Культурная антропология

Культу́рная антрополо́гия (иногда социальная или социально-культурная антропология) — наука о культуре как совокупности материальных объектов, идей, ценностей, представлений и моделей поведения во всех формах её проявления и на всех исторических этапах её развития. В упрощённом понимании культурная антропология занимается изучением поведения человека и результатов его деятельности. Как самостоятельная дисциплина сформировалась в конце XIX века-начале XX века в основном в США. Основные представители: Лео Фробениус, Франц Боас, Рут Бенедикт, Маргарет Мид, Бронислав Малиновский, Альфред Радклиф-Браун, Эдуард Тайлор, Марсель Мосс, М. Херсковиц, Люсьен Леви-Брюль, Клод Леви-Стросс и Клиффорд Гирц. В США используется понятие «культурная антропология», в Великобритании — «социальная антропология».

Связь с этнологией / этнографией

Одни авторы полагают, что этнология и культурная антропология — понятия синонимичные. Другие считают, что понятие культурная антропология включает в себя этнологию. По их мнению, культурная антропология выступает как знание об основных институтах культуры, в то время как этнология представляет собой сравнительный анализ культур. Третьи настаивают на том, что этнология шире культурной антропологии, которая по их мнению, не выходит за рамки науки о биологической и физической природе человека. Четвёртый вариант сводится к тому, что предмет культурной антропологии — аспекты культуры человечества, предмет этнологии — изучение отдельных этносов и теоретический анализ этнических общностей как таковых.

В российской науке более распространён третий подход, в то время как в западной — первые два. В США и Великобритании термин «этнология» как определение научной дисциплины практически неизвестен. В России в течение ХХ века (после политически окрашенных дискуссий конца 1920-х годов) в научном обиходе за исследованиями подобного рода закрепился термин «этнография»; слово этнология до 1990-х годов употреблялось редко и только по отношению к зарубежной («буржуазной») науке, хотя и её чаще именовали «зарубежной этнографией». В 1990-е годы слово «этнология» стало использоваться чаще в связи с введением в учебные программы вузов предмета «этнология» и этим термином стали обозначать теоретическую дисциплину, а «этнографией» — практические (эмпирические) исследования.

История

Если принять гипотезу о синонимичности культурной антропологии и этнологии, временем её появления как науки следует считать время появления этнологии, то есть 1830-е — начало 1840-х годов. Термин «антропология» на Западе закрепляется с начала 1870-х, а уже в 1879 году начинается преподавание антропологии в Рочестерском университете в США и в 1884 году в Оксфорде. Сложилось несколько подходов, объясняющих многообразие культуры у народов мира и в разные исторические эпохи.

В то же время, изучаемым культурной антропологией проблемам уделялось внимание ещё в эпоху античности. Демокритом и Титом Лукрецием Каром были сформированы первые концепции антропосоциогенеза. Идея о природно-географической обусловленности социально-психологических и политических явлений была предложена Гиппократом. Корнелий Тацит бывший, вероятно, первым этнографом, противопоставил цивилизованность дикости, указывая на свойственное цивилизации падение нравов.

В XVI—XVIII веках в связи с увеличением знаний о мире в Европе в результате Великих географических открытий интерес предмету антропологии сильно возрос. С именами Пьетро Мартира, Мишеля де Монтеня, Жана Жака Руссо и Дени Дидро связана получившая широкую популярность концепция «счастливого дикаря», идеализирующая общественный строй «примитивных» народов.

В XIX веке направлениями общественной мысли, оказавшими наибольшее влияние на формирование антропологии, были идеи исторического прогресса Фергюсона, Кондорсе и Тюрго, работы немецкого историка культуры Гердера, а также идеи «мифологической школы».

В XIX веке появился линейный эволюционизм, рассматривающий культуру человечества как переход от простых форм к более сложным. Основным объектом исследования эволюционистов (Джэймс Фрэзер, Люсьен Леви-Брюль) были «примитивные» общества — коренное население колоний в Африке, Южной Америке, Юго-Восточной Азии. Появление этого подхода было связано с накоплением этнографического материала и распространением принципа историзма.

Следующий подход, сохраняющий научную значимость в современной антропологии — функциональный — появился в начале XX века. Функционализм как способ изучения культур связывают с работами Б. Малиновского и А. Рэдклифф-Брауна. «Особенностью функционального подхода, – пишет А. А. Белик, – является рассмотрение культуры как целостного образования, состоящего из элементов, частей. Каждая “атомарная клеточка” культуры исследуется не в качестве случайного (архаичного) образования (пережитка), а как выполняющая определенную функцию в социокультурной общности. Теория потребностей есть основа концепции культуры Б. Малиновского. Он делит потребности на основные и производные. К последним относятся потребности в экономическом обмене, авторитете, социальном контроле, системе образования и т. д. Культура – совокупность ответов на основные и производные потребности. Такова общая картина структуры культуры по Б. Малиновскому. Особенностью функционалистской теории культур (в большей степени это касается учения А. Рэдклифф-Брауна) была практическая направленность исследований – управление на территориях с доминированием традиционных культур. Не без влияния установок функционализма была разработана концепция "косвенного" управления, т. е. с опорой на традиционные институты власти…».

