Всеволодо-Вильва

Посёлок Всеволодо-Вильва Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Пермский крайПермский край Муниципальный район Александровский район Городское поселение Александровское Координаты 59°13′13″ с. ш. 57°26′20″ в. д.59.2202778° с. ш. 57.4388889° в. д. / 59.2202778; 57.4388889    Основан 1811 Посёлок с 1928 Население ↘2527 человек (2016) Часовой пояс UTC+5 Почтовый индекс 618334 Автомобильный код 59, 81, 159 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=57405554 57 405 554] Официальный сайт [v-vilva.ru .ru]

К:Населённые пункты, основанные в 1811 году

Все́володо-Ви́льва — посёлок в Александровском районе Пермского края.

Население — 2527 чел. (2016).

Название получило по реке Вильва (в переводе с коми-пермяцкого языка виль — новая, свежая; ва — вода) и по имени основателя Всеволода Андреевича Всеволожского (1769—1836 гг.). С 1850 по 1881 г. завод являлся также чугуноплавильным. Экономика: химическое предприятие ООО «Метил-М», ЗАО «Ивакинский леспромхоз», центральная усадьба совхоза «Вильвенский», Всеволодо-Вильвенский рудник ООО «Березниковский содовый завод».

В истории Всеволодо-Вильвы фигурируют имена известных деятелей истории и культуры России: Борис Пастернак — писатель, поэт, лауреат нобелевской премии; Савва Морозов — промышленник, меценат, один из основателей московского художественного театра, Борис Збарский — учёный-химик, князья Всеволожские.

История возникновения

В 1811 году дворянин Всеволод Андреевич Всеволожский заложил на реке Вильва новый железоделательный завод. Завод нарекли Всеволодо-Вильвенским, соединив имя владельца с именем реки. Началась жизнь нового посёлка — Всеволодо-Вильва.

Строительство завода на Вильве решало сразу несколько важных задач. Во-первых, река — самый простой способ сбывать готовую продукцию. Караваны коломенок отправлялись по Вильве, Яйве, Каме. Во-вторых, воды Вильвы служили хорошим источником энергии. Кроме того, завод со всех сторон обступал уральский хвойный лес — кладезь для добычи древесного угля, а в 22 вёрстах располагался Кизеловский рудник, откуда на завод доставляли железную руду.

28 августа 1811 года управляющий будущего завода В. П. Воеводин докладывал Всеволоду Андреевичу: «Во исполнение воли Вашего Превосходительства Всеволодо-Вильвенский завод 22 числа заложен». Так появилась новая точка на карте Урала.

Несмотря на то, что посёлок Всеволодо-Вильва носит своё официальное название вот уже два века, жители окрестных деревень нередко называют его старинным именем Шабурная или Шабурное. Объяснений такому названию много. Самое распространённое — так это место прозвали в честь беглого работника. С копей Шабур бежал не один, а с дочкой начальника, они поселились в вильвенской глуши. Постепенно к ним прибился народ — появилось селение.

Пещерные легенды

Известно, что человек поселился в местах Косьвинско-Яйвинского междуречья задолго до возникновения посёлка Всеволодо-Вильва. История появления коренного населения уходит в глубину пещер, расположенных неподалёку от Всеволодо-Вильвы. Скалистые берега рек Яйва и Чаньва изрыты десятками пещер и гротов.

Самая знаменитая пещера тех мест — Чаньвенская или Вогульская. Она находится на левом берегу реки Чаньва. «Пещера расположена десятью метрами выше уровня реки. Это большая карстовая полость. Она уходит в глубину скалы метров на девяносто. Перед входом — небольшая площадка, окаймлённая высоким кустарником. Минуешь высокую арку входа и оказываешься в громадном гроте — больше сорока метров в длину, почти тридцать в ширину и около двадцати в высоту».

