корабля — котельные и машинные отделения. Броневой 25-мм пояс первого контура, включённый в расчёт продольной прочности корпуса корабля и выполненный из листов нецементированной крупповской стали, имел высоту 2,25 метра и проходил по всей длине корабля, охватывая борт от верхней до нижней палубы. Главный броневой пояс толщиной 75 мм располагался ниже и простирался почти по всей длине корабля. Этот пояс состоял из цементированных плит крупповской стали высотой 2,1 метра. В районе 125-го шпангоута пояс заканчивался броневым траверзом толщиной 50 мм. Нижняя часть главного броневого пояса опускалась ниже ватерлинии на 1,2 метра и опиралась на бортовые кромки платформы, а верхняя часть замыкала контур настила нижней палубы. Настил нижней и верхней палуб имел толщину 20 мм. Кормовой подзор, начинавшийся от броневого траверза, защищался 25-мм броней[12].
Кожухи (защитные элементы) дымовых труб крейсера на протяжении от верхней до нижней палубы (первая труба — до палубы бака) защищалась 20-мм броней. Выше верхней палубы все элеваторы подачи боеприпасов к орудиям имели броневые кожухи из нецементированной крупповской стали толщиной 25 мм. Боевая рубка состояла из двух ярусов и имела вертикальные стены из 75-мм нецементированной крупповской брони, бронированные крышу и подшивку толщиной 50 мм. Также из 20-мм нецементированной стали было изготовлено основание боевой рубки от нижней части до верхней палубы. В качестве защиты многочисленных проводов и кабелей, идущих от приборов управления кораблем и артиллерийским огнём, а также телефонов, установленных в боевой рубке, была предусмотрена специальная труба из кованой пушечной стали с толщиной стенки 75 мм[12].
Значительным недостатком бронирования, по мнению кораблестроительного комитета морского министерства, было отсутствие броневой защиты дымоходов и котельных кожухов.
Энергетическая установка
В качестве энергетической установки на крейсере в соответствии со спецификацией были установлены паровые турбины системы «Кёртис—АЭГ—Вулкан». Серийные турбины этого типа, выпускаемые заводом «Вулкан», имели проектную мощность переднего хода 10 700 лошадиных сил, а при форсированном ходе около 14 000 лошадиных сил. Расчётная частота вращения турбин составляла 650 об/мин, а начальное давление пара перед соплами — 14 кг/см²(СГС). Турбина заднего хода, размещённая в отдельном от турбины переднего хода корпусе, непосредственно примыкавшем к корпусу турбины переднего хода и скреплённом с его задним днищем, развивала мощность около 35 % мощности турбины переднего хода. Все четыре турбины, установленные на крейсере, были совершенно автономными, представляя собой отдельные агрегаты, действовавшие на свои гребные валы. Две носовые турбины работали на правый и левый внешние валы, а две кормовые турбины — на левый и правый внутренние валы. Такая компоновка турбин обеспечивала высокую живучесть корабля и энергетической установки, придавая кораблю хорошую маневренность, а также примерно одинаковую длину гребных валов. Согласно проекта турбинная установка крейсера при мощности на переднем ходу 50 000 лошадиных сил обеспечивала скорость 29,5 узлов. На заднем ходу мощность турбин составляла около 20 000 лошадиных сил[13].
В качестве источника пара для турбин на крейсере были установлены четыре универсальных и девять нефтяных котлов типа «Ярроу — Вулкан» с рабочим давлением пара 17,0 кг/см². Котлы устанавливались в семи котельных отделениях; в первом котельном отделении размещался один котел, а в остальных — по два. Общая масса энергетической установки составляла 1950 тонн. Нормальный запас топлива около 370—500 тонн нефти и 130 тонн угля обеспечивал крейсеру шестнадцатичасовой пробег при скорости 29,5 узлов (470 морских миль) и двадцатичетырёхчасовой пробег при скорости 24,0 узлов (575 морских миль)[14].
