Страсти Христовы (сборник)
«Страсти Христовы» — апокрифический старообрядческий сборник, повествующий о последних днях земной жизни Иисуса Христа, его распятии, Воскресении и схождении во ад. В настоящее время сборник продолжает читаться в среде старообрядцев в дни Великого поста и особенно Страстной Седмицы.
Содержание
Происхождение
Составление сборника относится к XVII веку, распространение получил в среде старообрядцев (занимает существенное место среди изданий старообрядческих типографий во Львове, Почаеве, Супрасле в XVIII—XIX веках).
Основу сборника составили несколько апокрифических сказаний. Например, основой повествования о схождении Христа во ад и изведении праведников взято из так называемого «Евангелия от Никодима» (II век). Кроме «Страстей Христовых» это сказание стало источником некоторых богослужебных текстов, например, службы Великой Субботы и иконописных сюжетов.
Состав
Состоит обычно из 32-х глав. В книге особенное место занимают эпизоды, почти не затронутые в канонических Евангелиях. Среди них стоит отметить:
- «О поставлении друга Христова Лазаря архиереем в Китейский град»;
- «О возвещении господа нашего Исуса Христа пречистой своей матери, яко идет на страсть вольную, и о поручении ея Женам мироносицам»
- «О воскресении Христовом и сошествии его во ад»,
- «О пришествии из Иеросалима в Рим к кесарю Марфы, Марии»
- «О раскаянии и страдании Пилатове»
- «О гибели первосвященников Анны и Каиафы».
См. также
- Страсти Христовы — события последних дней земной жизни Иисуса Христа
Напишите отзыв о статье "Страсти Христовы (сборник)"
Литература
- Савельева О. Апокрифическая повесть «Страсти Христовы» // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX вв. — Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1994. — С. 76-83.
- Савельева О. Пассийные повести в восточно-славянских литературах. Вопросы текстологии // Христианство и церковь в России феодального периода (материалы). — Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1989. — С. 30-44.
- Шкапа А.С. [rggu-bulletin.rggu.ru/article.html?id=2627371 Древнерусский памятник «Страсти Христовы» как романная структура] // Вестник РГГУ. Серия «Филологические науки. Литературоведение. Фольклористика». — 2012. — № 18 (98). — С. 40-51.
- Шкапа А.С. [vestnik.tspu.edu.ru/archive.html?year=2015&issue=6&article_id=5370 Апокрифический сюжет "Сошествие во ад" в древних литературных текстах и иконографии] // Вестник Томского государственного педагогического университета. — 2015. — Вып. 6 (159). — С. 155-160.
Отрывок, характеризующий Страсти Христовы (сборник)
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.