В 70-х годах XVIII века петербургский академик Иван Иванович Лепехин исследовал эту пещеру и обнаружил в ней жертвенник — капище. В конце XIX века и в наше время в пещере постоянно работают археологи. Сейчас известно, что человек поселился под сводами Чаньвенской пещеры около 30 тысяч лет до нашей эры — в начале верхнего палеолита. В пещере были обнаружены медвежьи черепа со следами ударов каменных топоров и копий, черепки керамических сосудов, железные и костяные наконечники стрел, бронзовые бляшки пермского звериного стиля с изображением человека-лося, стоящего на ящере, серебряные и бронзовые украшения, арабские дирхермы и монеты с профилями саксонских королей — отголоски сменявших друг друга культур и культов.

В Средние века пещера превратилась в святилище вогулов. В ней стояли деревянные идолы. Вплоть до конца XVIII века вогулы совершали здесь свои обряды. В наше время около входа в пещеру местный мастер А. Н. Озерный установил резной памятный знак — подобие вогульского идола.

Известна палеонтологам и Березовская пещера — главный поставщик скелетов пещерных медведей в музеи всего мира. Гроты Белый Склеп, Пещерный Лев, Чёрные кости, Драконова щель, Пещера тайн — являются археологическими памятниками. В гроте Подземных Охотников найдены свидетельства стоянки людей каменного века: фрагменты каменных и костяных орудий, груды медвежьих черепов и костей, они говорят о некогда существовавшем культе медведя. У деревни Махнёва расположена Большая Махнёвская пещера. Узкий вход пещеры ведёт в самую толщу камня с вертикальными расщелинами. Стены сплошь усеяны бугорками и натёками известняка. Со второго яруса становится виден большой зал со спиралевидным сводом, напоминающим раковину улитки. Пещеры этих мест были описаны в работах Е. П. Близнецова и И. А. Лаврова.

Легендарные сокровища. Пещерные легенды связаны не только с древностью. По версии историков в этих местах спрятал свои сокровища Ермак, когда совершал поход в Сибирь. По легенде, Ермак поднимался вверх по реке Яйве до камня Соколиного или выше, до камня Кресты, и где-то здесь схоронил двадцать бочоноков серебра. Есть вероятность, что клад мог достаться другому атаману, Соколу, товарищу Ивана Кольцо («правая рука» Ермака). Однако, точного подтверждения нет, поэтому тайна ермаковского клада так и остаётся неразгаданной.

Всеволожские. Железный расцвет Всеволодо-Вильвы

В 1773 году состоялась крупная сделка между Строгановыми и Всеволожскими, не будь этой сделки, возможно, Всеволодо-Вильва никогда бы не появилась на карте Урала. 13 мая 1773 года Всеволод Алексеевич Всеволожский за 300 тысяч рублей серебром приобрёл девятую часть всех строгановских имений на Урале. Этим же числом была составлена купчая крепость, зарегистрированная в Петербургской крепостной конторе, а 23 мая в Берг-коллегии. Согласно купчей во владения Всеволожскому перешли земли в Кунгурском и Соликамском уездах Пермской провинции и включала в себя Чусовские, Лёнвенские, Новоусольские, Зырянские и Орловские соляные промыслы, Пожевской железоделательный и медеплавильный завод с рудниками, множество других сёл и деревень.

Но Всеволоду Алексеевичу так и не удалось приступить к делам по причине конфликтов с дворянским родом Лазаревых, им принадлежали пограничные земли. В 1796 году Всеволод Алексеевич, основатель уральской вотчины Всеволожских, умер. Своих детей у него не было, поэтому имение он завещал племяннику — Всеволоду Андреевичу Всеволожскому.

Новому владельцу кроме всего прочего досталась и уральская вотчина с долгами около полутора миллионов рублей. Сначала хозяин хотел продать уральские земли, но затем передумал и в 1798 году приступил к делам. «Прежде всего он упростил и сократил управленческий аппарат, непомерно разросшийся при его дяде». Назначил нового управляющего — В. Воеводина. Всеволод Андреевич решил строить на Урале новые заводы и совершенствовать производство. Так в течение короткого времени в его владениях возникла группа промышленных предприятий.