Электрооборудование
Силовое электрооборудование крейсера было представлено носовой электростанцией, которая размещалась на платформе в районе 25—31-го шпангоутов и была оборудована двумя дизель-генераторами (дизель-динамо) постоянного тока мощностью по 75 кВт каждый и распределительным щитом, который позволял осуществлять коммутацию с потребителями электроэнергии и управлять различными режимами работы генераторов. В кормовой части корабля размещалась кормовая электростанция, находившаяся на платформе в районе 103—108-го шпангоута, но была оборудована не дизель-генераторами, как носовая электростанция, а двумя турбогенераторами (турбодинамо) постоянного тока более высокой мощности — по 125 кВт каждый, Здесь же, в корме, размещался и главный распределительный щит кормовой электростанции, который выполнял те же функции, что и распределительный щит носовой электростанции. Питание турбин свежим паром осуществлялось от паропровода вспомогательных механизмов, в холодильник вспомогательных механизмов отводился и отработавший пар. Напряжение бортовой сети составляло 225 вольт[15].
Вооружение (данные на ноябрь 1943 года)
Артиллерийское
Главный калибр состоял из пятнадцати 130-мм 55-калиберных орудий (Б-7) образца 1913 года. Угол вертикального наведения орудий составлял от −5° до +30°, горизонтального — 360°. Суммарный боезапас — 2625 выстрелов[16][17].
Зенитная артиллерия включала в себя:
- три спаренных 100-мм 47-калиберных орудия системы Минизини, итальянского производства. Одно орудие было установлено на баке, два — на корме побортно. Угол вертикального наведения орудий составлял от −5° до +78°, горизонтального — 360°. Суммарный боезапас — 1621 выстрел[16][17].
- четыре полуавтоматических 45-мм 46-калиберных зенитных орудия (21-К), установленные по два на борт в задней части полубака между первой и второй дымовыми трубами. Угол вертикального наведения орудий составлял от −10° до +85°, горизонтального — 360°. Суммарный боезапас — 3050 выстрелов[16][17].
- десять автоматических 37-мм 62,5-калиберных зенитных орудия (70-К). Угол вертикального наведения орудий составлял от −10° до +85°, горизонтального — 360°. Суммарный боезапас — 10 440 выстрелов[16].
- две счетверённых 12,7-мм зенитных пулемётных установки Виккерс, установленные побортно на кормовой надстройке. Суммарный боезапас — 24 000 патронов[16][17].
- четыре 12,7-мм зенитных пулемёта ДШК образца 1938 года. Суммарный боезапас — 11 930 патронов[16].
Минно-торпедное и противолодочное
Торпедное вооружение крейсера состояло из двух трёхтрубных 533-мм торпедных аппаратов 39-Ю первой серии. Боекомплект представлял собой шесть торпед типа 53-38, находившихся в аппаратах[16].
Противолодочное вооружение было представлено шестью совками для глубинных бомб типа М-1 и двумя тележками для глубинных бомб типа Б-1. Запас бомб составлял: десять глубинных бомб Б-1 и двадцать — М-1[16].
В качестве минного вооружения корабль мог принять на верхнюю палубу до 90 мин типа КБ-3 или до 100 морских мин образца 1926 года[16].
Химическое и противохимическое
Для постановки маскирующих дымовых завес крейсер был укомплектован дымоаппаратурой ДА-2Б со временем непрерывного действия до 30 минут и 30 морскими дымовыми шашками типа МДШ. Запас дымовых веществ в бочках составлял 860 килограммов[16].
Противохимическую защиту обеспечивали три фильтра ФПК-300, запас дегазирующих веществ на борту составлял: 2,5 тонны твёрдых химикатов и 300 килограммов жидких. Для защиты личного состава было предусмотрено 582 комплекта специальной защитной одежды[16].
Навигационное оборудование и средства связи (данные на ноябрь 1943 года)
В комплект штурманского оборудования корабля входили: пять 127-мм магнитных компасов, гирокомпас «Курс-II» марки X, эхолот МС-2 и механический лот Томсона, а также лаг типа ГО М-3.
