Ашурбейли, Сара Балабек кызы

Сара Ашурбейли
азерб. Sara Aşurbəyli
Дата рождения:	27 января 1906(1906-01-27)
Место рождения:	Баку, Бакинская губерния, Российская империя
Дата смерти:	17 июля 2001(2001-07-17) (95 лет)
Место смерти:	Баку, Азербайджан
Страна:	СССР СССР→Азербайджан Азербайджан
Научная сфера:	история
Место работы:	Институт истории Академии наук Азербайджана
Учёная степень:	доктор исторических наук
Альма-матер:	Азербайджанский государственный университет
Известна как:	исследовательница истории Ширвана и средневекового Баку
Награды и премии:
Подпись:

Сара Балабек кызы Ашурбейли (азерб. Sara Balabəy qızı Aşurbəyli, 27 января 1906 года, Баку — 17 июля 2001 года, Баку) — азербайджанский историк, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института истории Академии наук Азербайджанской ССР, лауреат Государственной премии Азербайджанской ССР, член Союза художников Азербайджана.

Биография

Дом в Баку, в котором родилась и жила Ашурбейли и фотография Сары Ашурбейли в детстве в цыганском костюме

Сара Ашурбейли родилась 27 января 1906 года в Баку в семье нефтепромышленника и мецената Балабека Ашурбекова и его супруги Исмет-ханым. Принадлежала к роду Ашурбековых, происходящих из тюркского племени афшаров. После установления советской власти в Азербайджане семья Сары эмигрировала в Турцию. В Стамбуле Сара Ашурбейли училась во французском колледже имени Жанны д’Арк. Во время НЭПа её семья возвратилась в советский Азербайджан. Здесь её отца арестовали и сослали в Караганду. 25 марта 1937 года он был арестован УНКВД по Карагандинской области и 13 августа того же года приговорён тройкой к высшей мере наказания по ст. 58-10 УК РСФСР.

В 1941 году Ашурбейли окончила Художественное училище имени А. Азимзаде и работала в годы Великой Отечественной войны художником-декоратором в Азербайджанском драматическом театре.

В октябре 1942 года арестовали мужа Сары Ашурбейли — Бахрама Гусейн-заде. Его приговорили к расстрелу по тому же обвинению, что и Балабека Ашурбекова, но в 1943 году расстрел был заменён 10 годами лишения свободы.

Сара Ашурбейли окончила историко-филологическое отделение факультета востоковедения Азербайджанского государственного университета. Но долгое время из за своего происхождения она не могла устроиться на работу по специальности. За это время она успела поработать учительницей в средней школе, художником-декоратором в театре, преподавателем иностранных языков в Азербайджанской консерватории. В это время она написала кандидатскую диссертацию, которую успешно защитила в Ленинградском институте востоковедения в 1949 году. В 1956 году при содействии Самеда Вургуна, который являлся вице-президентом Академии наук, Саре Ашурбейли удалось устроиться на работу по специальности. Она стала завотделом средних веков Музея истории Азербайджана, где она проработала до 1958 года. Она получила возможность в полной мере реализовать себя как историк.

В 1964 году Сара Ашурбейли защитила докторскую диссертацию в институте истории Академии наук Грузии. Сначала она устроилась в Музей истории Азербайджана заведующим отдела азербайджанской истории средних веков, затем работала в Институте Востоковедения Академии Наук Азербайджана главным научным сотрудником, ученым секретарём, старшим научным сотрудником, ведущим научным сотрудником в Институте истории, с 1993 года до конца жизни Сара Ашурбейли являлась старшим научным сотрудником института археологии и этнографии Академии Наук Азербайджана. Сара Ашурбейли написала около ста статей на историческую тематику для азербайджанской энциклопедии.

Научные труды

• «Сеяхат- наме» Эвлия Челеби как источник по изучению социально-экономической и политической истории городов Азербайджана в первой половине XVII века. — М.: «Восточная литература», 1960. — 12 с.
• Очерки истории средневекового Баку (VIII — начало XIX в.). — Баку: Изд-во АН Азербайджанской СССР, 1964. — 333 с.
• Государство Ширваншахов (VI-XVI вв.). — Баку: Элм, 1983. — 341 с.
• Экономические и культурные связи Азербайджана с Индией в средние века. — Баку: Элм, 1990. — 149 с.
• История города Баку. — Баку: Азернешр, 1992. — 408 с. — ISBN 5-552-00479-5.

