Бурхардинги

Бурхардинги (Гунфридинги) (нем. Burchardinger/Hunfridinger) — германская дворянская династия IX-X веков, происходившая из Швабии (Алемании).

Ранняя история

Династия известна с начала IX века, когда род получил название Гунфридингеры, в X веке его называли Бурхардингеры. Первым достоверно известным представителем рода был Гунфрид I (ум. после 835), происходивший из франкского или алеманского рода. В 807 году Карл I Великий дал ему в управление Истрийскую марку и графство Реция (в Швабии).

Его дети разделили владения — Гунфрид II (ум. после 846) правил в Истрии, а Адальберт I (ум. 8 января 946) — Реции. Около 836 года он упоминается также как граф в Тургау. При сыновьях Адальберта владения рода в Алемании усиливается. Удальрих был сеньором Шемиса, который унаследовала его дочь Гемма (её сын Удальрих стал родоначальником рода сеньоров фон Шамис (нем. der Herren von Schamis)). Бездетный Гунфрид III был графом Отёна и маркграфом Бургундии (ок. 858—ок. 864), но в 864 году был вынужден бежать в Италию. В 872/6 он был графом в Цюрихгау.

Адальберт II Светлейший (ум. 8 января 900/6) впервые упоминается 4 сентября 854 как граф в Альпгау. Далее он упоминается в 855—893 как граф в Тургау. Он оставил трех сыновей Бурхарда I, Адальберта III и Манегольда, а также дочь Дитбиргу (Теотбергу), которая была женой Хукбальда, графа фон Диллинген (ум. 909). О младшем сыне ничего неизвестно, а двое старших приобрели огромную власть в Алемании.

Герцоги Швабии

Бурхард I (855/60—5 ноября 911) вернул маркграфство Реция, которое перешло было во владение Вельфов. После смерти короля Арнульфа во время правления малолетнего Людовик IV Дитя многие представители знати стали усиливать своё влияние в бывших племенных герцогствах. Бурхард, будучи самым могущественным феодалом в Швабии, также постарался распространить своё влияние на всю Швабию. Этому способствовала и удачная женитьба на вдове короля Саксонии и Баварии Людовика III Младшего, Лиутгарде. Уже в 909 году источники называют его в официальных документах «герцогом Алемании» (dux Alamannorum). Но после того, как в 911 году королём Германии был избран герцог Франконии Конрад I, Бурхард был обвинён в узурпировании королевского авторитета, был признан виновным в государственной измене и казнен. Его сыновья, Бурхард и Удальрих были вынуждены бежать к родственникам в Италию (жена Бурхарда, Регелинда, происходила из рода Унрошидов, бывших маркграфами Фриуля), а владения были конфискованы. Вместе с Бурхардом был казнён и его брат Адальберт III, граф в Тургау.

Но уже в 913 году Бурхард (883/4—28 апреля 926) и Удальрих (884/5—после 917) вернулись в Швабию, где объединились с пфальцграфом Швабии Эрхангером из дома Агалольфингеров. Осенью 915 года Бурхард, Эрхангер и Бертольд, брат Эрхангера, разбили армию короля Конрада и захватили в плен епископа Констанца Соломона III. В этом же году Эрхангер был провозглашен герцогом Швабии. Вскоре началась жестокая распря между королём и владетельными швабскими и баварскими князьями, сторону которых принял герцог Саксонии Генрих. В результате в 917 году Эрхангер, Бертольд и их племянник Лиуфрид были казнены по приказу короля Конрада. Несмотря на это, Конраду так и не удалось подчинить верхнюю Германию, где сохранил своё положение герцог Баварии Арнульф, а герцогом Швабии без согласия короля был признан Бурхард. Бурхард II поддержал в 919 году избрание королём своего двоюродного брата Генриха Саксонского. Но после смерти Бурхарда II в 926 году Швабия была отдана не его сыну Бурхарду, а графу Герману I фон Веттерау (ум. 948), который женился на вдове Бурхарда II — Регелинде. Только в 954 году Бурхард стал герцогом Швабии. После его смерти Бурхардингеры окончательно потеряли Швабию, которую император Оттон II отдал своему двоюродному брату Оттону.

Последние представители рода

После смерти Бурхарда III остался сын Бурхард (ум. 13 июля 982), граф в Лисгау, а также Бурхард (ум. ок. 982), маркграф Баварской Восточной марки (955—976), сын Удальриха (брата герцога Бурхарда II), и его сын Генрих (ум. 13 июля 982), князь-епископ Аугсбурга с 973 года. После их смерти имя Бурхардингеров больше в источниках не встречается.