Средства связи представляли: два приёмопередатчика «Рейд» и один марки РБ-38; Радиопередатчики «Шквал-М», «Бриз», «Ураган» и два передатчика «Бухта»; Радиоприёмники КУБ-4 (1 комплект), 45-ПК-1 (3 комплекта) и «Дозор» (3 комплекта)[16].
Экипаж
На ноябрь 1943 года экипаж лёгкого крейсера «Красный Крым» состоял из 48 офицеров, 148 старшин и 656 рядовых краснофлотцев — всего 852 человека[16].
Модернизации крейсера
В 1929 году в результате проведённой малой модернизации крейсер «Профинтерн» был оборудован для приёма и транспортировки гидросамолёта. Спуск на воду и подъём летательного аппарата осуществлялись специально установленной кран-балкой, которая располагалась на шкафуте между второй и третьей трубами над площадкой для самолёта. Кроме этого, на на корабле был демонтирован кормовой торпедный аппарат, расположенный на юте[18].
В 1930 году, вскоре после прибытия в Севастополь, крейсер «Профинтерн» был дооборудован ещё одной парой трёхтрубных 450-мм торпедных аппаратов, установленной на верхней палубе побортно на специальных спонсонах[19].
1935—1938 год — капитальный ремонт и модернизация. В результате проведённых работ наибольшим изменениям подверглось зенитное вооружение крейсера. В частности, на крейсере были установлены 100-мм зенитные орудия системы Минизини, взамен частично демонтированных 75-мм зениток образца 1928 года, зенитные полуавтоматические 45-мм пушки 21-К, зенитные пулемёты ДШК. Также было полностью модернизировано торпедное вооружение крейсера: вместо четырёх трёхтрубных 450-мм торпедных аппаратов были установлены два новейших трёхтрубных 533-мм аппарата и демонтированы подводные траверзные торпедные аппараты. Главные котлы энергетической установки были тоже модернизированы — все переведены на жидкое топливо[18].
Во время ремонта, проходившего летом 1941 года, корабль был оборудован размагничивающими обмотками системы ЛФТИ[18].
В конце 1941 года вместо кормовой пары пушек 21-К были установлены 12,7-мм зенитные пулемётные установки «Виккерс»[18].
В 1942 году часть неудачно зарекомендовавших себя пушек 21-К была заменена новыми 37-мм зенитными автоматами 70-К[18].
Во время ремонта 1943—1944 года незначительной модернизации подверглось зенитного вооружения крейсера «Красный Крым». Были сняты оставшиеся 45-мм пушки 21-К и поставлены два 37-мм автомата 70-К[18].
Кроме всех вышеперечисленных фактов модернизации на корабле в процессе ремонтов и эксплуатации изменялись места расположения и количество боевых артиллерийских и минных постов, дальномеров, прожекторов, а также внешний вид и высота мачт.
История службы
Служба корабля в период с 1928 по 1941 год
В августе 1929 года впервые состоялся визит военных кораблей советского Балтийского флота в Германию. Два крейсера, «Профинтерн» и «Аврора», посетили порт Свинемюнде. 
Эта акция, будучи тогда первой для военных кораблей СССР, выбиравшегося из тупика внешнеполитической изоляции и поэтому придававшего ей политическое значение, прошла успешно[20].
В конце 1929 года, для предоставления экипажам хорошей морской практики и продления периода обучения, командованием ВМФ было принято решение отправить отряд кораблей в длительное плавание в условиях зимних штормов. В дальний поход вышел Практический отряд Морских сил Балтийского моря в составе линкора «Парижская Коммуна» и крейсера «Профинтерн». Отряд должен был пройти от Кронштадта через Атлантический океан и Средиземное море до Неаполя и обратно. Командиром отряда был назначен командующий бригадой линейных кораблей Балтийского моря Л. М. Галлер[21].
