Клэрмор

Город Клэрмор Claremore Страна СШАСША Штат ОклахомаОклахома Координаты 36°18′55″ с. ш. 95°36′46″ з. д.36.31528° с. ш. 95.61278° з. д. / 36.31528; -95.61278    Мэр Билл Флэнаган Основан 1883 Площадь 37 км² Высота центра 182 м Официальный язык английский Население 18 581 человек (2010) Плотность 502,7  чел./км² Часовой пояс UTC-6, летом UTC-5 Телефонный код +1 539/918 Почтовые индексы 74017-74018 FIPS 40—14700 Официальный сайт [www.claremorecity.com remorecity.com]

К:Населённые пункты, основанные в 1883 году

Клэрмор^{[неавторитетный источник? 2855 дней][неавторитетный источник? 2855 дней]} или Клермоур — город и окружной центр округа Роджерс, Оклахома, США. По данным переписи 2010 года население составляло 18 581 чел. Известен как родина эстрадного артиста Уилла Роджерса.

История

Приблизительно в 1802 году группа индейцев Осейджей поселилась в районе современного Клэрмора. Название города произошло от имени сына вождя Осейджей — «Гра-мон». Французские и испанские торговцы произносили его имя как «Клермон», «Клармон» и «Гламор», что по-французски означает «гора с хорошей видимостью». Поселение Осейджей было разрушено в 1817 году, во время битвы за Осейдж Маунд. Район получил незначительный ущерб во время Гражданской Войны, но быстро восстановился после её окончания.

После принятия в США Закона о переселении индейцев в 1830 году, Клэрмор стал частью Индейской территории и Нации Чероки. Клэрмор был частью округа Кувискуви в северо-западной части Нации Чероки. Семья Роджерс, в честь которой был назван округ, была в числе первых поселенцев. Клем Роджерс, отец знаменитого Уилла Роджерса, переехал в округ в 1865 году. Площадь его ранчо составляла более чем 60,000 акров, а его дом, который до сих пор находится в Улоге, является важным историческим местом. Клем Роджерс был главным адвокатом Оклахомы и был старейшим делегатом Конституционного конвента штата в 1907 году в возрасте 69 лет.

Почтовое отделение было открыто 25 июня 1874 года. Появление железных дорог на Индейской Территории стало движущим фактором в начальном развитии Клэрмора. Город сменил своё название с Клэрмонт на Клэймор 19 сентября 1882 года. Чиновник, записывавший город как имеющий почтовое отделение, неправильно написал его название и оно осталось. Город вышел из состава Нации Чероки 2 мая 1903 года.

Еще одним важным фактором в развитии Клэрмора был район, известный как «Radium Town». В 1903 году человек по имени Джордж Итон основал нефтяную компанию в Клэрморе. Он бурил восточнее Клэрмора и пробил подземный бассейн с водой, которая пахла серой. Местный врач, доктор Уильямс проверил воду и начал продавать её как лекарство. Вода, известная как «Radium Water», не содержит радий, но содержит сероводород и соединения серы, которые, предположительно, полезны. Бани располагались по всему городу, но на сегодняшний день осталась только одна. Radium Town был сосредоточен на 9-й улице между Семинол и Дороти в современном Клэрморе.

Первая больница была открыта в начале 1900-х годов. Сейчас она заброшена. Газета Клэрмора Claremore Daily Progress, была основана в 1893 году ковбоем Джо Кляйном и публикуется и по сей день. Она является старейшей в Округе Роджерс.

В городе находится много исторических зданий, в том числе старый деловой район. В 2002 году Клэрмор получил грант на восстановление по программе штата Oklahoma Main Street. Восстановительные работы в исторической части города были завершены в 2007 году.

Действия мюзикла Оклахома! музыкального коллектива Rodgers and Hammerstein разворачивается в Клэрморе и его окрестностях в 1906 году (за год до того, как Оклахома стала штатом). Действие эпизода «8 1/2 месяцев» сериала Квантовый скачок также происходит неподалеку от Клэрмора.

География

По данным Бюро переписи населения США, город занимает территорию 37 км², из которых 36 км² является сушей и 0,52 км² (это 1,96 %) является водой.

Город расположен в Зеленой Стране — это народное название северо-восточной Оклахомы, обусловленное зеленой растительностью региона и относительно большим количеством холмов и озер по сравнению с центральным и западным районами штата. Клэрмор находится недалеко от реки Вердигриз в холмистой местности. Основными источниками воды в городе являются озера Клэрмор и Улога, вытекающие из бассейна реки Вердигриз.

Известные уроженцы

• Патти Пейдж — певица и эстрадная артистка.
• Уилл Роджерс — актер, комик и эстрадный артист.
• Стюарт Руса — астронавт.
• Хелен Робсон — филантропистка и жена основателя Wal-Mart Сэма Уолтона.

Города-побратимы

• Муравленко

Ссылки

• [digital.library.okstate.edu/encyclopedia/entries/C/CL002.html Энциклопедия истории и культуры Оклахомы — Клэрмор]

Отрывок, характеризующий Клэрмор

– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.