Илама (культура)

Культура Илама — древняя культура, находившаяся на территории современной Колумбии, департамент Валье-дель-Каука, в долинах Калима (муниципалитет Дарьен) и Эль-Дорадо (муниципалитет Рестрепо). Согласно археологическим данным, существовала в 15-1 вв. до н. э. и постепенно эволюционировала в культуру Йотоко, существовавшую в 1-12 вв. н. э.

Происхождение

Около 1500 г. до н. э. в районе реки Калима возникла этническая общность, от которой произошла культура Илама. Археологические находки, которые ныне считаются относящимися к иламской культуре, прежде назывались «ранняя культура Калима».

Из-за кислотности почвы в калимском регионе костяные останки прежних его обитателей не сохранились, и археологи основывают свои заключения о культуре по керамическим предметам, найденным в Эль-Топасио и Эль-Питаль. По этим археологическим находкам можно заключить, что жители культуры Илама сооружали свои жилища на вершинах холмов рядом с долинами и источниками воды. На основании сосудов из пористой глины, выкупленных Музеем золота в Боготе у «чёрных археологов», можно предположить, что поселения культуры Илама были поселкового типа, относительно концентрированные.

Экономика

Основой пропитания для иламской культуры было в первую очередь сельское хозяйство, и в значительно меньшей степени — рыболовство и охота. Иламское сельское хозяйство было основано на методе миграционного сельского хозяйства. Наиболее распространёнными посевными культурами были кукуруза, маниока, фасоль и некоторые виды овощей.

Ещё одной важной сферой деятельности было гончарное ремесло. Среди форм керамики были антропоморфные и зооморфные сосуды, а также печати. Керамика моглы быть украшена одним из трёх способов: насечки, аппликация, раскрашивание. Для нанесения рисунков использовалась красная и чёрная краска растительного происхождения, а сами рисунки обычно представляли собой геометрические узоры.

Что касается металлургии, представители культуры Илама владели основными принципами плавки, кузнечного искусства и вырезания рельефов. Использовали золото, медь и сплавы этих двух металлов. Изготавливали ритуальные объекты, такие, как благовония (? narigueras), ожерелья, пекторали и маски.

Социальная структура

Существование сельского хозяйства, производящего избыточный продукт, наряду с гончарным искусством и металлургией говорят о том, что в культуре Илама существовало социальное расслоение, и наряду с крестьянами, гончарами и металлургами существовали касики, шаманы и воины.

Литература

• Rodriguez Carlos Armando. Tras las huellas del hombre prehispánico y su cultura en el valle del Cauca. — Instituto Vallecaucana de investigaciones científicas INCIVA, Fundación hispanoamericana de Cali, Embajada de España en Colombia. Cali, 1992.

Отрывок, характеризующий Илама (культура)

– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.