Покинув 22 ноября 1929 года Большой Кронштадтский рейд, корабли отряда без происшествий прошли осеннюю Балтику и Датские проливы. В Северном море из-за ошибки в расчётах механиков, которые не учли разность солёности воды в Северном и Балтийском морях, на кораблях вскипели котлы. Устранив неисправности и приняв топливо в районе мыса Барфлер, отряд направился в Бискайский залив. Попав в жестокий 10—11 бальный шторм в Бискайском заливе, крейсер «Профинтерн» получил тяжёлые повреждения корпуса, в результате командиром отряда было принято решение идти на ремонт в ближайший порт Брест. Проведя в Бресте ремонтные работы на «Профинтерне» и пополнив запасы 4—7 декабря 1929 года[22], отряд кораблей вышел в море, где опять попал в жестокий 11-балльный шторм. Под ударами волн на линкоре «Парижская Коммуна» разрушилась носовая наделка и командир отряда принял решение вернуться в Брест. С 10 по 26 декабря[22] корабли находились в Бресте из-за непрекращающегося шторма[21].
Выйдя из Бреста, обогнув мыс Сан-Винсент и пройдя Гибралтар, отряд кораблей взял курс на Сардинию. С 6 по 8 января 1930 года[22] крейсер «Профинтерн» и линкор «Парижская Коммуна» находились с деловым визитом в Кальяри, а с 9 по 14 января[22] в Неаполе, где корабли посетил А. М. Горький[21].
После выхода отряда из Неаполя, принимая во внимание повреждения кораблей, устранённые не в полной мере, и усталость экипажей, командование ВМФ приняло решение направить их в Севастополь для проведения основательного ремонта. 18 января 1930 года, пройдя за 57 суток 6269 морских миль, крейсер «Профинтерн» и линкор «Парижская Коммуна» бросили якоря на Севастопольском рейде[21]. Завершившие дальний поход крейсер и линкор было решено не возвращать на Балтику, а с целью усиления включить в состав Морских сил Чёрного моря.
В октябре 1933 года крейсер «Профинтерн» нанёс визит в Турцию[22][23].
С 1935 по 1938 год крейсер проходил капитальный ремонт и модернизацию на Севастопольском морском заводе имени С. Орджоникидзе[19].
31 октября 1939 года крейсер «Профинтерн» был переименован в «Красный Крым»[22].
Боевой путь во время Великой Отечественной войны
Накануне Великой Отечественной войны была проведена тактическая реорганизация Черноморского флота СССР. В результате реорганизации крупные надводные корабли были объединены в эскадру, базировавшуюся на Севастополь и включавшую в себя линкор «Парижская Коммуна», Отряд лёгких сил и бригаду крейсеров. Крейсер «Красный Крым» был включён в бригаду крейсеров. Вместе с «Красным Крымом» в бригаду вошли лёгкие крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина», а также 1-й дивизион эсминцев типа «Новик» и 2-й дивизион эсминцев типа «Гневный»[24].
22 июня 1941 года крейсер «Красный Крым» встретил на Севастопольском морском заводе имени С. Орджоникидзе, где находился в ремонте с мая. В связи с началом боевых действий ремонтные работы на крейсере были ускорены и ко второй половине августа корабль вошёл в строй.
После выхода из ремонта «Красный Крым» практически сразу приступил к выполнению возложенных на него боевых задач. 22 августа 1941 года отряд кораблей в составе крейсера «Красный Крым», эсминцев «Фрунзе» и «Дзержинский» прибыли на помощь осаждённой Одессе. Корабли доставили в Одессу пополнение, состоящее из 1-го отряда моряков-добровольцев в количестве 600 человек и 2-го отряда моряков-добровольцев в количестве 700 человек. После выгрузки войск отряд кораблей подверг артобстрелу наступающие части 15-й румынской пехотной дивизии в районах населённых пунктов посёлок им. Свердлова и Чабанка[25].
