Джамуха

Джамуха (возможно произношение Джамукэ-сэчэн, Джамуга монг. Жамуха, Жамуха сэцэн;  ? — 1205) — монгольский военный и политический лидер, главный противник Темуджина в объединении монгольских племён.

Биография

Родился в монгольском племени Джадаран (Джаджират). Джамуха был другом детства и побратимом Темуджина. Согласно Сокровенному сказанию монголов, когда Бортэ, жена Темуджина, была похищена воинами из племени меркитов, Темуджин в 1184 году объединил силы с Джамухой и Ван-ханом, чтобы спасти её из меркитского плена. Им это удалось, однако именно после победы над меркитами отношения между Темуджином и Джамухой стали ухудшаться.

В 1201 году часть монгольских племён (татары, тайджиуты, меркиты и некоторые другие) решили объединиться вокруг Джамухи в борьбе против Темуджина. На курултае Джамуха был избран гурханом (то есть «правителем Вселенной» — это титул правителей Каракитайского ханства). Принятие Джамухой этого титула окончательно испортило отношения между ним и Темуджином, который начал формировать союз племён для противостояния Джамухе.

Джамуха не так преуспел в создании союзов, как Темуджин, поскольку в отличие от него сохранял в своих войсках традиционное деление на племена и практиковал назначение командиров по значимости титула, а не по заслугам. В частности, Джамуха не набирал в свою армию пастухов, имевших низкий статус в традиционной монгольской племенной иерархии. Это позволило Темуджину оправиться от нескольких поражений, нанесённых Джамухой, и одолеть своего соперника.

Союзник Темуджина, правитель кереитов Ван-хан, в 1203 году перешёл на сторону Джамухи, но их объединённые силы были разбиты войсками Темуджина. В 1204 году Кереитское ханство пало, а Джамуха бежал к найманам в надежде на поддержку их правителя Таян-хана и продолжение борьбы. Однако вскоре Темуджин разгромил и найманов, после чего большинство воинов Джамухи перешли на сторону его противника. Самого Джамуху в 1205 году предали и выдали Темужину его собственные нукеры.

Предавших своего хана нукеров Темуджин казнил в соответствии со своим принципом: «За предательство — самое суровое наказание». Согласно Сокровенному сказанию монголов, Темуджин предлагал своему побратиму возобновить дружбу, однако Джамуха отказался, говоря, что «как в небе есть место лишь для одного солнца, так и в Монголии должен быть только один владыка». Он попросил лишь достойной смерти (без кровопролития). Его пожелание было удовлетворено — воины Темуджина сломали Джамухе хребет.

Источники

• [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/mongol.html Монгольский обыденный изборник] // Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. ЮАНЬ ЧАО БИ ШИ / Пер. С. А. Козина. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941. — Т. 1.
• Рашид ад-Дин. [www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/R.phtml?id=2057 Сборник летописей] / Пер. с перс. Л. А. Хетагурова, ред. и примеч. проф. А. А. Семёнова. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. — Т. 1, кн. 1.
• Рашид ад-Дин. Сборник летописей / Пер. с перс. О. И. Смирновой, ред. проф. А. А. Семёнова. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. — Т. 1, кн. 2.

Отрывок, характеризующий Джамуха

За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.