Западно- и Среднеевропейская епархия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Западно- и Среднеевропейская епархия
Болгарская православная церковь

Кафедральный храм святого равноапостольного царя Бориса, крестителя Болгарии

Основная информация
Епархиальный центр Берлин
Основана 1986
Кафедральный храм Кафедральный храм святого царя Бориса (Берлин)
Сайт [www.rilaeu.com/ www.rilaeu.com]
Архиерей
Правящий архиерей Антоний (Михалев)
с 27 октября 2013

Западно- и Среднеевропейская епархия (болг. Западно- и Средноевропейската епархия, нем. Diözese von West- und Mitteleuropa, также Болгарская православная епархия в Западной и Средней Европе, болг. Българска източноправославна епархия в Западна и Средна Европа) — епархия Болгарской православной церкви, объединяющая приходы в Западной Европе с центром в Берлине и архиерейскими наместничествами в Берлине, Будапеште, Стокгольме, Лондоне, Барселоне, Риме.





История

22 декабря 1979 года епископ Главиницкий Симеон (Костадинов) был назначен был назначен патриаршим викарием в Западной Европе с кафедрой в Будапеште. Выброр на венгерскую столицу в качестве штаб-квартиры пал не только потому, что там существовала старая болгарская церковная община, но и из-за более дешёвого проживания и содержания помещений в восточноевропейской стране.

17 апреля 1986 года патриаршее викариатство было преобразовано в самостоятельную Западно- и Средноевропейскую епархию, центром которой становится Берлин. Епископ Симеон, возведённый в сан митрополита, становится её правящим епископом.

30 мая 1994 года епархия стала именоваться «Западно- и Среднеевропейской», а кафедра перенесена в Берлин.

Епархия имеет регистрацию как юридическое лицо согласно германскому гражданскому праву.

Епископы

Архиерейские наместничества

Напишите отзыв о статье "Западно- и Среднеевропейская епархия"

Ссылки

  • www.rilaeu.com/

Отрывок, характеризующий Западно- и Среднеевропейская епархия

Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.