В середине сентября 1941 года командованием Одесского оборонительного района при участии старших офицеров Черноморского флота был разработан план нанесения контрудара в районе Одессы[26]. В качестве одной из составляющих операции предполагалась высадка тактического десанта силами до одного полка в районе села Григорьевка, расположенного в 16-ти километрах от линии фронта. Перевозку и огневую поддержку десанта, состоящего из 3-го Черноморского полка морской пехоты, осуществлял отряд кораблей, состоящий из крейсеров «Красный Крым», «Красный Кавказ», эсминцев «Бойкий», «Безупречный» и «Беспощадный»[27]. 21 сентября 1941 года в 13 часов 30 минут крейсер «Красный Крым», имея на борту более тысячи десантников, в составе отряда десантных кораблей вышел из Севастополя в направлении Одессы. Ночью 23 сентября, одновременно осуществляя артиллерийский обстрел плацдарма, корабли произвели высадку десанта. В 4 часа ночи, закончив высадку, крейсера ушли в Севастополь[28]. Силы десанта войск, осуществлявших контрудар, успешно выполнили боевую задачу. 23 сентября 1941 года всему личному составу, участвовавшему в операции, Военным советом Одесского оборонительного района была объявлена благодарность[29].
Не выдержав ударов немецкой армии в районе Перекопско-Ишуньских позиций, советские войска в конце октября 1941 года вынуждены были отойти к Севастополю и на Керченский полуостров. 30 октября 1941 года передовые части 11-й германской армии генерал-полковника Манштейна вышли на ближние подступы к Севастополю. Учитывая опасность потопления крупных кораблей Черноморского флота, базировавшихся на Севастополь, командование флота приняло решение о перебазировании эскадры в Новороссийск и Поти. В ночь на 1 ноября 1941 года основной отряд кораблей ушёл из Севастополя. Для решения оперативных задач и артиллерийской поддержки войск первого и второго секторов обороны, расположенных на юге Севастопольского оборонительного района, были оставлены и рассредоточены по бухтам Севастополя крейсера «Красный Крым», «Червона Украина» и несколько эсминцев[30].
21 декабря 1941 года, во время второго наступления германских войск на Севастополь, крейсер «Красный Крым», в числе отряда кораблей эскадры, осуществил доставку в город важного, для оборонявшихся Советских воинских частей, пополнения — бойцов 79-й морской стрелковой бригады[31].
В ноябре—декабре 1941 года в боях за Севастополь крейсер «Красный Крым» провел 18 артиллерийских стрельб[32].
28—30 декабря «Красный Крым» принимал активное участие в Керченско-Феодосийской десантной операции. Высадив при помощи баркасов погруженный на него отряд десантников, корабль осуществлял огневую поддержку высаживаемых войск. Всего за время проведения десантной операции крейсер «Красный Крым» подвергся одиннадцати атакам с воздуха[33], в результате артиллерийских обстрелов в корабль попало одиннадцать снарядов и мин[34].
15-25 января 1942 года в составе отряда кораблей десанта крейсер «Красный Крым» производил перевозку и высадку войск, входивших в состав второго и третьего десантов в районе города Судак в Крыму[35].
С января по июнь 1942 года крейсер «Красный Крым» доставлял в Севастополь воинские грузы и подкрепления, совершив вместе с другими кораблями[прим. 2] Черноморского флота в общей сложности 98 рейсов[36]. За этот же период времени крейсер вместе с другими кораблями[прим. 3] Черноморского флота осуществлял огневую поддержку Севастопольского оборонительного района. Всего артиллерийские удары наносились в общей сложности в течение 64 дней[36], причём в некоторые дни огонь открывался по нескольку раз.
Приказом наркома ВМФ № 137 от 18 июня 1942 года[37]:
За проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава экипаж крейсера «Красный Крым» удостаивается звания «гвардейский».
После взятия Вермахтом Севастополя и разгрома группировки Советских войск на Керченском полуострове основной акцент боевых действий на Чёрном море переместился в район Кавказского побережья СССР. Военное противостояние, происходившее летом 1942 года и зимой 1942—1943 года в районе Черноморского побережья Кавказа и бассейнов рек Дон и Кубань, получило название — Битва за Кавказ.
