Голицын, Сергей Фёдорович

Сергей Фёдорович Голицын
Дата рождения	5 (16) ноября 1749(1749-11-16)
Дата смерти	7 (19) января 1810(1810-01-19) (60 лет)
Место смерти	Тернополь, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Годы службы	1756 — 1810 (с перерывами)
Звание	генерал от инфантерии
Награды и премии

Князь Серге́й Фёдорович Голи́цын (1749—1810) — русский военачальник эпохи Екатерины II, генерал от инфантерии.

Биография

Представитель рода Голицыных (ветвь Алексеевичей). Племянник З. Г. Чернышёва, внук Г. П. Чернышёва и А. И. Ржевской, правнук петровских сподвижников Ф. А. Головина и Б. А. Голицына.

Учился в Шляхетском кадетском корпусе, из которого был выпущен поручиком, участвовал в Русско-турецкая войне 1768—1774 годов и за взятие Кагула получил 22 сентября (3 октября) 1775 года орден Св. Георгия 4-го класса:

Будучи послан с двумя гренадерскими ротами в неприятельский ретраншамент 21 июля 770 года, чтобы выбил оставшую в оном пехоту и бегущих преследовать, что он с особливою храбростию и распорядком исполнил.

Будучи подполковником Смоленского драгунского полка, 22 сентября (3 октября) 1775 года был произведён в полковники и пожалован флигель-адъютантом к Её Императорскому Величеству. 22 сентября (3 октября) 1778 года произведен в чин бригадира армии и премьер-майора лейб-гвардии Преображенского полка.

В 1779 году был произведён в генерал-майоры, а 14 (25) июля 1788 года в генерал-поручики и принял участие в Русско-турецкой войне 1787—1791 годов, во время которой особенно отличился при штурме Очакова и Мачинском сражении, закончившимся поражением Арслан-паши. Награждён 30 апреля (11 мая) 1791 года орденом Св. Георгия 2-го класса:

Во уважение на усердную службу и отличную храбрость, оказанную им по переходе со вверенным ему корпусом за Дунай, когда он разбил войска турецкия, завладел и раззорил назначаемое для стана визирскаго место, город Мачин, взял в полон трёх-бунчужнаго пашу со многими другими чиновниками и получа в добычу пушки и знатное количество разных воинских снарядов, а сверх того, сделал добрыя распоряжения, успехом увенчанныя, к овладению укреплением на острову пред самым Браиловым со всею бывшею тут артиллериею с истреблением войск там находившихся.

3 (14) декабря 1796 года назначен командиром лейб-гвардии Преображенского полка и 10 (21) апреля 1797 года произведён в генералы от инфантерии, но затем пренебрежительным отношением к любимцу Павла I, Кутайсову, навлёк на себя немилость Императора и в 1798 году был отставлен от службы.

Поселился в Саратовской губернии, в имении Зубриловка, где собрал большую библиотеку и редкие произведения искусства. Вместе с ним в имение приехал в качестве личного секретаря и наставника его детей Иван Андреевич Крылов. После вступления на престол Александра I был назначен, с вручением ордена Андрея Первозванного, рижским генерал-губернатором и инспектором по инфантерии в Лифляндии; в 1804 году вышел в отставку.

В 1809 году вновь был принят на службу — командиром корпуса, отправлявшегося в Галицию для совместных действий с французскими войсками против Австрии. Военных операций ему вести, однако, не пришлось, поскольку 1 (13) января 1810 года он был назначен членом Государственного Совета, а 7 (19) января умер скоропостижно в Тернополе. Похороны состоялись 20 января (1 февраля) в Зубриловке.

Семья

Женат на Варваре Энгельгардт, племяннице и вероятной любовнице князя Потёмкина. В известном стихотворении «Осень во время осады Очакова» (1788) Державин призывал Голицына побыстрей взять турецкую крепость и вернуться к жене в Зубриловку:

И ты спеши скорей, Голицын!
Принесть в твой дом с оливой лавр.
‎Твоя супруга златовласа,
Пленира сердцем и лицом,
Давно желанного ждет гласа,
Когда ты к ней приедешь в дом;
Когда с горячностью обнимешь
Ты семерых твоих сынов,
На матерь нежны взоры вскинешь
И в радости не сыщешь слов.

Вместе с многочисленными сыновьями Голицына в Зубриловке воспитывался будущий мемуарист Ф. Вигель. От сыновей князя Сергея Фёдоровича происходят несколько ветвей рода Голицыных, всё ещё существующих.

Дети

1. Григорий (1779—1848), крёстный сын Потёмкина и Екатерины II.
2. Федор (1781—1826)
3. Сергей (1783—1833)
4. Михаил (1784—1807)
5. Захар (1785—1792)
6. Николай (1787—1803)
7. Павел (1788—1838)
8. Александр (1789—1858)
9. Василий (1792—1856), женат на Елене Александровне Суворовой, ур. Нарышкиной (1785—1855)
10. Владимир (1794—1861).

• Grigori SergeevichGolitsyn.jpg

  Григорий

• Fedor SergeevGolitsyn.jpg

  Фёдор

• Golitsyn Sergey Sergeevich.jpg

  Сергей

• Alecsandr SergeevichGolitsyn.jpg

  Александр

• Vasily Sergeevich Golitsyn.jpg

  Василий

• Golitcin V S.png

  Владимир

Также имеются сведения, что в честь рано умершей дочери Голицыных в Зубриловке была построена «Башня-руина Ольги».

Литература

• Голицыны // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>

Отрывок, характеризующий Голицын, Сергей Фёдорович

– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.