Ики-Чонос (Целинный район)

посёлок Ики-Чонос калм. Ик Чонс Страна РоссияРоссия Субъект Федерации КалмыкияКалмыкия Муниципальный район Целинный Сельское поселение Ики-Чоносовское сельское муниципальное образование Координаты 46°25′10″ с. ш. 44°28′44″ в. д.46.41944° с. ш. 44.47889° в. д. / 46.41944; 44.47889    Прежние названия до 1922 — Кецин-Булук до 1995 — Ленинский Высота центра 61 м Население ↗914 человек (2012) Национальный состав калмыки, русские и др. Конфессиональный состав буддисты, православные и др. Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 84742 Почтовые индексы 359195 Автомобильный код 08 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=85237820001 85 237 820 001] Ики-Чонос Москва Элиста Троицкое Ики-Чонос

Ики́-Чоно́с (калм. Ик Чонс) — посёлок (сельского типа) в Целинном районе Калмыкии. Административный центр Ики-Чоносовского сельского муниципального образования.

Население — 914 человек (2012 год)

Этимология

Ойконим "Ики-Чонос" производен от этнонима "Ики-Чонос" - названия одного из калмыцких родов (букв. калм. Ик Чонс — большие волки), кочевья которого находись в этой местности.

История

Скорее всего, оседлый посёлок основан в начале XX века в связи со строительством в урочище Кецин-Булук Ики-Чоносовского аймака Манычского улуса капитального здания (сюме) Ики-Чоносовского хурула. Здание было построено по проекту архитектора В.Б. Вальдовского-Варганика. Хурул имел официальное название Сампил Норбо. В XIX веке хурул был кочевым. Его прихожанами являлись представители пяти родов «ики-чонос»: ики-чонос, ики-зет-кюбюн, абганер-кюбюн, хашханер, бюдюрмис. Летом хурул кочевал на урочищах Яшкуль, Элистин-Хара-Усн и Бор-Нур.

В 1913 году здесь была открыта аймачная школа. В том же году при аймачном правлении открыта Ики-Чоносовская ссудо-сберегательная касса. С начала 1920-х гг. XX века в посёлке размещался Центральный духовный совет буддистов Калмыцкой автономной области. В 1922 году аймак и сельский совет переименовываются в Ленинский. В том же году сюда, в урочище Кецин-Булук переезжает буддийская академия Цаннид Чойра (первоначально академия располагалась в урочище Амта-Бургуста Малодербетовского улуса). Главный храм академии вмещал до 2000 человек; в нём находилась статуя Будды в человеческий рост. Помимо сюме, комплекс Цаннид Чойра включал в себя административные, учебные, жилые и подсобные строения. В июле 1923 года в урочище Кецин-Булук состоялся второй съезд буддийского духовенства Калмыкии.

В 1929 году в посёлке было основано первое коллективное хозяйство — колхоз «Герл».

В 1931 году в рамках антирелигиозной кампании Калмыцкий облисполком принял решение о закрытии академии Цаннид Чойра. В 1932 году монахов и учеников школы принудили написать заявление, что они не в состоянии её содержать. В 1933 году облисполком утвердил закрытие школы. Тем не менее, до февраля 1935 года в главном храме (сюме) продолжали совершаться молебны. Официальное закрытие буддийской религиозно-философской академии Цаннид Чойра было утверждено постановлением ВЦИК от 20 марта 1935 года. Постройки храма были переданы местному Совету. По воспоминаниям старожилов, последние постройки храмового комплекса были разобраны 1967 году.

В годы Великой Отечественной войны посёлок был кратковременно оккупирован. 28 декабря 1943 года население было депортировано по национальному признаку — калмыки. Посёлок, как и другие населённые пункты Троицкого улуса был передан в состав Астраханской области, в 1952 году — в состав Ставропольского края. После депортации и до 1946 года в посёлке никто не проживал. В 1947 году возобновились занятия в школе. В 1948 году было построено новое здание начальной школы. С 1952 года школа стала семилетней.

В 1956 году в посёлок начали возвращаться калмыки. В 1957 году был организован совхоз «Ленинский». К 1960 году посёлок был полностью электрифицирован. В 1965 году местная школа стала средней. В 1970 году было открыто новое типовое двухэтажное здание школы.

В 1995 году посёлку присвоено современное название Ики-Чонос. В 1997 году вновь открыт Чёёря-хурул.

Физико-географическая характеристика

Ики-Чонос расположен в восточной части Ергеней, в долине реки Яшкуль. Средняя высота над уровнем моря — 64 метра. В окрестностях посёлка распространены струйчато-ложбинные светло-каштановые солонцеватые и солончаковые почвы и солонцы (автоморфные), в пойме реки Яшкуль также лугово-каштановые почвы.

