Дезидери, Ипполито

Ипполито Дезидери

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ипполито Дезидери (21 декабря 1684, Пистоя — 14 апреля 1733, Рим) — итальянский иезуитский миссионер в Тибете, успешно изучивший тибетский язык и культуру.

Биография

Путешествие в Тибет

Дезидери родился в 1684 году в довольно благополучной семье в городе Пистое в Тоскане. Уже с самого детства он обучался в иезуитской школе родного города, а в 1700 году был избран для обучения в Римской коллегии (лат. Collegium Romanum). С 1706 по 1710 года он преподавал литературу в иезуитских коллегиях в Орвието и Ареццо, а затем и в Римской коллегии.

Предложение Дезидери о миссии в Индию было принято главой иезуитского ордена Микеланджело Тамбурини в 1712 году, и он сам был назначен для повторного открытия тибетской миссии, которая находилась под юрисдикцией иезуитской провинции Гоа. Дезидери покинул Рим 27 сентября 1712 года и отправился на Восток из Лиссабона на португальском корабле, прибывшим в Гоа годом позже. Из Гоа через Сурат, Ахмадабад, Раджастхан и Дели 15 сентября 1714 года он прибыл в Агру, центр иезуитской миссии в Северной Индии. Отсюда Дезидери вернулся в Дели, где он встретил своего главу и спутника Мануэля Фрейри, португальского иезуита. Вместе они проехали из Дели в Шринагар, Кашмир, где оставались в течение шести месяцев, в течение которых Дезидери преодолел тяжёлую болезнь, связанную с внутренними органами. Из Кашмира пара отправилась в Лех, столицу Ладакха, прибыв туда в июне 1715 года. Согласно Дезидери он и его спутник были хорошо приняты королём Ладакха и его придворными, а сам итальянский иезуит пожелал остаться здесь, чтобы основать миссию, но был принуждён подчиниться своему главе Фрейри, который настаивал на их путешествии в Центральный Тибет и Лхасу.

Для своей цели они предприняли опасное семимесячное зимнее путешествие через Тибетское плато. Это рискованное предприятие удалось благодаря помощи, которую они получили от Касалы, монгольской правительницы и вдовы предыдущего правителя, которая, оставив свой пост, решила вернуться в Лхасу. Иезуиты присоединились к её вооружённому каравану и в итоге прибыли в Лхасу 17 марта 1716 года. Через несколько недель Фрейри вернулся в Индию через Катманду и Патну, оставив Дезидери ответственным за миссию. Последний был единственным европейским миссионером в Тибете в то время.

Пребывание в Лхасе

Вскоре после прибытия в Лхасу Дезидери побывал на приёме у светского правителя Тибета, Лхавзан-хана (Вайли: Lha bzang), который дал ему разрешение снимать дом в Лхасе и практиковать и обучать христианству. После прочтения первой работы Дезидери на тибетском языке по основам католической доктрины, правитель посоветовал ему улучшать свой тибетский и изучить религиозную и философскую литературу тибетского буддизма. После нескольких месяцев интенсивной учёбы Дезидери вступил в монастырь Сэра, один из трёх основных центров школы Гэлуг. Кроме обучения, Дезидери вступал здесь в дебаты с тибетскими монахами и учёными, а вскоре получил разрешение на устроение в своей комнате христианской молельни. Он изучил язык, до этого неизвестный европейцам, и вплотную принялся за изучение культуры Тибета.

В конце 1717 года Дезидери вынужден был покинуть Лхасу из-за вторжения джунгаров. Он перешёл в капуцинский приют в провинции Дакпо, на юге Центрального Тибета. В течение 1719—1720 годов он несколько раз посещал Лхасу. Между 1718 и 1721 годами Дезидери сочинил пять работ на литературном тибетском языке, в которых он излагал христианские доктрины и пытался опровергнуть буддийскую концепцию перерождения, на которую он ссылался как на «метемпсихоз» и «пустоту». В этих трудах иезуит использовал приёмы аргументации буддийских учёных и принимал некоторые идеи буддизма, которые не противоречили католическому учению, особенную философию буддийской морали. Одним из его достижений стал перевод с тибетского языка важного труда Цзонхавы под названием «Ламрим Ченмо».

Конфликт с капуцинами

После того как Конгрегация евангелизации народов, церковная организация, контролировавшая деятельность католических миссионеров, дала разрешение на основание тибетской миссии итальянским миссионерам из ордена капуцинов, последними был снаряжён отряд, прибывший в Лхасу в октябре 1716 года. По прибытии миссионеры сразу представили Дезидери ряд документов, в которых содержалось требование признать их исключительное право на тибетскую миссию, данное Конгрегацией. Дезидери оспорил данное требование, и в результате обе стороны обратились в Рим с жалобами. Ожидая ответ, Дезидери помогал своим единоверцам-капуцинам освоиться в Тибете. Не желая напрямую выступать против Дезидери из-за опаски быть изгнанными из Тибета и Непала его собратьями-иезуитами, капуцины подали прошение об его высылке из страны. В итоге в январе 1721 года Дезидери получил предписание покинуть Тибет и вернуться в Индию. После долгого пребывания в Кути, на тибетско-непальской границе, он вернулся в 1722 году в Агру.