Ещё один подход, отказавшийся от эволюционистской трактовки культурной динамики, получил название "культурный релятивизм". М. Херсковиц (1895–1963) в книге «Культурная антропология» (1955) отверг идею единой эволюционно-прогрессивной направленности исторического процесса и представление о необходимости подтягивать «отсталые» культуры к «цивилизованному» уровню. Основной акцент он делал на осмыслении результатов конкретных исследований культур, размышлял о ценности каждой культуры, независимо от уровня ее развития. Согласно выдвинутому М. Херсковицем принципу культурного релятивизма, культурные ценности, создаваемые разными народами, равноправны, каждая культура самостоятельна и полноценна, культуру народа следует стремиться понимать изнутри, на основе ценностей изучаемой культуры, описывать народ следует в терминах его культуры; существует множество равноправных вариантов культурного развития.

В России

В 1990-е — 2000-е годы в России стали выходить учебники по культурной (социальной и культурной) антропологии, представляющие по сути изложение концепций, разработанных представителями культурной антропологии Запада. В них не излагались достижения представителей российской культурной антропологии, частично потому, что в 1990-е годы она находилась в процессе становления и не имела крупных достижений, частично потому, что представления авторов учебников о релевантных и, стало быть, подлежащих изложению в учебниках, авторах и трудах в области культурной антропологии пребывали в русле англо-американского (западного) восприятия истории науки. Если же говорить не об изданных российскими авторами учебниках, излагающих историю и теорию западной (немецкой, французской, английской и американской) культурной антропологии, а о российской культурной антропологии, то следует отметить, что она начала складываться в начале 1990-х годов на базе отечественной этнографии, фольклористики, детской психологии и эмпирической социологии. Отличительной чертой российской культурной антропологии является опора исключительно на отечественный и русско-культурный материал (в отличие от западной культурной антропологии, опиравшейся преимущественно на зарубежный («колониальный») материал (Европа) или исследование иноэтнических вкраплений (семероамериканские индейцы, польские, китайские, латиноамериканские «диаспоры») в доминирующий государствообразующий этнос (США).

Формирование оригинальной российской культурной антропологии завершилось к началу 2000-х гг. Её наиболее известными представителями являются Мария Осорина (автор книги «Секретный мир детства»), Александр Белоусов (составитель книг «Школьный быт и фольклор», «Русский школьный фольклор»), Сергей Неклюдов (руководитель веб-сайта «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика» (www.ruthenia.ru/folklore с 2003 года), Сергей Борисов (автор книг «Культурантропология девичества» и «Русское детство: культурно-антропологический словарь»), Игорь Морозов (автор книги «Женитьба добра молодца» и докторской диссертации "Феномен куклы в традиционной и современной культуре"), Галина Кабакова (автор книги «Антропология женского тела»), Татьяна Щепанская (автор книги «Символика молодёжной субкультуры»).

См. также

• Социальная антропология
• Антропология
• Историческая антропология
• Этнография
• Этнология
• Культурология