Территория посёлка расчленена несколькими балками и оврагами. Общий уклон местности с севера на юг. В некоторых местах на территории посёлка выходят на поверхность родники. В 0,6 км к югу от посёлка протекает река Яшкуль. В границах населённого пункта имеется два пруда. Застройка преимущественно одноэтажная.

По автомобильной дороге расстояние до столицы Калмыкии города Элиста (до центра города) составляет 31 км, до районного центра села Троицкое - 18 км (до центра села). Посёлок пересекает автодорога Троицкое - Ялмта (участок Троицкое - Ики-Чонос асфальтирован).

Климат

Климат континентальный, засушливый, с жарким летом и относительно холодной и малоснежной зимой (согласно согласно классификации климатов Кёппена - семиаридный (индекс BSk)). Среднегодовая температура воздуха положительная и составляет + 9,8 °C, средняя температура самого жаркого месяца июля + 24,8 °С, самого холодного месяца января - 5,5 °С. Расчётная многолетняя норма осадков - 322 мм. Наименьшее количество осадков выпадает в феврале и марте (по 17 мм). Наибольшее количество - в июне (43 мм).

Климат Ики-Чоноса
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Средний максимум, °C	−2,6	−1,9	4,4	16,4	24,0	28,7	31,3	30,1	23,6	14,4	6,0	0,6	14,6
Средняя температура, °C	−5,5	−5,2	0,6	10,7	17,6	22,4	24,8	23,7	17,7	9,6	2,9	−1,9	9,8
Средний минимум, °C	−8,4	−8,5	−3,1	5,1	11,3	16,1	18,5	17,3	11,8	4,8	−0,2	−4,3	5,0
Норма осадков, мм	23	17	17	21	34	43	35	29	27	22	27	27	322
Источник: [fr.climate-data.org/location/555239/]

Часовой пояс

Ики-Чонос, как и вся Республика Калмыкия, находится в часовом поясе Московское время. Смещение относительно UTC составляет +3:00.

Время в Ики-Чоносе соответствует астрономическому времени

Население

В конце 1980-х в посёлке проживало около 1100 человек.

Численность населения
2002	2010	2012
893	↘868	↗914

Социальная инфраструктура

Внешние изображения
	[iki-chonovskaya-shkola.obrazovanieacrmo.ru/istoriya.html Ики-Чоносовская средняя общеобразовательная школа]

В посёлке расположены дом культуры, библиотека, несколько магазинов. Образование жители посёлка получают в детском саду "Отхн" и Ики-Чоносовской средней общеобразовательной школе имени С.О. Дорджиева. Медицинское обслуживание обеспечивают фельдшерско-акушерский пункт и Целинная центральная районная больница, расположенная в селе Троицкое.

Посёлок электрифицирован и газифицирован, в 2015 году открыт водопровод.

Улицы

Городовикова Дорджиева Дорджиева (переулок) Заречная

Комсомольская Комсомольский (переулок) Ленина Ленина (переулок)

Очирова Санджиева Санджиева (переулок)

Достопримечательности

• Чёёря-хурул — открыт 6 июля 1997 года — в день рождения Его Святейшества Далай-ламы ХIV. Здание двухэтажное, с трехъярусной «парящей» крышей, отливающей золотом черепицей. Перед зданием храма, согласно традиции, в два ряда, слева и справа от входных ворот, установлены кюрде — вращающиеся молитвенные цилиндры, в которые заложены буддийские мантры.
• Субурган на месте старого хурула
• Статуя Белого старца.

Известные жители и уроженцы

• Дорджиев, Санджи Очирович (1928—1975) — Герой Социалистического Труда, чабан совхоза «Ленинский» Целинного района Калмыцкой АССР
• Манджиев, Улюмджи Анджиевич (род. 1938 г., Ики-Чонос) — селекционер, кандидат биологических наук, почетный гражданин Республики Калмыкия, заместитель председателя Совета старейшин Республики Калмыкия, заслуженный ветеринарный врач
• В посёлке Бор-Нур, расположенном на территории Ики-Чоносовского СМО, родился Санджиев, Никита Амолданович (1924 г., Бор-Нур — 1994 г., Элиста) — скульптор, народный художник РСФСР, заслуженный художник РСФСР, Лауреат государственной премии Калмыцкой АССР имени О. И. Городовикова.

Отрывок, характеризующий Ики-Чонос (Целинный район)

В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.