Владимир Рюрикович
Владимир Рюрикович | ||
| ||
---|---|---|
1206 — 1210 | ||
Предшественник: | Михаил Всеволодович | |
Преемник: | Владимир Всеволодович | |
| ||
1212 — 1219 | ||
Предшественник: | Мстислав Романович | |
Преемник: | Мстислав Давыдович | |
| ||
1219 — 1223 | ||
Предшественник: | Ростислав Рюрикович | |
1236 — 1239 | ||
| ||
1223 — 1235 | ||
Предшественник: | Мстислав Романович | |
Преемник: | Изяслав | |
1235 — 1236 | ||
Предшественник: | Изяслав | |
Преемник: | Ярослав Всеволодович | |
Рождение: | 1187 | |
Смерть: | 3 марта 1239 | |
Отец: | Рюрик Ростиславич | |
Мать: | Анна Юрьевна Туровская |
Владимир Рюрикович (1187 — 3 марта 1239) — князь переяславский (1206—1210[1]), смоленский (1212—1219[2]), овручский (1219—1223, 1236—1239) и великий князь Киевский (1223—1235, 1235—1236[3]). Сын Рюрика Ростиславича.
Содержание
Биография
Участвовал в борьбе своего отца против Всеволода Чермного в 1206—1210 годах, возглавлял поход на Литву в 1207 году[4], участвовал в Липицкой битве (1216 год). Летопись[5] сообщает о вокняжении Владимира в Киеве в 1219 году, что обычно понимается как его вокняжение в Киевской земле, предположительно в Овруче, по смерти его старшего брата Ростислава[6]. Участвовал в битве на Калке, причём традиционно при этом считается смоленским князем, которым в те годы был Мстислав Давыдович. После гибели на Калке Мстислава Старого Владимир занял великое киевское княжение. В 1225—1227 годах помогал своему другому двоюродному брату, Мстиславу Галицкому, в борьбе против польских феодалов и Даниила Волынского, затем в союзе с Даниилом — против Михаила Черниговского и его союзника Изяслава в 1234—1236 годах. Вместе с Даниилом осаждал Чернигов, но был разбит под Торческом, попал в плен к половцам и лишился киевского княжения в пользу Изяслава (1235).
Согласно списку князей в начале Ипатьевской летописи, повторно княжил в Киеве накануне монгольского нашествия после Ярослава Всеволодовича (киевское княжение 1236—1238 годы) вместо Даниила Галицкого (контролировал Киев в 1240 году)[7]. Во время повторного княжения в Киеве (1235—1236) посылал чёрных клобуков в помощь Даниилу Романовичу под Каменец против галичан и болоховцев.
При потере киевского княжения в 1235 и 1236 годах, судя по всему, не возвращался в Смоленск, где княжили последовательно его двоюродные племянники Святослав (1232 — ок.1238 года) и Всеволод (ок. 1238—1249 год) Мстиславичи, а оставался на юге, в Овруче. Умер в день взятия монголами Переяславля Южного.
Семья и дети
- Ростислав Владимирович (князь овручский)
- Марина — с 1230 года замужем за Всеволодом, сыном Юрия Всеволодовича Владимирского
- дочь — замужем за Александром Всеволодовичем Белзским
- Андрей Владимирович (князь вяземский)
Напишите отзыв о статье "Владимир Рюрикович"
Примечания
- ↑ [litopys.org.ua/lavrlet/lavr24.htm Лаврентьевская летопись]. Когда Рюрик занял Киев в 1206 году, он посадил Владимира на княжение в Переяславле. В 1207 году Рюрик был изгнан из Киева Всеволодом Чермным, но в том же году вернулся обратно. В 1210 году при посредничестве Всеволода Большое Гнездо был заключён мир, Всеволод Чермный сел в Киеве. В 1213 году Юрий Всеволодович Владимирский послал княжить в Переяславль своего брата Владимира.
- ↑ Рудаков В. Е. Смоленская земля // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [www.krotov.info/acts/12/pvl/novg07.htm Новгородская первая летопись старшего извода 1236]
- ↑ Пашуто В. Т. [pawet.net/library/history/bel_history/_books/pashuto/Пашуто_В._Образование_Литовского_государства.html Образование Литовского государства]
- ↑ [www.krotov.info/acts/12/pvl/novg22.htm Новгородская первая летопись старшего извода 1219]
- ↑ Л.Войтович [litopys.org.ua/dynasty/dyn38.htm КНЯЗІВСЬКІ ДИНАСТІЇ СХІДНОЇ ЄВРОПИ]
- ↑ Вл. Греков. Смоленские удельные князья // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Ссылки
- Л.Войтович [litopys.org.ua/index.html КНЯЗІВСЬКІ ДИНАСТІЇ CXIДНОЇ ЄВРОПИ]
Отрывок, характеризующий Владимир Рюрикович
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.