Литература

на русском языке

• Антология исследований культуры. Том 1: Интерпретация культуры. — М.: Университетская книга, 1997. — 727 c. — (Культурология XX век). — ISBN 5-7914-0022-5.
• [www.krugosvet.ru/enc/istoriya/ANTROPOLOGIYA.html Антропология]. «Кругосвет» (2001-2009). Проверено 31 июля 2009.
• Белик А. А. Культурная (социальная) антропология. Учебное пособие. — М.: РГГУ, 2009. — 613 с. — ISBN 978-5-7281-1052-1.
• Борисов С. Б. Культурантропология девичества. Шадринск: Изд-во Шадринского пединститута, 2001 — 88 с.
• Борисов С.Б. Культурно-антропологические очерки российской повседневности - LAP Lambert, 2015 - 106 c. 978-3-659-76325-0
• Боас Ф. Ум первобытного человека. — М., 1933.
• Васильев М. И. [window.edu.ru/window/library?p_rid=22059 Введение в культурную антропологию: Учебное пособие]. — Новгород Великий: НовГУ имени Ярослава Мудрого, 2002. — 156 с. — ISBN 5-89896-192-5.
• Весёлкин Е. А. Кризис британской социальной антропологии — М., 1977.
• Воронкова Л. П. Культурная антропология как наука: Учебное пособие. — М.: Диалог-МГУ, 1997.
• Детский сборник: Статьи по детской литературе и антропологии детства — М., 2003.
• Кабакова Г. И. Антропология женского тела в славянской традиции. — М. : Ладомир, 2001. — 335 с. — (Русская потаенная литература). — ISBN 5-86218-089-3
• Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социальная антропология. — М., 2008.
• Коротаев А. В. [history.kubsu.ru/pdf/kn3-19.pdf Джордж Питер Мердок и школа кросс-культурных исследований] // Бюллетень: Антропология, меньшинства, мультикультурализм 3 (2003): 19-74 (статья включает в себя краткий очерк истории западной культурной антропологии).
• «Кирпичики»: Фольклористика и культурная антропология сегодня: Сб. ст. в честь 65-летия С. Ю. Неклюдова / Сост. А. С. Архипова, М. А. Гистер. — М.: РГГУ, 2008.
• Кон И. С. Ребёнок и общество. — М.: Академия, 2003. — 336 с. — (Высшее профессиональное образование). — ISBN 5-7695-1420-5.
• Кон И. С. Мужское тело в истории культуры. — М.: Слово/Slovo, 2003. — 432 с. — ISBN 5-85050-704-3.
• Кон И. С. Мальчик — отец мужчины. — М.: Время, 2009. — 704 с. — ISBN 978-5-9691-0469-3.
• Культуральная антропология: Учебное пособие / Под ред. Ю. Н. Емельянова и Н. Г. Скворцова. — СПб.: СПбГУ, 1996.
• Леви-Брюль Л. [anthropology.rchgi.spb.ru/ Первобытное мышление] // Психология мышления / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и В. В. Петухова. — М.: Изд-во МГУ, 1980. — С. 130-140.
• Леви-Стросс К. [yanko.lib.ru/books/cultur/stross_struktur_antrop.htm Структурная антропология] / Пер. с фр. В. В. Иванова. — М., 2001. — 512 с.
• Малиновский Б. К. Научная теория культуры. — М., 1999.
• Морган Л. Г. Лига ходеносауни, или ирокезов. — М.: Наука, 1983.
• Мосс М. Общество. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии / Пер. с фр., послесл. и комм. А. Б. Гофмана. Отв. ред. И. С. Кон. — М., 1996.
• Мид М. Культура и мир детства. — M.: Наука, 1988.
• Орлова Э. А. Введение в социальную и культурную антропологию: Учебное пособие. — М.: МГИК, 1994.
• Орнатская Л. А. [anthropology.ru/ru/texts/ornatsk/studia01_01.html Понятие культуры в культурной антропологии: некоторые тенденции] // Studia culturae. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. — Вып. 1. — С. 9-28.
• Проблемы города в культурной антропологии: история и современность. Екатеринбург: Изд-во Уральского госуниверситета, 2006.
• Русское детство: Культурно-антропологический словарь / Составитель С. Б. Борисов. Спб: Дмитрий Буланин, 2012
• Рэдклифф-Браун А. Р. Структура и функция в примитивном обществе = Structure and Function in Primitive Society. — М., 2001.
• Скворцов Н. Г. [anthropology.ru/ru/texts/skvortsov/misc_22.html Еще раз к вопросу о предметной области социально-культурной антропологии] // Miscellanea humanitaria philosopһiae. Очерки по философии и культуре. К 60-летию профессора Ю.Н. Солонина. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. — Вып. 5. — С. 198-204.
• Сурова Е. Э. [anthropology.ru/ru/texts/surova/cultintro_13.html Культурная антропология] // Введение в культурологию : Курс лекций / Под ред. Ю.Н. Солонина, Е.Г. Соколова. — СПб., 2003. — С. 131-141.
• Терешкович П.В. [www.filosofiya.su/word/antropologiia_kyltyrnaia.htm Антропология культурная] // Новейший философский словарь : Энциклопедия / Сост. А. А. Грицанов. — Мн.: В. М. Скакун, 1998. — С. 896. — ISBN 985-6235-17-0.
• Тэйлор Э. Б. Антропология: Введение к изучению человека и цивилизации. — Издание И. И. Билибина и Ко, 1882.
• Эванс-Притчард Э. Э. Нуэры: Описание способов жизнеобеспечения и политических институтов одного из нилотских народов / Пер. с англ.; Отв. ред. и автор предисл. Л. Е. Куббель. — М., 1985.
• Эванс-Притчард Э. Э. История антропологической мысли / Отв. ред.: В. А. Тишков. — М., 2003.

на других языках

• Benedict R. Patterns of Culture. — Boston and New York: Houghton, Mifflin and Company, 1934. — 260 p.
• Mead M., Bunzel R. L. The Golden Age of American Anthropology. — New York: George Brazziller, 1960.

Ссылки

• [anthropology.rchgi.spb.ru Библиотека по антропологии РХГА]

Отрывок, характеризующий Культурная антропология

Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.