В начале августа 1942 года создалась угроза прорыва германских войск на Новороссийском направлении. В связи с этим корабли Черноморского флота начали эвакуацию Новороссийска. В течение месяца крейсер «Красный Крым» и эсминец «Незаможник» вывезли в Туапсе более 10000 человек и свыше 1000 тонн грузов.
Во второй половине октября 1942 года в составе отряда кораблей флота крейсер «Красный Крым» участвовал в переброске 8-й и 9-й гвардейских стрелковых бригад из Поти в Туапсе. Переброска данных частей позволила остановить наступление войск вермахта в районе Туапсе и стабилизировать линию фронта[38].
За период обороны Кавказа с июля по декабрь 1942 года корабли эскадры, в которую входил «Красный Крым» перевезли 47848 бойцов и командиров Советской Армии с вооружением и около 1 тысячи тонн военных грузов[38].
3—4 февраля 1943 года крейсер «Красный Крым» состоял в группе кораблей прикрытия морского десанта в оперативном районе Станичка-Южная Озерейка[38].
В октябре 1943 года крейсер был поставлен в ремонт в Батуми, продолжавшийся до конца лета 1944 года[39].
5 ноября 1944 года крейсеру «Красный Крым» была оказана высокая честь возглавлять эскадру боевых кораблей Черноморского флота, возвращавшихся в Севастополь. На входе в Северную бухту, артиллерия крейсера произвела первый салютный выстрел. На мачтах кораблей соединения был поднят флажный сигнал: «Привет от победителей непобеждённому Севастополю»[40].
Всего за годы войны крейсер «Красный Крым» выполнил 58 боевых заданий. Экипажем крейсера были проведены 52 артиллерийские стрельбы по позициям немецких войск, при этом вероятно было уничтожено 4 батареи, 3 склада с боеприпасами и до полка пехоты. Корабль перевез более 20 тысяч человек личного состава, раненых и эвакуируемых граждан Севастополя. При проведении десантных операций было высажено на берег около 10 тысяч человек в составе десантов. Зенитная артиллерия крейсера отразила свыше двухсот атак самолётов противника[32].
В послевоенные годы[прим. 4]
31 мая 1949 года[22] крейсер «Красный Крым» был переформирован в учебный крейсер, 7 мая 1957 года[32] — в опытовое судно и переименован в «ОС-20», 18 марта 1958 года[32] превращен в плавказарму «ПКЗ-144».
В июле 1959 года корабль был исключен из списков судов Военно-Морского флота и сдан в ОФИ для разборки на металл. По некоторым данным[41], корабль был потоплен в конце 50-х годов при испытаниях новых видов вооружения.
Командиры крейсера
- 1916—191? — Салтанов А. В
- 1921—1923 — Антонов Л. В.
- 1928—1932 — Кузнецов А. А.
- 1932—1934 — Юмашев И. С.
- 1934—1935 — Москаленко М. З.
- 1935—1937 — Марков Ф. С.
- 1938—1944 — Зубков А. И.
- 1944—1945.10. — Мельников П. А.
Память о крейсере «Красный Крым»
- 30 июля 1983 года в день празднования двухсотлетия Черноморского флота в центре акватории Феодосийского залива был установлен памятный знак, посвящённый морякам крейсеров «Красный Крым» и «Красный Кавказ», погибшим при высадке десанта в Феодосии и захороненным в море. Памятный знак выполнен в виде бакена с табличкой, на которой изложена информация о данном событии.
- Наименование «Красный Крым» было присвоено БПК проекта 61, входившему в состав Черноморского флота с 1970 по 1993 год[42][43].
Напишите отзыв о статье "Красный Крым (крейсер)"
Примечания
- ↑ Шкиперский запас — часть корабельных запасов, включающий в себя постоянные и расходуемые предметы: якоря, тросы, цепи, брезенты, флаги, спасательные средства, предметы оснащения спасательных и рабочих шлюпок, инструменты и др.