Последние годы жизни

В Агре Дезидери получил назначение на место главного пастора католической общины в могольской столице Дели. Он занимался организацией образования и других служб для своей общины, при нём был воздвигнута новая церковь, призванная заменить прежнее разрушенное здание. В 1725 году Дезидери отправился в малабарскую миссию французских иезуитов в Пондичерри и взялся там за изучение тамильского языка, попутно занимаясь делами самой миссии. В 1727 году он был послан в Рим, чтобы оказать содействие в деле беатификации иезуита Джона де Брито, умершего мученической смертью в Южной Индии. Дезидери захватил с собой свои весьма обширные заметки по Тибету, его культуре и религии и во время плавания на французском корабле начал работу над своим «Описанием» («Relation»), которое в самой поздней рукописи будет озаглавлено как «Исторические заметки о Тибете». Он высадился во Франции в августе 1727 года и после непродолжительного пребывания в этой стране, где он встречался с важными кардиналами и аристократами и даже имел аудиенцию у короля Людовика XV, Дезидери прибыл в Рим в январе 1728 года. После того как он поселился в доме для иезуитов, всё его время оказалось занятым судебными разбирательствами между ним, представлявшим иезуитов, и Феличе ди Монтеккьо, выступавшим обвинителем со стороны капуцинского ордена. Дезидери стал автором трёх документов, защищавших позиции иезуитов. 29 ноября 1732 года Конгрегация евангелизации народов издала своё окончательное, краткое по содержанию, распоряжение, подтверждавшее исключительное право капуцинов на тибетскую миссию и запрещавшее любые последующие дискуссии по этому вопросу. Дезидери в это время был занят проверкой своего труда и подготовкой его к публикации, которая в итоге была запрещена постановлением Конгрегации. В итоге рукописи этого монументального труда, содержавшей первое точное описание географии Тибета, его культуры, сельского хозяйства, управления, обычаев, философии и веры тибетского буддизма, были похоронены в иезуитских архивах и частных коллекциях и обнаружены только в конце XIX века. В конце концов труд Дезидери появился в полной редакции в 1950-х годах.

См. также

• История европейского исследования Тибета

Публикации трудов

• Opere Tibetane di Ippolito Desideri S.J. Edited by Giuseppe Toscano (4 vol., 1981—1989)
• Historical Notices of Tibet and Recollections of My Journeys, and the Mission Founded There (Relation), and other works, edited by Luciano Petch (1954—1957)
• «Mission to Tibet: The Extraordinary Eighteenth-Century Account of Father Ippolito Desideri S.J.» Trans. by Michael Sweet, Ed. by Leonard Zwilling (Boston: Wisdom Publications, 2010)

Литература

• Wessels C. Early Jesuit Travellers in Central Asia 1603-1721. — The Hague, 1921.
• de Filippi F. An Account of Tibet: the travels of Ippolito Desideri (1712-1727). — 1937.
• Petech L. I Missionari italiani nel Tibet e nel Nepal. — Rome, 1954-57.
• Castello Panti S., Ippolito Desideri e il Tibet. . — Pistoia, 1984.
• Rauty N. Notizie inedite su Ippolito Desideri e sulla sua famiglia tratte dagli archivi pistoiesi. — Pistoia, 1984.
• Luca A. Nel Tibet Ignoto. Lo straordinario viaggio di Ippolito Desideri. — Bologna, 1987.
• Bargiacchi, E.G. (February 2003). «La 'Relazione' di Ippolito Desideri fra storia locale e vicende internazionale». Storia locale: quaderni pistoiesi di cultura moderna e contemporanea: pp. 4–103.
• Bargiacchi E.G. Ippolito Desideri S.J. alla scoperta del Tibet e del buddhismo. — Pistoia, 2006.
• Bargiacchi E.G. Ippolito Desideri S.J.: Opere e bibliografia. — Rome, 2007.
• Sweet, M.J. (August, 2006). «Desperately Seeking Capuchins: Manoel Freyre's 'Report on the Tibets and their Routes (Tibetorum ac eorum Relatio Viarum)' and the Desideri Mission to Tibet». Journal of the International Association for Tibetan Studies (2): pp. 1–33.
• Sweet, M.J. «The Devil’s Stratagem or Human Fraud: Ippolito Desideri on the Reincarnate Succession of the Dalai Lama» Buddhist-Christian Studies, 29, 2009, 131—140.
• Pomplun, R.T. (2006). «Divine Grace and the Play of Opposites». Buddhist-Christian Studies (26): pp. 159–163.
• Pomplun, T. Jesuit on the Roof of the World: Ippolito Desideri’s Mission to Tibet (New York: Oxford University Press, 2010).

Отрывок, характеризующий Дезидери, Ипполито

– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.