Генрих VIII (телесериал)
| Генрих VIII | |
| Henry VIII | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| В ролях |
Рэй Уинстон |
| Композитор | |
| Страна | |
| Оригинальный язык | |
| Количество серий |
2 |
| Производство | |
| Продюсер |
Фрэнсис Хопкинсон |
| Режиссёр | |
| Оператор |
Питер Миддлтон |
| Сценарист |
Питер Морган |
| Хронометраж |
96 |
| Трансляция | |
| Телеканал |
ITV |
| На экранах | |
| Ссылки | |
| IMDb | |
«Ге́нрих VIII» (англ. Henry VIII) — двухсерийный британский фильм о жизни и правлении английского короля Генриха VIII.
Сюжет
Король Англии Генрих VII при смерти. Он просит своего сына жениться на вдове его брата Артура, Екатерине, и родить наследника, после чего умирает. Восемнадцатилетний Генрих — новый правитель страны. Он выполняет обещание отца. Проходят годы, но желанный наследник так и не появляется: младенцы умирают один за одним. Лишь одна дочь, Мария, крепка здоровьем. Однако королю нужен наследник мужского пола. В это же время он замечает пятнадцатилетнюю Анну Болейн. Девушка быстро понимает свою удачу и использует с королём метод «кнута и пряника». Генрих мечтает заполучить Анну, но та не согласна на роль простой любовницы, а хочет стать новой королевой. Государственные умы не находят за действующей королевой Екатериной грехов, что делает невозможным развод. Генрих разрывает все отношения с римско-католической церковью, разводится с женой и провозглашает себя главой англиканской церкви, наконец заполучая Анну, но уже как королеву. Однако, и урождённая мисс Болейн дарит мужу дочь — будущую королеву Елизавету; вторая беременность завершается преждевременными родами, отчего плод гибнет. К этому моменту Генрих охладевает к супруге, считая, что она «соблазнила его и завлекла в брак колдовством». Против Анны фабрикуют обвинения и приговаривают к отсечению головы. Генрих вступает в новый брак: его третьей супругой становится добрая и кроткая Джейн Сеймур. Именно она рожает супругу долгожданного сына и престолонаследника Эдуарда VI, хотя и умирает вскорости от родильной горячки. Спустя два года после смерти любимой жены (по признанию самого короля) Генрих по совету своего советника Томаса Кромвеля решает жениться ещё раз, дабы снова обзавестись наследником, ведь Эдуард очень слаб. На сей раз избранницей становится немецкая принцесса Анна Клевская. Через полгода брак аннулируют, так как монарху противна немка. Девушке жалуют щедрое содержание, неофициальное звание «любимой сестры короля» и удаляют из замка. В это время герцог Норфолк чувствует, что король отдалился от него. Чтобы поправить ситуацию, он подсовывает Генриху свою юную племянницу Екатерину Говард, отличавшуюся половой распущенностью. Девица быстро пленяет престарелого правителя, и вскоре он женится по страстной любви. Спустя время выясняется, что Екатерина имела любовника до брака и изменяла королю с Томасом Калпепером (англ.). Виновные были казнены, после чего на эшафот взошла и сама королева. После казни своей пятой жены Генрих всё чаще обращает внимание на леди Латимер, которая хоть и не молода, но умна и приветлива. Вскоре тяжело больной супруг Екатерины, лорд Латимер, умирает. Тогда же король начинает настойчиво ухаживать за леди Парр. Делая предложение, он просит её стать «утешением в старости», и в конечном итоге она даёт своё согласие. Екатерина была королевой 3,5 года, после чего Генрих умирает.
В заключительной сцене мы узнаём, как сложилась судьба приближённых короля после его кончины.
Актёрский состав
Награды и номинации
Полный перечень наград и номинаций — на сайте IMDB[1]
| Премия | Категория | Имя | Результат |
|---|---|---|---|
| Эмми 2004 г. | Лучший минисериал или фильм | Победа | |
| Royal Television Society 2004 г. | Лучшие визуальные эффекты | Ли Шеуорд | Номинация |
Напишите отзыв о статье "Генрих VIII (телесериал)"
Примечания
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0382737/awards Awards for Henry VIII] (англ.). imdb.com. [www.webcitation.org/6APRRzqvh Архивировано из первоисточника 3 сентября 2012].
Ссылки
- Henry VIII (англ.) на сайте Internet Movie Database
| ||||||
Отрывок, характеризующий Генрих VIII (телесериал)
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