- ↑ Кроме крейсера «Красный Крым» операции по перевозкам грузов в Севастополь осуществляли следующие надводные корабли: крейсера «Молотов», «Ворошилов», минный заградитель «Коминтерн», лидеры «Харьков» и «Ташкент», эсминцы «Бойкий», «Бдительный», «Безупречный», «Дзержинский», «Железняков», «Незаможник», «Свободный», «Сообразительный», «Шаумян», сторожевой корабль «Шквал».
- ↑ Кроме крейсера «Красный Крым» огневую поддержку проводили следующие надводные корабли: крейсер «Молотов», лидеры «Харьков» и «Ташкент», эсминцы «Бдительный», «Безупречный», «Бойкий», «Дзержинский», «Железняков», «Незаможник», «Свободный», «Сообразительный», «Смышлёный», «Шаумян».
- ↑ Даты, приведённые в данном разделе, имеют разночтения в разных источниках.
Использованная литература и источники
- ↑ ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 228, 233, 254—255, 267.
- ↑ ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 278, 303, 305.
- ↑ ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 219. Л. 41-42, 48-55.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.130-131.
- ↑ 1 2 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 531. Л. 55.
- ↑ ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 1007. Л. 69-71.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.134.
- ↑ Адмиралтейские верфи. Корабли и годы.1704—1925 — С-Пб, Гангут, 1994.— 200 с. ил. ISBN 5-85875-023-0 Указ. соч. — С.192.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.160.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.161.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.125.
- ↑ 1 2 И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.92-93.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.126-127.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.127.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.128.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 С. А. Балакин «Профинтерн» и «Червона Украина»: конструктивные особенности и внешние различия. «Морская компания» № 5/2008 г. — М, Коллекция, 2008.— 64 с. ил. Указ. соч. — С.43-44.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 С. А. Балакин «Профинтерн» и «Червона Украина»: конструктивные особенности и внешние различия. «Морская компания» № 5/2008 г. — М, Коллекция, 2008.— 64 с. ил. Указ. соч. — С.28-42.
- ↑ 1 2 С. А. Балакин «Профинтерн» и «Червона Украина»: конструктивные особенности и внешние различия. «Морская компания» № 5/2008 г. — М, Коллекция, 2008.— 64 с. ил. Указ. соч. — С.37.
- ↑ [militera.lib.ru/research/gorlov1/04.html С. А. Горлов Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920—1933 гг. (Военно-политические отношения СССР — Германия). — М., ОЛМА-ПРЕСС, 2001.— 352 с. (досье).]
- ↑ 1 2 3 4 [flot.sevastopol.info/ship/cruiser/krasniy_krim.htm Черноморский флот. Крейсер «Красный Крым»]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 'Министерство обороны СССР Корабли и вспомогательные суда Советского военно-морского флота (1917—1927 гг.).— М., Воениздат МО СССР, 1981.— 589 с. Указ. соч. — С.17
- ↑ [www.rgavmf.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=151:-1917-1940-&catid=46:-51-100&Itemid=59 РГА ВМФ Справочник по фондам. Корабли и суда (1917—1940) — К.]
- ↑ Цветков И. Ф. Гвардейский крейсер «Красный Кавказ». — Л.: Судостроение, 1989. — С. 188. — ISBN 5-7355-0121-6.
- ↑ Министерство обороны СССР. Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942). — М.: Воениздат МО СССР, 1983. — С. 229.
- ↑ Горшков С. Г. Во флотском строю. // Морской сборник. № 3, 1987. — С. 53—54.
- ↑ Министерство обороны СССР. Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942). — М.: Воениздат МО СССР, 1983. — С. 232.
- ↑ Министерство обороны СССР. Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942). — М.: Воениздат МО СССР, 1983. — С. 233.
- ↑ Министерство обороны СССР. Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942). — М.: Воениздат МО СССР, 1983. — С. 235.
- ↑ Цветков И. Ф. Гвардейский крейсер «Красный Кавказ». — Л.: Судостроение, 1989. — С. 209—210. — ISBN 5-7355-0121-6.
- ↑ Министерство обороны СССР. Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942). — М.: Воениздат МО СССР, 1983. — С. 256.
