Мардашёв, Сергей Руфович

Сергей Руфович Мардашёв
Место рождения:	Могиленская, Кадниковский уезд, Вологодская губерния, Российская империя
Научная сфера:	биохимия
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор академик АМН СССР
Альма-матер:	2-й Ленинградский медицинский институт
Известен как:	Первый вице-президент АМН СССР
Награды и премии:

Серге́й Ру́фович Мардашёв (30 сентября [13 октября] 1906 — 23 марта 1974) — советский учёный-биохимик, доктор медицинских наук, профессор, академик АМН СССР, первый вице-президент АМН СССР (1972—1974). Герой Социалистического Труда (1964). Лауреат Сталинской премии третьей степени (1949). Член ВКП(б) с 1929 года.

Биография

Родился в деревне Могиленская Вологодской губернии (ныне Харовский район, Вологодская область) в крестьянской семье. Русский. С детского возраста трудился с родителями на крестьянских работах.

После окончания школы уехал в Ленинград, поступил во 2-й Ленинградский медицинский институт, тогда и начал своё увлечение биохимией. После окончания института в 1930 году продолжил учёбу в аспирантуре при кафедре биохимии.

В 1935 году Мардашёв был командирован за границу, около года он работал в физических и биологических лабораториях Западной Европы и США. Там он выполнил несколько оригинальных работ о применении физических методов для выявления структуры биохимических соединений.

Возвратившись из командировки, Мардашёв стал заведующим лабораторией Всесоюзного института экспериментальной медицины, здесь он занимался изучением структуры инсулина.

С 1939 года принимал участие в сохранении тела В. И. Ленина. В 1940 году защитил докторскую диссертацию на тему «К вопросу о химической природе инсулина».

С 1943 года — профессор, а с 1952 года — заведующий кафедрой биохимии 1-го Московского медицинского института, руководил этой кафедрой до 1973 года.

В 1959 году возглавил коллектив лаборатории энзимологии Института биологической и медицинской химии Академии медицинских наук СССР. С 1952 года по 1962 год являлся директором научно-исследовательской лаборатории при Мавзолее В. И. Ленина.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июня 1964 года за большие заслуги в развитии медицинской науки Мардашёву Сергею Руфовичу было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Более 35 лет Мардашёв преподавал в медицинском институте и пользовался уважением студентов. Много времени уделял воспитанию научных кадров. Под его руководством подготовлены 42 диссертации, из них 10 докторских. Он сам опубликовал свыше 170 научных работ, в том числе 3 монографии. Совместно с Б. И. Збарским и другими специалистами был написан учебник по биохимии для медицинских учебных заведений, выдержавший 5 изданий. Им создано руководство к демонстрациям по курсу биологической химии.

В 1957 году он был избран действительным членом (академиком) АМН СССР, в 1962 году стал академиком-секретарем Отделения медико-биологических наук Академии, с 1963 года был вице-президентом, а в 1972 году стал первым вице-президентом АМН СССР.

Был членом совета Международного общества биохимиков, членом президиума Всесоюзного общества биохимиков и членом ряда иностранных медицинских и биологических обществ и академий. С 1966 года являлся главным редактором журнала «Бюллетень экспериментальной биологии и медицины», членом редколлегии журнала «Вопросы медицинской химии», в 1955 году реорганизованного из одноимённого сборника, основанного Мардашёвым в 1949 году.

Жил и работал в Москве. Скончался 23 марта 1974 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (4 участок).

Научная деятельность

Ранние научные работы Сергея Руфовича были посвящены изучению кинетики, ферментативных реакций и процессу мочевинообразования.

Основные труды Мардашёва были посвящены изучению азотистого обмена у животных и микроорганизмов в норме и патологии и поискам новых методов энзимодиагностики.

Под руководством и при непосредственном участии Сергея Руфовича была выполнена серия работ (1947—1949) по изучению микробных декарбоксилаз аминокислот. Впервые удалось выделить новый вид бактерий, который способен декарбоксилировать только аспарагиновую кислоту.

Мардашев уделял большое внимание проблеме биохимии опухолей. При его участии коллектив лаборатории экзимологии АМН СССР изучала ферментативную активность опухолей, тканей и органов пораженного опухолью организма. Итогом этой работы явилась монография «Энзимология опухолей» (1948), которая в течение долгого времени была единственным в мире руководством, в котором обобщались и суммировались знания об особенностях ферментных систем в злокачественных опухолях. Этот труд дал толчок для исследований в этой области как в СССР, так и за рубежом.

В 1953 году Мардашёв с сотрудниками выделил новый микроорганизм, относящийся к микрококкам, содержащий высокоактивную гистидиндекарбоксилазу и разработал очень точный метод количественного определения гистидина, а позже впервые в мире выделил из указанного микроба кристаллическую гомогенную гистидиндекарбоксилазу. Она используется для получения гистамина, регулирующего в живых организмах артериальное давление, микроциркуляцию крови, аллергию и нашла практическое применение как фармакологическое средство.

С. Р. Мардашёв стремился к возможности практического применения результатов своего труда, чтобы помочь клинической медицине. Так, фермент L-аспарагиназа и в настоящее время используется при лечении некоторых злокачественных новообразований, обычно в комбинации с другими противоопухолевыми препаратами. Он разработал новые методы, помогающие распознавать заболевания печени, поджелудочной железы и почек путём лабораторного определения специфических ферментов в сыворотке крови и моче.

В последние годы жизни учёного под его руководством выполнен ряд важных исследований, посвященных биосинтезу аминокислот и белка. В частности, значительный интерес представили работы по изучению нуклеотидного кода для некоторых аминокислот в тканях животных и механизма, стимулирующего влияние барбитуратов, используемых в качестве снотворных и наркотических средств, на биосинтез белка в печени млекопитающих. Велись работы, направленные на создание медикаментозных средств для лечения инфекционных заболеваний.

Награды

• Медаль «Серп и Молот»
• три Ордена Ленина (21.1.1944; 25.06. 1964; …)
• орден Октябрьской Революции
• два Ордена Трудового Красного Знамени
• Сталинская премия (1949) третьей степени — за разработку метод количественного определения аспарагиновой кислоты в объектах биологического происхождения
• орден Труда (Чехословакия)
• другие награды, среди них и иностранные

Литература

• Мардашёв Сергей Руфович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Кузьмин М. К. Учёные-медики — Герои Социалистического Труда. — М., 1988.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11259 Мардашёв, Сергей Руфович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Мардашёв, Сергей Руфович

Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.