В 1811 году на реке Вильва начинается строительство Всеволодо-Вильвенского железоделательного завода. Управляющий В. П. Воеводин докладывал Всеволоду Андреевичу: «Во исполнение воли Вашего Превосходительства Всеволодо-Вильвенский завод 22 числа заложен». В октябре 1811 года был «прорыт канал главный от реки Вильва до Пильной через две версты и вода бежит по оному… При Пильной для жизни людям дом о четырёх комнатах со службами, а при заводе две кузницы построены… Контора, дом барский, для житья служителям и рабочим людям четыре дома со службами построены…хлебный магазин, конюшня для держания лошадей, мастерская для делания колёс».

Для завода во Всеволодо-Вильве было придумано оригинальное гидросооружение. Обычно для заводских нужд река полностью перекрывалась плотиной, создавая необходимый напор. Здесь же «полуналивные десятиаршинные колёса» водяного двигателя крутились на счёт движения воды в отведённом от Вильвы канале. Таким образом, по руслу реки беспрепятственно могли двигаться суда. Ниже завода на реке был устроен шлюз для поддержания нужного уровня воды.

Рядом с Всеволодо-Вильвенским заводом были построены механические мастерские и кирпичный завод. Строительство предприятия закончилось в конце 1818 года. Приказчик Мальцев докладывал владельцу: «что при Всеволодо-Вильвенском заводе четыре молота по окончании всего устройства 19-го сего декабря на действие пущены слава богу благополучно, молота действуют очень хорошо, также и духовая машина идёт ровно… Шлюз для выпуска судов в речку Вильву отстроен. При лесопилении шла распиловка леса. Вода на забойке была поднята на семь четвертей, а у кирпичной и лесопильной фабрик по 12 четвертей с вершком. В действие пущена печь для обжига кирпичей, в которую вмещалось 18 500 кирпичей».

Завод выпускал железо «широкополосное листовое и брусковое шинное, частью и полосовое для оковки водосодержательных труб». В 1820 году на заводе было выплавлено 42 493 пуда железа, для сравнения на других заводах в том же году: Пожевской — 67 217 пудов, Александровский — 53 535 пудов, Елизавето-Пожевской — 55 823 пуда.

После смерти Всеволода Андреевича Всеволодо-Вильва досталась его сыну — Александру Всеволодовичу Всеволожскому. В 1850 году он построил на заводе первую домну, в 1852 году — вторую домну и паровую машину. Таким образом, железоделательный завод стал одновременно и чугуноплавильным. А в 1857 году новый хозяин внедрил технологию выплавки чугуна в железо методом пудлингования на каменном угле. Так же на Всеволодо-Вильвенском заводе в качестве эксперимента был применён способ получения литого железа (через два года после изобретения его Г. Бессемером), правда, дальше дело не пошло. К 1872 году на заводе выплавили чугуна и железных изделий 109 009 пудов. А кирпичный завод произвёл 468 195 штук кирпичей. Это было время самых высоких достижений предприятия.

В 1864 году умер Александр Всеволожский. Он оставил после себя многочисленных наследников. В конце XIX века горнозаводская промышленность Урала оказывается в условиях глубокого упадка. Всеволодо-Вильву он тоже не обошёл стороной. Василий Иванович Немирович-Данченко летом 1875 года путешествует по Уралу. Заезжает он и во Всеволодо-Вильву. Там писатель и журналист запечатлел картину полной разрухи, нищеты и человеческого отчаянья. В 1880 году Всеволожские расстаются с горными заводами. Так заканчивается их время на Урале и в истории посёлка Всеволодо-Вильва.

Савва Морозов во Всеволодо-Вильве. Начало химической промышленности

В 1880 Веволожские, по причине накопившихся долгов, продают свои владения на Урале Павлу Павловичу Демидову, князю Сан-Донато. Управлял заводами Павел Демидов всего 5 лет. После его смерти горнозаводское хозяйство унаследовал его сын — Елим Павлович, но производством не занимался, сдавал дачи в аренду. В 1886 году Всеволодо-Вильвенский железоделательный завод прекратил работу.