- ↑ 1 2 3 4 [ussrfleet.1939-45.ru/kr_kraskrym.php ВМФ СССР Вторая мировая война 1939—1945 гг. Крейсер «Красный Крым»]
- ↑ Цветков И. Ф. Гвардейский крейсер «Красный Кавказ». — Л.: Судостроение, 1989. — С. 226. — ISBN 5-7355-0121-6.
- ↑ Министерство обороны СССР. Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942). — М.: Воениздат МО СССР, 1983. — С. 264.
- ↑ Министерство обороны СССР. Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942). — М.: Воениздат МО СССР, 1983. — С. 276—277.
- ↑ 1 2 Министерство обороны СССР. Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942). — М.: Воениздат МО СССР, 1983. — С. 291.
- ↑ Цветков И. Ф. Гвардейский крейсер «Красный Кавказ». — Л.: Судостроение, 1989. — С. 240—241. — ISBN 5-7355-0121-6.
- ↑ 1 2 3 [militera.lib.ru/h/chernomorskiy_flot/14.html Краснознамённый Черноморский флот] — М.: Воениздат МО СССР, 1987.
- ↑ Балакин С. А. «Профинтерн» и «Червона Украина»: конструктивные особенности и внешние различия. «Морская компания» № 5/2008 г. — М.: Коллекция, 2008. — С. 34.
- ↑ Цветков И. Ф. Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л.: Судостроение, 1989. — С. 246. — ISBN 5-7355-0121-6.
- ↑ И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».— Л-д, Судостроение, 1989.— 264 с. ил. ISBN 5-7355-0121-6 Указ. соч. — С.247.
- ↑ В. И. Никольский Большие противолодочные корабли пр. 61.— С-Пб, Судостроение (журнал) № 8—9/1995 гг.
- ↑ [navycollection.narod.ru/ships/Russia/Destroyers/BPK_Proect_61/dates.html БПК проект 61 (типа «Комсомолец Украины»).]
Литература
- Платонов А. В. Энциклопедия советских надводных кораблей, 1941—1945 / А. В. Платонов. — СПб.: ООО «Издательство Полигон», 2002. — 640 с. — 5 000 экз. — ISBN 5-89173-178-9.
- Апальков Ю. В. Российский Императорский флот 1914—1917. — Москва: Моделист-конструктор, 1998. — 32 с. — (Морская коллекция № 4 (22) / 1998). — 4300 экз.
- Залесский Н. А. Ещё раз о крейсерах типа «Светлана». — Москва: Морской сборник, 1999. — (Морской сборник № 10—12 / 1999).
- Цветков И. Ф. Гвардейский крейсер «Красный Кавказ». — Ленинград: Судостроение, 1989. — 264 с. — (Замечательные корабли). — 60 000 экз. — ISBN 5-7355-0121-6.
- Балакин С. А. «Профинтерн» и «Червона Украина»: Конструктивные особенности и внешние различия. — Москва: ООО «Издательство «Коллекция», 2008. — 64 с. — (Морская компания № 5 (18) / 2008). — 600 экз.
- Корабли и вспомогательные суда Советского военно-морского флота (1917—1927) / Сост.: С. С. Бережной, Т. Д. Лысикова, В. С. Гигаури и др. — Москва: Воениздат МО СССР, 1981. — 589 с.
- Боевая летопись военно-морского флота (1941—1942) / Сост.: Г. А. Аммон, А. А. Комаров, О. Ю. Кузнецова и др. — Москва: Воениздат МО СССР, 1983. — 496 с.
- Краснознамённый Черноморский флот. — Москва: Воениздат МО СССР, 1987. — 334 с. — 30 000 экз.
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Красный Крым (крейсер) - [flot.sevastopol.info/ship/cruiser/krasniy_krim.htm Черноморский флот. Крейсер «Красный Крым»]
- [ussrfleet.1939-45.ru/kr_kraskrym.php ВМФ СССР. Крейсер «Красный Крым»]
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Красный Крым (крейсер)
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
