Люксёй-ле-Бен
| Город
Люксей-ле-Бен
Luxeuil-les-Bains
Показать/скрыть карты
|
Люксей-ле-Бен (фр. Luxeuil-les-Bains) — город и коммуна во Франции.
Содержание
География
Коммуна Люксей-ле-Бен находится в северо-восточной части Франции, на юго-западных склонах Вогезов. Она входит в округ Лур департамента Верхняя Сона региона Франш-Конте. Город Люксей-ле-Бен является административным центром кантона того же названия и лежит в 35 километрах северо-восточнее Везуля, в 50 километрах южнее Эпиналя и в 50 километрах северо-западнее Бельфора.
История
Поселение на месте нынешнего Люксея появилось ещё во времена владычества в Галлии древних римлян, использовавших местные горячие минеральные источники (с температурой воды в +43° — +63°С) в лечебных целях. Здесь был в XVIII столетии создан первый во Франции бальнеологический термальный курорт. Новое, современное здание с термальными банями находится в парке, лежащем в северной части города.
В 590 г. в Люксее ирландский монах-миссионер Колумбан основал католическое аббатство. Сохранились отдельные строения этого монастыря, относящиеся к XV—XVIII векам. Среди исторических построек города интерес представляют базилика Сен-Поль-э-Пьер, построенная в XIII—XIV столетиях; построенный в стиле эпохи Возрождения отель кардинала Жоффруа (Hôtel du Cardinal Jouffroy), в котором жили такие известные личности, как мадам де Севинье, Альфонс де Ламартин, Огюстен Тьерри. Напротив него находится здание музея (Musée de la Tour des Echevins) XV столетия.
Города-партнёры
-
Бад-Вурцах (Германия) -
Уоллингфорд (Великобритания) -
Сальсомаджоре-Терме (Италия) -
Хаммамлиф (Тунис)
Галерея
- Luxeuil-les-Bains, Kreuzgang an der ehemaligen Klosterkirche.jpg
В центре города
- LuxeuilThermes.jpg
Термальные бани Люксея
Напишите отзыв о статье "Люксёй-ле-Бен"
Отрывок, характеризующий Люксёй-ле-Бен
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