В 1890 бывшее имение Всеволожских покупает Савва Тимофеевич Морозов. Руководитель Никольской мануфактуры обращает своё внимание на восток по нескольким причинам. Во-первых, на Урале шло активное строительство железной дороги. До Москвы из этого некогда глухого места стало возможным добраться за несколько суток, а не месяцев, как раньше. Во-вторых, запасы древесины в центральной России иссякали, Урал же богат лесами, а дерево было необходимо в химическом производстве реактивов.

Всеволодо-Вильвенский железоделательный завод Савва Морозов преобразовал в химический. Первоначально на нём было установлено пять реторт ёмкостью по пять кубометров. Неподалёку — в 11 километрах от Всеволодо-Вильвы на речке Иваке был построен вспомогательный — Ивакинский химический завод. На Ивакинском заводе изготавливали полуфабрикат, который очищали на Всеволодо-Вильвенском заводе. Таким образом, ежегодно на Морозовских предприятиях перерабатывали 4 000 кубометров древесины. Из неё добывали древесный уголь, уксусный порошок, кетоновое масло, метиловый спирт и ацетон, необходимые для текстильных красителей. Позже на заводе был организован участок по производству хлороформа. Хотя, первоначально, целью Морозова было всего лишь создание производства сырья для краски, в дальнейшем отрасль разрослась и стала вполне самостоятельной. Именно Савву Морозова можно считать основоположником химической промышленности во Всеволодо-Вильве.

Продукция уральских Морозовских заводов была востребована на всей европейской части России, вплоть до Риги. Потребителями химикатов, производимых во Всеволодо-Вильве, были: Институт Кальнинг, Глобинский военный завод, Тентелевский химический завод, товарищество братьев Мамонтовых, товарищество Р. Ляховского, Санитарная часть принца Ольденбургского, предприятия О. Г. Мишина, С. Пузрина, Р. Крейнеса, Невьянские заводы и др.

Помимо того, что новая веха в развитии заводов дала возможность населению трудоустроиться, сильно изменилась и другая сторона жизни вильвенцев. При заводах была создана больница, которая обеспечивала жителей посёлка достойной медицинской помощью. Во Всеволодо-Вильве, и в Иваке в заводских училищах детей обучали грамоте. Были библиотеки, которые обеспечивались подпиской на разнообразные издания: художественная литература, периодика, детские издания. Постоянно работали торговые лавки, где можно было приобрести продуктов, начиная от сахара и соли, заканчивая бакалейными продуктами и мясом.

Благодаря Савве Тимофеевичу в посёлке начала развиваться культурная жизнь. Будучи человеком, связанным с искусством, в первую очередь, с Московским художественным театром, он «заразил» этими идеями здешних жителей — во Всеволодо-Вильве был организован самодеятельный театр.

А в июне 1902 года во Всеволодо-Вильву Савва Морозов пригласил гостить писателя Антона Павловича Чехова.

Визит Антона Павловича Чехова

С Саввой Тимофеевичем Морозовым Чехов сблизился по делам Художественного театра. Летом 1902 года Морозов предложил Чехову вместе съездить на Урал. Плаванье пароходом по Волге и Каме, рыбалка, жизнь уральских заводов и солеварен — всё это интересовало писателя и Чехов, несмотря на прогрессировавшую болезнь, согласился на поездку.

Во Всеволодо-Вильву Антон Павлович приехал 23 июня. Встречали писателя целой заводской делегацией на заранее украшенной станции. Многие снимали фуражки, знали, что встречают известного драматурга.

В посёлке Чехов пробыл неполных три дня. Был конец июня, на Урале тёплая и солнечная погода. Антон Павлович несколько раз ходил на Вильву поудить окуней. Из воспоминаний жителей, очевидно, что Чехов достаточно много общался с простыми вильвенцами. Он посетил и заводские цеха, и медицинскую часть. По одной из версий Антон Павлович принял участие в торжественном открытии школы.

До сих пор во Всеволодо-Вильве сохранился ключик, который называют «чеховским». Рассказывают, будто бы писатель обнаружил его случайно, во время прогулки вдоль берега Вильвы и попросил, по уральской традиции, принести к роднику стол и самовар.

