Графства Нью-Брансуика
Деление канадской провинции Нью-Брансуик на графства сохранилось скорее географически, чем в административных целях. В 1966 году с принятием программы равенства возможностей администрации графств были распущены. До принятия этой программы графства являлись верхним уровнем управления в провинции, в составе которых находились многочисленные приходы[1], которые состояли из муниципалитетов. Все муниципалитеты подчинялись приходам, на территории которых они были расположены.
В настоящее время деление на графства применяется в рамках судебной системы, для целей переписи населения[2] и разделения на выборные округа.
Правовая основа
Большинство графств и приходов были созданы в разное время законодательным собранием Нью-Брансуика.
Первые графства вместе с границами, списком приходов, судами и административными центрами были определены лейтенант-губернатором Томасом Карлтоном в 1785 году до того как было выбрано первое законодательное собрание. Однако, после начала работы собрания в 1786 году оно подтвердило деление на графства. По «Акту об установлении границ графств внутри провинции и делении графств на города и приходы» образовывалось восемь графств, 36 приходов и город Сент-Джон[3].
Вводная часть акта гласит[3]
В настоящее время видится необходимым разделить упомянутые графства на города или приходы для более удобного и упорядоченного распределения в графствах и чтобы позволить им выполнять возложенные на них функции, а также для лучшего администрирования.
Оригинальный текст (англ.)It is at present necessary that the said several Counties be subdivided into Towns or Parishes, for the more convenient and orderly distributions of the respective Inhabitants, to enable them in their respective districts to fulfil the several duties incumbent on them, and for the better administration of Justice through the same.
Примечательно, что в акте всегда используется конструкция «города или приходы» и никогда что-либо отдельно. Однако со временем приходы стали основой деления. Кроме того, сам текст вводной части и использование вместе со словом «город» говорят о том, что приход применяется для гражданских, а не для церковных целей. Несмотря на краткие упоминания судов и местных правительств в тексте первоначального акта, само распределение полномочий было установлено последующими актами[4].
Все остальные графства и приходы были созданы специальными законодательными актами Нью-Брансуика или как часть пересмотра устава Нью-Брансуика. Некоторые акты вступали в силу после подтверждения британским парламентом. Последний подобный акт, носящий название Акт о территориальном делении, и являющийся частью Главы Т-3 пересмотра устава Нью-Брансуика, вступил в силу в 1973 году[5].
История
Первый лейтенант-губернатор Нью-Брансуика Томас Карлтон прибыл в провинцию 21 Ноября 1784 года. Вместо того, чтобы сразу провести выборы в законодательное собрание, он правил провинцией самостоятельно в течение всего последующего года и пытался заложить основы её административного деления. Известно, что у него были специальные указания британского правительства для этих целей[6]. В стандартном наборе подробных королевских инструкций, датированном 18 августа 1784 года есть несколько пунктов, связанных с образованием графств (пункт 15), приходов (пункт 15), городов (пункт 44) и посёлков (пункт 43). Несмотря на то, что в инструкции указано три различных типа единиц, входящих в состав графства, по прошествии времени основным и практически единственным типом остался приход. Исключение составляет город Сент-Джон.
С 1785 года и до середины 1850-х годов графства и приходы были основой местного управления. Правительство провинции назначало мировых судей в каждом графстве, которые формировали суды общих сессий. В их задачи в частности входило местное налогообложение. Графства делились на приходы. С середины 1850-х и по 1877 год все графства поменяли форму правления на муниципальную с выборным главой. Параллельно с этим в регионе начали образовываться города и деревни со своими администрациями[7].
В середине 1860-х правительство Робишу упразднило графства как часть программы равенства возможностей. Основные функции графств в области здравоохранения, образования и социальной сфере были переданы правительству провинции, в то время как прерогатива оказания муниципальных услуг была передана городам и деревням. В сельских районах все необходимые муниципальные услуги оказывает правительство провинции через систему локальных округов.
Современное деление
По данным последней переписи населения в Нью-Брансуике насчитывается 15 графств[8]. Ниже представлена таблица, показывающая современное деление провинции на графства[1][2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Графства Нью-Брансуика"
Примечания
| В Википедии есть портал «Канада» |
- ↑ 1 2 [homepages.rootsweb.ancestry.com/~nbpast/localhistory/parishes.html Приходы Нью-Брансуика.] (англ.). ancestry.com. [www.webcitation.org/66rdnqxOP Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
- ↑ 1 2 [www12.statcan.gc.ca/census-recensement/2006/dp-pd/hlt/97-550/Index.cfm?TPL=P1C&Page=RETR&LANG=Eng&T=702&PR=13&S=0&O=A&RPP=25 Переписные области Нью-Брансуика.] (англ.). Статистическая служба Канады. [www.webcitation.org/66rdoMIWs Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [webhome.idirect.com/~cpwalsh/nb/acts/26GeoIIIc1.htm Акт об установлении границ графств внутри провинции и делении графств на города и приходы (1786).] (англ.). [www.webcitation.org/66rdotrTh Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
- ↑ [webhome.idirect.com/~cpwalsh/nb/acts/26GeoIIIc1.htm Первые графства и приходы Нью-Брансуика (1785-1786).] (англ.). [www.webcitation.org/66rdotrTh Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
- ↑ [www.gnb.ca/0062/acts/acts/t-03.htm Акт о территориальном делении Нью-Брансуика (1973).] (англ.)(недоступная ссылка — история). Правительство Нью-Брансуика. [web.archive.org/20071004212736/www.gnb.ca/0062/acts/acts/t-03.htm Архивировано из первоисточника 4 октября 2007].
- ↑ [webhome.idirect.com/~cpwalsh/nb/acts/carletonLP1784.htm Королевская инструкция для Томаса Карлетона.] (англ.). [www.webcitation.org/66rdpg2jH Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
- ↑ [webhome.idirect.com/~cpwalsh/nb/municipal/facts.htm Overview, FAQs, and Miscellaneous Facts on the Counties and Parishes of New Brunswick] (англ.). [www.webcitation.org/66rdqAkjJ Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
- ↑ [www12.statcan.gc.ca/census-recensement/2006/ref/dict/geo012a-eng.cfm Определение переписных подобластей.] (англ.). Статистическая служба Канады. [www.webcitation.org/658n1dYcm Архивировано из первоисточника 2 февраля 2012].
Ссылки
- [webhome.idirect.com/~cpwalsh/nb/index.htm История Нью-Брансуика.] (англ.). [www.webcitation.org/66rdqattz Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Графства Нью-Брансуика
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
