Катастрофа Ан-2 под Кахи

Катастрофа у Кахи
Ан-2 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	11 мая 1974 года
Время	21:40
Характер	Столкновение с землёй
Причина	Ошибка пилота
Место	близ Кахи (АзССР, СССР)
Воздушное судно
Модель	Ан-2
Авиакомпания	Аэрофлот (Азербайджанское УГА, Евлахский ОАО)
Пункт вылета	Кахи
Пункт назначения	Кахи
Бортовой номер	СССР-07294
Дата выпуска	2 июля 1973 года
Пассажиры	7
Экипаж	1
Погибшие	8 (все)

Катастрофа Ан-2 под Кахи — авиационная катастрофа, произошедшая 11 мая 1974 года в окрестностях Кахи с самолётом Ан-2 авиакомпании Аэрофлот, в результате которой погибли 8 человек.

Самолёт

Ан-2 с бортовым номером СССР-07294 (заводской — 1G148-55, двигатель — К1525302) был выпущен 2 июля 1973 года и был передан в Евлахский авиаотряд Азербайджанского управления гражданской авиации. К моменту катастрофы самолёт имел наработку в 358 лётных часов и 1351 посадку.

Катастрофа

Самолёт выполнял авиационно-химические работы (обработка полей), а все вылеты совершались с аэропорта Кахи. Когда вечерние работы были закончены, командир (КВС) В. Н. Гаврилов дал указание второму пилоту ехать в Кахи, чтобы оформить документы с хозяйственником. Сам же Гаврилов совместно с авиатехником самолета Н. У. Джавадовым и авиатехником-стажёром Д. З. Гаджиевым, а также с пятью посторонними (мужчина и 4 женщины) начали прямо на аэродроме распивать спиртные напитки. Начальник аэропорта Л. А. Джафаров не проконтролировал возникшую ситуацию, а у самолёта при этом отсутствовала охрана. Воспользовавшись этим моментом, вся компания из восьми человек села в самолёт покататься, после чего в 19:45—19:50 был осуществлён взлёт.

Пилотируя Ан-2, Гаврилов направился в сторону соседнего города Закаталы, где проживала его жена, после чего выполнил несколько виражей над жилыми домами на опасно малой высоте. Затем самолёт был направлен обратно в Кахи, причём к тому времени уже стояла полная темнота. Пилот выполнил несколько беспорядочных попыток захода на посадку. Затем при очередной попытке при выполнении правого разворота в 21:40 по местному времени (20:40 МСК) Ан-2 с креном 45—50° врезался в землю в 800 метрах северо-восточнее аэропорта и, промчавшись по земле 102 метра, полностью разрушился. Все 8 человек на борту погибли.

Причины

Судебно-медицинская экспертиза обнаружила в крови пилота Гаврилова содержание этилового спирта в 4 ‰, что считается тяжёлой степенью алкогольного опьянения.

Заключение: основной причиной катастрофы является грубое нарушение приказа МГА № 90-72, выразившееся в коллективной пьянке на оперативной точке, и преступные безрассудные действия КВС Гаврилова В. Н. Этому в значительной степени способствовало отсутствие надлежащей политико-воспитательной работы с личным составом, постоянного контроля за работой экипажа Гаврилова В. Н. в отрыве от базы со стороны командного состава Евлахского ОАО, а также халатное отношение к своим служебным обязанностям начальником а/п Кахи Джафаровым Л. А., допустившим нахождение на территории аэропорта посторонних лиц и не организовавшим надлежащую охрану самолета.

—

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ан-2 под Кахи

– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.