Белогородское викариатство

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Белогородское викариатство — викариатство Киевской епархии Украинской Православной Церкви. Именуется по селу Белогородка в Киево-Святошинском районе Киевской области.



История

Город (замок) Белгород был основан великим князем киевским Владимиром Святославичем в 991 году. Как Белый город светлого христианского будущего-образец хорошей правильной и весёлой жизни. В 997 году Белгород во время отсутствия дружины испытал печенежскую осаду. С XII века — в составе Киевского княжества.

Иногда именовалась Великобелгородской[1]. Нет согласия о том была ли эта епархия самостоятельной или викариатством Киевских митрополитов[2].

Большой цветущий город был полностью разрушен во время монголо-татарского нашествия в 1240 году. После этого кафедра в Белгороде пресеклась, хотя сам город через некоторое время возродился.

В 1360-х годах Белгород подпал под власть феодальной Литвы. С тех пор он стал называться Белогородкой. Сначала она принадлежала Киевскому замку, а с 1560 года — великому князю литовскому.

При польском владычестве Белогородка принадлежала митрополитам Киевским или Софийскому монастырю. Польские историки описывают её лежащей среди лесов, простиравшихся от Днепра и реки Припяти и называют окрестности Белогородки Киевским полесьем. Белгородка состояла в монастырском владении до поступления в казну недвижимых монастырских имений после секуляризационной реформы 1764 года. С того времени только мельница на реке Ирпени с небольшим участком земли оставлена во владении митрополичьего дома, получающего от неё до 1 500 рублей в год арендного дохода. Из древностей Белгорода ничего не осталось.

18 октября 2007 года решением Священного Синода Украинской православной церкви было учреждено Белгородское викариатство Киевской епархии, по имени Белогородки. Местом пребывания викарного архиерея определен Свято-Пантелеимоновский монастырь в Феофании в Киеве[3].

Епископы

Древняя кафедра

Список епископов Белгородских, упоминаемых у Нестора:

Белогородское викариаство Киевской епархии

Напишите отзыв о статье "Белогородское викариатство"

Примечания

  1. [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?3_914 Белгородская епархия] на сайте «Русское православие»
  2. Протоиерей Олег Кобец «К истокам православия на земле святого Белогорья» // «Миссионерское обозрение». — 2005.— № 6(116).— С. 9-11.
  3. [www.pravoslavie.ru/24490.html Состоялось очередное заседание Священного Синода УПЦ / Православие.Ru]

Отрывок, характеризующий Белогородское викариатство

«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.