Но специалисты генеалогии считают, что от Бурхарда, графа в Лисгау происходит род графов фон Госек, бывших пфальцграфами в Саксонии. Кроме того, по одной из версий сыном герцога Бурхарда III был граф Дитрих (Деди) I фон Веттин, родоначальник дома Веттинов. Некоторые исследователи полагают, что одной из ветвью рода Бурхардингеров мог быть род Цоллернов (Гогенцоллернов), но никакими документами это не подтверждается.

Родословная роспись

Гунфрид I, умер после 835, маркграф Истрии в 807—835, граф Реции. Жена: Гитта

1. Гунфрид II, маркграф Истрии в 846
2. Адальберт I, умер 8 января 846, граф Реции, граф в Тургау в 836
   1. Удальрих, сеньор фон Шемис
      1. Гемма
   2. Гунфрид III (ум. после 876), граф Бона 856—863, Отёна, Шалона, Макона (858—863), маркиз Бургундии 858—863, Готии 858—864, граф Барселоны, Руссильона и Нарбонны 857/858 — 864, граф Ампурьяса, Жероны и Бесалу 857/858 — 864, граф Тулузы и Руэрга 863—864, Лиможа 862—862, граф в Цюрихгау в 872—876.
   3. Адальберт II Светлейший, умер 8 января 900/906, граф в Тургау (854—894), граф в Альпгау (854—885)
      1. Бурхард I, родился 855/860, казнён 5 ноября 911, маркграф Реции, герцог Швабии (909—911). Жена: с 882 Лиутгарда, родилась между 840 и 850, умерла 17 ноября 885, дочь Людольфа, маркграфа Остфалии
         1. Бурхард II, родился 883/884, убит 28 апреля 926, под Новарой, герцог Швабии с 917. Жена: с 904 Регилинда, родилась около 888, умерла после 959, дочь Эбергарда, графа в Зюлихгау
            1. Гиха, родилась около 905, умерла после 950. Муж: с 919/920 Вернер V, умер в 935, граф в Шпеергау
            2. Гизелла, родилась около 905, умерла 26 октября 923/925. Муж: Герман Баварский, умер после 954, граф в Филлихгау
            3. Берта, родилась около 907, умерла 2 января 961 или 966. Муж 1: с 921/922 Родольфо II, родился 880/885, умер 11 июля 937, король Верхней Бургундии (912—934), король Италии (922—926), король Арелата (934—937); Муж 2: с 12 декабря 937 Гуго, родился около 880, умер 10 апреля 947, граф д'Арль и де Вьенн (около 898—926), король Италии (926—946)
            4. Бурхард III, родился около 915, умер 11 ноября 973, герцог Швабии (954—973), граф в Тургау и в Цюрихгау. Жена 1: с после 926 Вильтруда; Жена 2: с в 954 Гедвига, родилась 940/945, умерла 26 августа 994, дочь Генриха I, герцога Баварии
               1. (1) Бернхард
               2. (1) Гедвига. Муж: Эппо фон Нилленбург, умер в 1030
               3. (1) Бурхард, погиб 13 июля 982, около Котрона, граф в Лисгау. Родоначальник графов фон Госек.
               4. (1) Вильдрута
               5. (?) Дитрих (Деди) I фон Веттин, умер около 13 июля 982, родоначальник Веттинов
         2. Удальрих, родился 884/885, умер после 917, граф в Цюрихгау в 902/914—915, граф в Тургау в 912/917
            1. Бурхард, умер около 982, маркграф Баварской Восточной марки (955—976), бургграф Регенсбурга. Жена: Сванила, родилась в 925, дочь Арнульфа Злого, герцога Баварии
               1. Генрих, убит 13 июля 982, около Котрона, епископ Аугсбурга (973—982)
               2. Виллибирга. Муж: Адальберон фон Вибах.
      2. Адальберт III, казнён в 911, граф в Тургау в 894—910, граф в Клеттгау в 901—902
      3. Дитбирга (Теотберга). Муж: Хукбальд, умер в 909, граф фон Диллинген
      4. Манегольд

См. также

• Герцогство Швабия

Литература

• Reuter, Timothy. Germany in the Early Middle Ages 800—1056. New York: Longman, 1991.

Ссылки

• [www.manfred-hiebl.de/genealogie-mittelalter/burchardiner_hunfridinger/hunfridinger.html Mittelalterliche Genealogie im Deutschen Reich bis zum Ende der Staufer]

Отрывок, характеризующий Бурхардинги

– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.