Бейтар (футбольный клуб, Иерусалим)
 Бейтар (Иерусалим)
| |||
| |||
| Полное название |
מועדון כדורגל בית"ר ירושלים | ||
| Основан | 1936 | ||
|---|---|---|---|
| Стадион | Тедди | ||
| Вместимость | 32000 | ||
| Президент | Эли Табиб
| ||
| Тренер | Ран Бен-Шимон
| ||
| Соревнование | Лигат ХаАль | ||
| 2015/16 | 3-е | ||
| |||
«Бейтар» (ивр. מועדון כדורגל בית"ר ירושלים; Moadon hAkaduregel Beitar Yerushalayim) — израильский футбольный клуб из Иерусалима, выступающий в чемпионате Израиля и принадлежащий к спортивному обществу «Бейтар».
«Бейтар» входит в десятку самых популярных клубов Израиля.
Содержание
История
Ранняя история
Футбольный клуб «Бейтар» был основан в 1936 году Давидом Хореном; в иврите название клуба представляет собой аббревиатуру, расшифровывающуюся как «Союз Иосифа Трумпельдора». Многие игроки команды относились к крайне-националистическим подпольным организациям «Эцель» и «Лехи». Из-за ареста одного из лидеров отрядов клуб был расформирован и создан вновь лишь семь лет спустя. В 1954 году команда впервые поднялась в высший дивизион чемпионата Израиля, но из-за слабой игры в том же сезоне уже вернулась обратно во второй дивизион, в котором пробыла до сдвоенного сезона 1966/68.
1970-е гг.
В 1970-е годы с приходом Ури Мальмильяна из юношей в основной состав, команда начала завоёвывать себе статус топ-клуба в израильском футболе. С помощью выросших в клубе игроков, таких, как вратарь Йосси Мизрахи, защитники Йосси Хахам и Ицхак Жано и тройка полузащитников Виктор Леви, Дани Нойман и Ури Мальмильян, прозванная тогда «Шоколад-Мента-Мастик», как существовавший в то время популярный женский поп-коллектив, команде удалось в первый раз за всё время её существования стать обладателем Кубка Израиля в 1976 году. В том же году клуб изменил свои цвета с бело-голубого на чёрно-жёлтый. В 1979 году под руководством тренера Шимона Шенара команда завоёвывает Кубок Израиля во второй раз. В те же 1970-е годы иерусалимский «Бейтар» становится ведущей командой города, воспользовавшись спадом другого клуба — «Хапоэля».
1980-е гг.
В 1980-е годы клуб вновь опускается во второй дивизион, но возвращается уже через год. С 1984 по 1986 год два сезона подряд команда выигрывала Кубок Израиля, вначале под руководством тренера Давида Швайцера, а затем Дрора Каштана. В сезоне 86/87 впервые в истории «Бейтар» выиграл чемпионат Израиля. Среди игроков той команды были Йосси Мизрахи, Эли Охана, Ури Мальмильян, Ханан Азулаи, Яаков Шварц, Сами Малька, Ави Коэн и Шломо Ширази. По окончании сезона Эли Охана покинул команду, перебравшись в бельгийский «Мехелен».
1990-е гг.
В сезоне 1990/91 клуб снова вылетел во второй дивизион. Клуб страдал от нехватки средств и базировался на молодых игроках из своей школы. В том же году в «Бейтар» вернулся его бывший председатель Моше Дадаш, который первым делом, найдя спонсора в лице известного режиссёра Йорама Глобуса, вернул обратно из «Мехелена» Эли Охану, который, несмотря на успешную карьеру в Европе, решил помочь родному клубу. По окончании сезона «Бейтар» возвратился в Лигат а-Аль. На следующий год команда во второй раз выиграла чемпионат страны с тренером Дрором Каштаном. В сезонах 96/97 и 1997/98 годов «Бейтар» два сезона подряд побеждает в чемпионате Израиля.
2000-е гг. Покупка Гайдамаком
В середине первого десятилетия двадцать первого века клуб приобрёл израильский миллиардер, выходец из СССР Аркадий Гайдамак. В клуб были вложены значительные суммы денег, коренным образом обновлён состав, сменены один за другим несколько тренеров.[1][2][3] В результате клуб убедительно выиграл два чемпионата Израиля (2006/07 и 2007/08) и Кубок Израиля в сезоне 2007/08, однако на международной арене ему не удалось добиться существенных успехов. В дальнейшем финансирование клуба Гайдамаком было прекращено,[4] однако команда сумела закончить сезон 2008/09 на третьем месте и второй раз подряд завоевать Кубок Израиля. В 2009 году контроль над командой перешёл к израильско-американскому предпринимателю бразильского происхождения Гуме Агияру.
Известные игроки
Достижения
- Чемпион Израиля (6 раз): 1986/87, 1992/93, 1996/97, 1997/98, 2006/07, 2007/08
- Обладатель Кубка Израиля (7 раз): 1975/1976, 1978/1979, 1984/1985, 1985/1986, 1988/1989, 2007/2008, 2008/2009
- Обладатель Кубка израильской лиги (Кубка Тото) 1997/1998, 2009/2010
- Обладатель Суперкубка Израиля: 1976, 1986
- Финалист Суперкубка Израиля: 1978, 1979, 1985, 1989
Выступления в еврокубках
Напишите отзыв о статье "Бейтар (футбольный клуб, Иерусалим)"
Примечания
- ↑ [www.vsesmi.ru/news/392666/ Футбол. Бейтар возглавил полицейский. Гайдамак нашел главную проблему Бейтара], VseSMI.ru (26.12.2006). Проверено 7 января 2010.
- ↑ [migsport.com/news/football/Israel/200507_03500_79178.html Победа — кратчайший путь к отставке], MIGsport (19 мая 2007). Проверено 7 января 2010.
- ↑ [www.championat.ru/football/2008/09/04/news-137951.html Гайдамак уволил из «Бейтара» Ицхака Шума и назначил Атара], Championat.ru (4 сентября 2008). Проверено 7 января 2010.
- ↑ [cursorinfo.co.il/news/sport/2009/06/14/beitar/ Аркадий Гайдамак согласился спасать «Бейтар»], Cursorinfo.co.il (14.06.2009). Проверено 7 января 2010.
- ↑ 1 2 3 4 5 Первый матч
Ссылки
- [www.bjerusalem.co.il/BjHome.aspx Официальный сайт]
- [www.israelfootball.com Израильский футбол] (рус.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Бейтар (футбольный клуб, Иерусалим)
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