Из свидетельств пребывания Чехова в посёлке осталось два оттиска фотографии писателя возле дома Саввы Морозова. Один из них хранится в библиотеке посёлка Всеволодо-Вильва, второй — в Пермском краевом музее.

Подробно три дня Чехова во Всеволодо-Вильве описал Александр Николаевич Тихонов, писавший под псевдонимом Серебров, в книге «Время и люди. Воспоминания 1898—1905». Во время визита Чехова Тихонов вёл разведку угольных пластов.

И сегодня вильвенцы гордятся тем, что у них в посёлке гостил Чехов. В честь писателя школа во Всеволодо-Вильве носит имя Чехова, а неподалёку от школы стоит его гипсовый бюст.

Таёжное открытие национального масштаба. Борис Збарский управляющий Всеволодо-Вильвенскими заводами

Савва Тимофеевич Морозов умер 13 мая 1905 года. Уральские заводы промышленника унаследовала его жена — Зинаида Григорьевна. Через два года после смерти Морозова, Зинаида Григорьевна вышла замуж за бывшего московского градоначальника генерал-майора Анатолия Александровича Рейнбота (с началом первой мировой войны он сменил фамилию на Резвый). Новые хозяева за делами заводов не следили. Анатолий Александрович навещал Всеволодо-Вильву только для того, чтобы поохотится на медведя в здешних лесах.

Через несколько лет доходы от химический промышленности стали падать. Зинаида Григорьевна задумала продать заводы, но для начала необходимо было поправить дела — то есть найти нового управляющего. Профессор Сергей Петрович Ланговой — один из лучших специалистов в области лесохимии посоветовал Бориса Збарского — молодого учёного-химика, имевшего опыт работы на лесохимическом предприятии.

14 октября 1915 года Борис Збарский подписал контракт о поступлении с 1 ноября на службу к Зинаиде Григорьевне Резвой в должности управляющего, принадлежащим ей, уральским химическими заводами, находившимся в Соликамском уезде Пермской губернии при железнодорожной станции Всеволодо-Вильва.

За восемь месяцев во Всеволодо-Вильве Збарскому удалось не только поправить дела заводов, увеличить количество выпускаемой продукции и наладить поставки. Молодой учёный совмещал эту работу с научной деятельностью. В марте на заводской лаборатории Всеволодо-Вильвенского завода Борис Збарский открыл технологию производства наркозного хлороформа. Это открытие во время первой мировой войны имело общенациональное значение и навсегда вписало имя Збарского в историю российской медицины.

В конце июня 1916 Збарский и его семья — жена Фанни Николаевна и сын Ильюша навсегда покидал Всеволодо-Вильву. Перед отъездом рабочие Ивакинского завода пригласили Бориса Ильича к себе. Поднесли ему подарок — серебряные часы с гравировкой.

Заводы Всеволодо-Вильвенский и Ивакинский после активной работы управляющего Збарского стали привлекательной покупкой. Летом 1916 года Зинаида Григорьевна Резвая решила продать уральские заводы и имение. Приобрёл их Вильгельм Маркович Леви за полтора миллиона рублей. Правда, управлять ими, по известным причинам, ему пришлось недолго.

Борис Пастернак в посёлке

1916 год — стал самым ярким и неповторимым в истории небольшого уральского посёлка, расположенного в самом сердце тайги. В 1916 году здесь своё открытие совершил Борис Збарский, здесь нашёл себя Борис Пастернак.

Чтобы не скучать одним в глуши семейство Збарских приглашает во Всеволодо-Вильву своих друзей. На приглашение ответил литератор Евгений Лундберг. С четой Збарских он успел познакомиться ещё в Швейцарии. Евгений Германович не только согласился приехать сам, во Всеволодо-Вильву он пригласил с собой молодого поэта Бориса Пастернака.

В середине января 1916 года Пастернак сошёл с поезда на станции Всеволодо-Вильва Пермской железной дороги. Зимняя бессонная ночь в дороге по таёжной Луньевской ветке произвели на молодого поэта такое сильное впечатление, что вскоре всё пережитое нашло своё отражение в стихотворении — «Урал впервые» и навсегда прочно вжилось в творчество художника.

