Кордебалет

Кордебале́т (фр. corps de ballet) — артисты балета, исполняющие массовые танцевальные номера; ансамбль из танцовщиков и танцовщиц, в балете, а также опере, оперетте и мюзикле.

По своей функции кордебалет подобен хору в опере. Солирующий артист, который ведёт танец, называется корифей, вокруг него и группируется кордебалет. Искусство кордебалета требует предельной групповой слаженности и точности движений. Танец кордебалета аккомпанирует танцу балерины, премьера, и других солистов, обрамляет его.

В классическом балете традиционно большую роль играет женский кордебалет. Разнообразные массовые танцы с множеством живописных позировок играли большое значение в постановках Артура Сен-Леона — так что хореографа даже критиковали за их избыточность. Из сохранившегося наследия XIX века шедеврами хореографии считаются «Молитва виллис» из II акта балета «Жизель» (хореография Жана Коралли в редакции Мариуса Петипа), «Выход теней» из «Баядерки» и «Картина нереид» из «Спящей красавицы» Мариуса Петипа, «Картина лебедей» из «Лебединого озера» в постановке Льва Иванова.

Совсем другую роль кордебалету отводили в своих спектаклях Александр Горский («Дон Кихот», 1900) и Михаил Фокин («Шехеразада», 1910,«Петрушка» 1911) — хореографы-новаторы начала XX века, они добивались от артистов кордебалета живой актёрской реакции, сценического общения, импровизационного отношения к происходящему на сцене — как это требовалось в драматическом театре согласно «школе переживания» Станиславского.

В XX веке в «Русских балетах» Дягилева Бронислава Нижинская («Свадебка», 1923) и Джордж Баланчин («Блудный сын», 1929) экспериментировали с геометрическими, визуально выразительными построениями кордебалета.

В неоклассической хореографии, в первую очередь у Джорджа Баланчина, кордебалет занимает особую роль: здесь ансамбль — полноправный участник спектакля, и каждая танцовщица должна демонстрировать те же качества, что и балерина.

Мужской кордебалет получил большое значение у таких хореографов, как Морис Бежар («Весна священная», 1959, «Болеро», 1961, «Девятая симфония», 1964) и Джон Ноймайер (Симфонии Густава Малера, 1975—1994). У современных хореографов, таких как Иржи Килиан и Начо Дуато границы между солистами и кордебалетом стираются — нередко в их постановках все танцовщики выполняют равноценную творческую задачу.

В балете существует понятие «глухой кордебалет»: в переносном смысле это означает «отодвинуть исполнителя на второй план, на второстепенные роли».

См. также

• «Кордебалет» — фильм Ричард Аттенборо (1985) по мотивам одноимённого мюзикла в постановке Майкла Беннетта.

Ссылки

• Grant Gail. Technical Manual and Dictionary of Classical Ballet. — 3rd edition. — New York: Dover Publications, 1982. — ISBN 0-486-21843-0.
• [www.chayka.org/article.php?id=1289 «Чайка» № 18(77) от 15 сентября 2006 — Интервью с Илзе Лиепой]

Отрывок, характеризующий Кордебалет

– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.