Евангелие детства от Фомы

Евангелие детства от Фомы — апокрифический текст, содержащий истории о совершенных Иисусом Христом в детстве чудесах. Некоторые эпизоды Евангелия детства послужили темой для средневекового искусства.

Происхождение

Авторство книги приписывалось апостолу Фоме, ученику Иисуса, потому что в первых строках присутствует «Я, Фома Израильтянин». Но по мнению ученых, апостол Фома вряд ли является создателем книги, поскольку автор книги показывает очевидное незнакомство с деталями быта евреев, за исключением того, что можно было узнать из Евангелия от Луки, на котором, как считается исследователями, основано Евангелие Детства от Фомы.

Книга сохранилась в различных вариантах. Исследователи обычно выделяют греческие варианты A, B и латинские варианты.

Содержание

Текст описывает жизнь ребенка Иисуса, вместе с фантастическими сверхъестественными явлениями, иногда и недобрыми. Повествование имеет большое сходство с повествованиями о богах-детях из древнегреческих мифов.

В одном из эпизодов Иисус делает глиняных птиц, которых он затем оживляет. В другом эпизоде один мальчик разбрызгивает собранную Иисусом воду, за что Иисус проклинает его, из-за чего мальчик увядает до превращения в труп. Так описано в греческом тексте A и в латинских вариантах. В греческом тексте B не упоминается, что Иисус проклял мальчика, просто говорится, что мальчик «пошёл, и вскоре упал и испустил дух».

Другой мальчик умер, когда Иисус проклял его после того, как тот толкнул его. В греческом тексте B этот случай описан по-другому: в нём говорится, что мальчик умер после того, как бросил в Иисуса камень.

Далее описывается приход родителей умершего мальчика к Иосифу с жалобой на Иисуса, после чего жаловавшиеся неожиданно ослепли. После чего некий учитель Закхей попросил Иосифа и Марию позволить ему учить Иисуса грамоте. Учитель пытается учить Иисуса, но Иисус начинает учить учителя сам и приводит того в замешательство своими познаниями, учитель видит в ребёнке сверхъестественное происхождение. После этого Иисус перестал совершать жестокие поступки. Он воскресил мальчика, игравшего с ним на крыше и упавшего с неё, и затем исцелил смертельно раненого юношу, ударившего себе ногу топором при колке дров.

После ещё нескольких проявлений сверхъестественных способностей, другие учителя опять пытаются учить Иисуса, но он продолжает учить их сам. Затем следует ещё ряд чудес, например, исцеление Иисусом его брата, которого ужалила змея. Текст заканчивается эпизодом, который также описан и в Евангелии от Луки: поучение 12-летним Иисусом мудрецов в храме.

Ссылки

• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/apokrif/Foma.php Евангелие детства (Евангелие от Фомы)] // Свенцицкая И. С., Трофимова М. К. Апокрифы древних христиан: Исследование, тексты, комментарии / Акад. обществ, наук при ЦК КПСС. Ин-т науч. атеизма; Редкол.: А. Ф. Окулов (пред.) и др. — М.: Мысль, 1989. — 336 с. — (Науч.-атеист. б-ка). ISBN 5-244-00269-4
• [apokrif.fullweb.ru/apocryph1/ev-fom.shtml Евангелие от Фомы]

Отрывок, характеризующий Евангелие детства от Фомы

– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.