Гиллем, Сильви

Сильви Гиллем
Sylvie Guillem
Дата рождения:	25 февраля 1965(1965-02-25) (59 лет)
Место рождения:	Париж, Франция
Профессия:	артистка балета
Гражданство:	Франция Франция
Годы активности:	1981 — наст. время
Амплуа:	классика, нео-классика, модерн
Театр:	Парижская операКоролевский балет
Награды:
IMDb:	ID 1359678
Сайт:	[www.sylvieguillem.com vieguillem.com]

Сильви́ Гилле́м (фр. Sylvie Guillem; род. 25 февраля 1965, Париж) — французская прима-балерина.

Биография

Сильви Гиллем с детства занималась спортивной гимнастикой со своей мамой, которая готовила её в олимпийскую сборную Франции. В 1976 году, когда Сильви исполнилось 11 лет, она открыла для себя мир балета, и была принята Клод Бесси (фр. Claude Bessy), артистическим директором Академии балета Парижской Оперы (фр. l'école de danse de l'Opéra de Paris), в класс. Бесси в один миг увидела экстраординарные физические возможности девочки и без труда определила блестящее балетное будущее.

Ещё ученицей с 1981 года Сильви участвует в балетных спектаклях Опера Гарнье, но по принятому порядку поступает в штат кордебалета труппы, окончив Академию. Два года спустя Сильви становится лауреатом Международного конкурса артистов балета в Варне и с 24 декабря 1984 года переходит на позицию первой солистки труппы (première danseuse)

С 29 декабря 1984 года Сильви Гиллем уже называют «этуаль». Артистический директор балетной труппы Парижской Оперы Рудольф Нуреев отметил её интерпретацию партий Одетты и Одиллии в «Лебедином озере». Таким образом, Сильви становится самой молодой звездой Гранд Опера.

В 1989 году начинается международная карьера Гиллем, она становится «приглашённой солисткой» («soliste invitée») в Royal Ballet, с 14 апреля.

Гиллем также подписала контракт с Американским театром балета (ABT)

Балетмейстеры Сильви

Большое влияние на формирование Гиллем как балерины оказало сотрудничество с балетмейстерами Уильямом Форсайтом, Морисом Бежаром, Матсом Эком и Расселом Малифантом (фр. Russell Maliphant), благодаря которым карьера Сильви получила новое направление и развитие. Бежар, известный в балетном мире, как балетмейстер-философ с индивидуальным хореографическим языком, запрещал исполнять свои постановки артистам, не побывавшим в его мастерской и не знающим его стиль, чтобы не искажать балетмейстерский замысел. Сильви же стала его фавориткой, на неё Морис поставил множество номеров и балетов, среди которых «Si Si», с костюмами Джанни Версаче, повествующий о жизни и судьбе австрийской королевы, трагически погибшей у Бо Риважа (фр. Beau-Rivage Palace). Печально, что эта была одна из последних работ самого Джанни. Гиллем также исполняет балет «Болеро» в [en.wikipedia.org/wiki/File:Bol%C3%A9ro.jpg постановке Бежара].

Mademoiselle Non

Сильви Гиллем завоевала у журналистов репутацию «artiste capricieuse», отказываясь предоставлять «эксклюзив» на фотосъёмку и интервью журналистам и фотографам из ряда влиятельных изданий, за что они прозвали балерину «Mademoiselle Non» (Мадемуазель «Нет»).

«Dance review» называет Гиллем Дивой и «Mademoiselle Non» за её нежелание обсуждать с прессой частную жизнь (private life), хотя известно, что Сильви живёт в западной части Лондона в собственном доме со своим бойфрендом, фотографом Жилем Тапи, вот уже более 17 лет.

Также «Dance review» приводит цитату Энтони Доуэла, в которой он величает Сильви «Mademoiselle Non» за её профессиональную требовательность к исполнительству:

Сэр Энтони Доуэл, бывший артистический директор Royal Ballet, назвал Сильви Гиллем «Mademoiselle Non» за её избирательность к предложенным ей ролям и, по его словам, благодаря волевому характеру и требовательности к нюансам на репетициях, Сильви создала романтический образ Жизели, отрешёный и, в то же время, жизненный, реальный. Оригинальный текст (англ.)   Sir Anthony Dowell, the outgoing director of the Royal Ballet, had a name for Sylvie Guillem. He calls her «Mademoiselle Non», because, so he says, of the number of roles he offered her and she turned down. Her Giselle is a marvel of concentrated life and amusement and verismo acting, but it has increasingly veered from the Romantic context of the Royal Ballet's production. — Dance review: 5 August 2001