В то время в душе Пастернака было полное смятение и тщетные попытки поиска своего пути. Увлечение музыкой не вылилось во что-то большее, философские искания не нашли дальнейшего научного пути, первая книга — сборник стихов «Близнец в тучах» остался незамеченным, признание в любви было отвергнуто. В таком состоянии глубокой неопределённости Пастернак оказался во Всеволодо-Вильве. Первое что поразило и мигом оживило его — это снег. В снегах Пастернак ожил: прогулки на лыжах, катание на санях, прогулки верхом на лошади и экскурсии. «Тут чудно хорошо» — пишет Пастернак в письме к родителям.

Пастернак был оформлен на заводе, но только формально, чтобы заработать себе бронь — не участвовать в боевых действиях Первой мировой войны. Во Всеволодо-Вильве он был гостем. Несмотря на это, Борис Пастернак часто в охотку помогал Збарскому в заводских делах. Однажды даже выдавал зарплату рабочим. Кассир ушёл в отпуск, Пастернак вызвался помочь. С поставленной задачей молодой поэт справился блестяще, о чём с торжеством писал в своём письме к родителям.

В самом начале февраля во Всеволодо-Вильву приехал Евгений Германович Лундберг, оказавший большое значение в становлении Пастернака-литератора.

По вечерам после чая из зелёной гостиной дома управляющего стали слышны вариации Пастернака. Сначала Борис играл по просьбам друзей, потом всё чаще стал заниматься за фортепиано. В сознании молодого поэта мелькнула мысль — это и есть мой путь. Но занятия музыкой оборвались в марте, когда стало ясно, что дни Всеволодо-Вильвенского счастья сочтены. Зинаида Григорьевна Резвая начала готовить документы к продаже, а химика Збарского приглашали наладить производство хлороформа на Бондюжском заводе в Тихих горах.

В середине апреля вскрылась Вильва — Пастернак написал мрачное стихотворение о ледоходе «Заря на севере». 10 мая появилась машинопись стихотворения «Из марбургских воспоминаний — черновой фрагмент». Это будущий «Марбург» стихотворение, которое вошло во все сборники избранного Пастернака. Вместе с Марбургом к Пастернаку пришёл новый стих — стремительное поэтическое слово и ритм. В мае одно за другим появляются новые стихи Пастернака. Другие, раскованные. Поэт вдруг обрёл себя, нашёл свой голос. В мае Пастернак много путешествует по окрестностям: он побывал в Кизеле, на Березниковском содовом заводе, в Усолье, ездит на Чусовую, несколько раз приезжает в Пермь (позже это Юрятин в романе «Доктор Живаго»). Вникает в производственные вопросы, изучает архив Всеволожских, бывших владельцев завода. В итоге Урал, его пространство и люди — стал одной из главных тем художественного мира Пастернака.

Из опустевшего дома во Всеволодо-Вильве (Збарские уехали на день раньше) Пастернак уезжает 23 июня. Последнее стихотворение, написанное поэтом во Всеволодо-Вильве «Уже в архив печали сдан…», связано с поспешными сборами Бориса Леонидовича. Лето поэт провёл на даче с родителями и к осени закончил новую книгу «Поверх барьеров». Она вышла в печати в декабре 1916 года.

Население

Численность населения
1959	1970	1979	1989	2002	2006	2007
7820	↘4119	↗4285	↗4448	↘3629	↘3500	→3500
2009	2010	2012	2013	2014	2015	2016
↘3452	↘2827	↘2735	↘2683	↘2640	↘2619	↘2527

Ссылки

• [dompasternaka.ru/ сайт Дом Пастернака во Всеволодо-Вильве]
• [enc.permculture.ru/showObject.do?object=1803761196 Всеволодо-Вильва в РУСАРТ: единой точке доступа к базам данных всего культурного наследия]
• [al59.ru/gallery/category/10-vilva.html Всеволодо-Вильва на сайте города Александровск]
• Всеволодо-Вильва // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Отрывок, характеризующий Всеволодо-Вильва

– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.