Статьи

• Из истории Баку. Материалы декабрьской (1944) сессии // Известия Азербайджанского филиала Академии наук СССР. — 1945. — № 1. — С. 76—77.
• Об истории сураханского храма огнепоклонников // Памятники архитектуры Азербайджана. Сборник материалов. — М.-Б., 1946. — 43-54 с.
• Баку XVI- XVIII вв. по описаниям путешественников // Известия Академии наук Азербайджанской ССР. — 1947. — Вып. 1. — № 1. — С. 63—72.
• Скульптура Азербайджана древнего периода и в период средневековья // Труды Музея истории Азербайджана. — Баку, 1956. — Т. I. — С. 61-109.
• О названии города Баку // Доклады Академии наук Азербайджанской ССР. — 1958. — Т. XIV, вып. 9. — С. 735—740.
• Абд-ар- Рашид Бакуви — азербайджанский учёный-географ начала XV в. // Известия Академии наук Азербайджанской ССР. — 1958. — № 5.
• Некоторые материалы по искусству Азербайджана XVI в. // Учёные записки Института востоковедения Академии наук Азербайджанской ССР. — Баку, 1959. — № 1.
• О датировке возникновения города Баку // Доклады Академии наук Азербайджанской ССР. — 1961. — Т. XVII, № 3. — С. 252—258.
• Топонимика Апшерона в связи с вопросом этногенеза азербайджанцев // Известия Академии наук Азербайджанской ССР. История, философия и право. — 1967. — № 2. — С. 54-67.
• О датировке и назначении Гыз-галасы в крепости Баку // Известия Академии наук Азербайджанской ССР. История, философия и право. — 1974. — № 3. — С. 39-40.

Переводы

• В. Ф. Минорский. «История Ширвана и Дербенда.» Кембридж, 1958 год — редактор русского перевода с английского
• Абд ар Рашид Бакуви. «Тальхисад асар ва аджаиб малик ал наххар», изд. Париж, 1789 год — перевод с французского на русский.
• Маршалл фон Биберштейн. «Описание провинций, расположенных на левом берегу Каспийского моря между реками Терек и Кура.» Санкт Петербург 1789 перевод с французского на русский.

Критика

Российский историк Виктор Шнирельман критиковал Ашурбейли за её утверждения о якобы обитании на территории Азербайджана неких тюрков ещё в догуннскую эпоху. Несмотря на общепринятый в мировой науке дату массовой тюркизации Азербайджана лишь с XI—XIII веков, Ашурбейли утверждала о таком процессе уже в VI—VIII веках, писала о якобы распространении тюркского языка среди албан в раннем средневековье. Сара Ашурбейли объявила каменные изваяния лошадей и баранов на средневековых кладбищах Куро-Аракского междуречья исконно тюркской традицией, протестуя против российских специалистов писавших о связи этих памятников с армянской культурой.

Армянский советский историк Бабкен Аракелян в своей рецензии к работе Ашурбейли «Очерк истории средневекового Баку (VIII—начало XIX вв.)» (Баку, 1964) писал, что автор приводила ценные сведения об архитектурных памятниках XI—XV вв в Баку и его окрестностях, ценные сведения из арабских источников о добыче нефти и соли в этом регионе, удачно характеризовала ход исторических судеб Ширвана и Баку, сообщала много сведений о развитии ремёсел и мастерах того периода. Тюрколог Ахмед Джафероглу, давая рецензию к данной работе, отмечал, что Сара Ашурбейли, с 1946 года занимавшаяся изучением истории Азербайджана, с широким кругом научных интересов и стремлений подошла к описанию истории города Баку, опираясь на существующие ресурсы и материалы.

Награды

• Лауреат государственной премии Азербайджана.
• Орден «Слава».
• Премия имени А.Бакиханова.
• Национальная премия имени Г. З. Тагиева.
• Орден Дружбы народов.
• Звание «Заслуженный деятель науки».
• «Женщина года» (1998).

Литература

• В. А. Шнирельман. Войны памяти: мифы , идентичность и политика в Закавказье. — М.: Академкнига, 2003.

См. также

• Ашурбековы

Ссылки

• [www.science.az/ru/index.php?id=1093 Научная сессия, посвященная 100-летию со дня рождения заслуженного деятеля науки Сары Ашурбейли]
• [azeri.ru/papers/azerizv_az/41180/ Негромкий подвиг Сары Ашурбейли]
• [ru.trend.az/life/history/1628678.html Посвящается! Саре Ашурбейли — 105 лет]
• [sara-ashurbeyli.info/main1.php МЕМОРИАЛЬНЫЙ САЙТ]
• [www.kaspiy.az/articles.php?item_id=20090704090931728&sec_id=36 презентация книг Сары ханум Ашурбейли]

Отрывок, характеризующий Ашурбейли, Сара Балабек кызы

Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.