Репертуар

Сильви Гиллем универсальная балерина, в репертуаре которой партии в балетах чистой классики, а также исполнение хореографии в нео-классических постановках и балете модерн:

Классика, в Гранд Опера и Королевском балете Великобритании: «Ромео и Джульетта» (Джульетта), «Раймонда» (Раймонда), «Дон Кихот» (Китри) , «Лебединое озеро» (Одетта и Одиллия) , «Жизель», «Золушка», «Баядерка», а также Grand Pas на музыку Обера.

Современные хореографы: Морис Бежар — «Арепо» (Opera наоборот), «Si Si», «Les Episodes», «Болеро». Боб Уилсон (?) — «Мучения святого Себастьяна». Уильям Форсайт — «Там, где висят золотые вишни». Эштона (англ. Frederick Ashton): «Маргарита и Арман» и «Месяц в деревне» (англ. «A Month in the Country»)

В Sadler’s Wells Theatre: «Push, Sacred monsters»

Признание и награды

• 1983 — «Специальное отличие» (The Special Distinction Varna), I премия и золотая медаль Международного конкурса артистов балета в Варне, Болгария.
• 1984 — Приз круга Карпо, Париж.
• 1988 — Премия Андерсена в номинации «лучшая танцовщица», Копенгаген.
• 1988 — Grand Prix National de la Danse, Париж.
• 1988 — командор Ордена Искусства и Литературы, Париж.
• 1989 — Гран-при Анны Павловой (Grand Prix Pavlova)
• 1993 — Золотая медаль города Парижа
• 1994 — кавалер Ордена Почетного Легиона (учреждён президентом Миттераном).
• 1999 — кавалер Национального ордена «За заслуги».
• 2000 — Gente Dame d’Honneur des Hospitaliers de Pomerol
• 2003 — почётный командор Ордена Британской Империи (вручён королевой Елизаветой II)
• 2009 — офицер Ордена Почетного Легиона.
• январь 2016 — премия Круга английских критиков за сезон 2015 года: Премия де Валуа за выдающиеся достижения.

Библиография

1. [www.sylvieguillem.com/sylvie/book/inviInvitation: Sylvie Guillem] (2005)

Фильмография

• 1988 — «Сильви Гиллем за работой» / Sylvie Guillem au travail (док. телефильм, режиссёр Андре Лабарт), «Звезда для подражания» / Une étoile pour l’exemple (док. фильм, посвящённый Иветт Шовире, режиссёр Доминик Делуш)
• 1989 — «Балет Парижской Оперы: 7 балетов» / The Paris Opera Ballet: Seven Ballets (Большое классическое па, хореография Виктора Гзовского; партнёр — Мануэль Легри)
• 1991 — «Рудольф Нуреев» (док. фильм, режиссёр Патриция Фой)
• 1993 — «Сильви Гиллем. Портрет» (док. фильм, режиссёр Найджел Уоттис), The South Bank Show (приглашённая героиня телепередачи)
• 1995 — «Очевидность» / Evidentia (хореография Уильяма Форсайта, Матса Эка, Дэвида Керна и др., режиссёры — Франсуаз Ха Ван Керн и Уильям Форсайт)
• 1997 — «Золушка» (спектакль Парижской Оперы, хореография Рудольфа Нуреева; в ролях: Шарль Жюд, Изабель Герен, Моник Лудьер, Рудольф Нуреев)
• 2003 — «Гиллем» (телефильм, режиссёр Франсуаз Ха Ван Керн), «Маргарита и Арман» (хореография Фредерика Аштона, Арман — Николя ле Риш), «Подъем и падение» / Rise and Fall (хореография Рассела Малифанта)
• 2009 — «Сильви Гиллем: на краю» / Sylvie Guillem: Sur le fil (док. фильм, режиссёр Франсуаз Ха Ван Керн), «Священные чудовища» / Sacred Monsters (хореография Акрам Хана)
• 2013 — «Прощание» (телеверсия балета, хореограф и режиссёр Матс Эк), «За кулисами: снимая „Прощание“» / Behind the Scenes: The Filming of Bye (док. фильм, режиссёр Матс Эк)

Ссылки

• [sylvieguillem.com/ Официальный сайт]
• Sylvie Guillem (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Гиллем, Сильви

– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.