Международное право и операция «Литой свинец»

Во время операции «Литой свинец» обе стороны конфликта неоднократно обвинялись в совершении военных преступлений.

Израиль обвиняется правозащитными организациями в непропорциональном использовании силы и в том, что не делал особого различия между гражданским населением и боевиками в ходе ведения военных действий. Среди обвинений в адрес Израиля — намеренные обстрелы гражданских лиц, использование живых щитов, намеренное и неоправданное с военной точки зрения уничтожение инфраструктуры, промышленности и жилых домов в секторе Газа, атаки на больницы, школы и объекты ООН, применение белого фосфора в густонаселенных кварталах. В ходе действий Израиля погибло более 1 400 человек. Из них от 500 до 700 представителей ХАМАС и палестинских полицейских и от 500 до 900 мирных жителей, среди которых сотни детей. Более 5 000 человек ранено.

ХАМАС обвиняется ООН и правозащитными организациями в целенаправленных обстрелах мирного израильского населения, как в течение операции, так и в течение 7 лет перед ней, в ведении боевых действий и запуске ракет из густонаселенных районов. Также Израиль обвиняет ХАМАС в использовании «живых щитов» и в ведении огня из школ и больниц, однако правозащитные организации и ООН, не отрицая такой возможности, не сочли необходимым поддержать эти обвинения. От действий ХАМАС погибло 3 мирных жителя Израиля, также в ходе операции погибло 10 военнослужащих, из них 4 от дружественного огня. Более 500 военнослужащих и мирных жителей были ранены.

Отчет Армии обороны Израиля

По результатам операции и в свете многочисленных обвинений в свой адрес в совершение военных преступлений, ЦАХАЛ выпустил в июле 2009 детальный отчет «Операция в секторе Газы, 27 декабря 2008 г. — 18 января 2009 г. Фактологические и юридические аспекты». В нём обосновываются обвинения в адрес ХАМАС, приведены обстоятельства, заставившие ЦАХАЛ провести в секторе Газа антитеррористическую, по израильскому определению, операцию, «Литой свинец» и её результаты, дается анализ обвинений, предъявленных в адрес Израиля.

Расследования ООН

Комиссия Голдстоуна

12 января 2009 года Совет ООН по правам человека принял резолюцию S-9/1 в которой было принято решение «создать экстренную независимую международную комиссию по расследованию, с целью изучить все нарушения международных законов о правах человека и международных гуманитарных законов, совершенных оккупирующей державой, Израилем, против палестинского народа, особенно в оккупированном (согласно членам Совета) секторе Газа в связи с текущей агрессией и призывать Израиль не препятствовать расследованию и полностью сотрудничать с комиссией»". В первом же разделе резолюции было заявлено :

• «1. (Совет)решительно осуждает продолжающиеся военные операции Израиля на оккупированной палестинской территории, в частности в оккупированном секторе Газа…».

Следует отметить, что Израиль полностью вышел из Газы ещё в 2005 г. в рамках программы размежевания.

Позже ООН объявила, что целью комиссии будет расследование нарушений международных и гуманитарных законов в ходе конфликта, совершенное обеими сторонами (включая ХАМАС и другие палестинские группировки).

Главой комиссии был назначен южноафриканский судья Ричард Голдстоун, еврей по национальности, который по словам его дочери всегда был убежденным сионистом и испытывает к Израилю самые теплые чувства. В 1994—1996 годах Голдстон был главным прокурором на трибунале ООН по военным преступлениям в Руанде и бывшей Югославии.

Члены комиссии:

• профессор Лондонской школы экономики Кристин Чинкин, с декабря 2006 по сентябрь 2008 года участвовавшая в комиссии Совета по расследованию обстоятельств трагедии в Бэйт Хануне (англ. ), под руководством Десмонда Туту (англ. ), с которой Израиль также отказался сотрудничать после того, как ООН осудила Израиль ещё до начала расследования.
• Хина Джилани (Пакистан) — специальный представитель Совета с 2000 по 2008 год.
• Полковник Десмонд Трэверс (Ирландия) — член совета директоров Institute for International Criminal Investigations (IICI).

Власти Палестинской автономии и ХАМАС, по заявлению сотрудников комиссии, активно сотрудничали с ними, хотя комиссия и не встречалась официально с представителями руководства ХАМАС, поскольку ООН его не признает.

Израиль отказался от сотрудничества с комиссией, несмотря на её настойчивые просьбы, мотивируя это тем, что официальный мандат комиссии предусматривает лишь расследование действий израильской стороны. Вместе с тем постоянный представитель Израиля в ООН Посол Яаар подчеркнул, что Израиль считает, что все потенциальные нарушения должны быть расследованы, а виновные — понести наказание, и будет проводить собственное расследование( pp. 570–571). См.также раздел «Отчет Армии обороны Израиля».

Членам комиссии не был разрешен въезд в Израиль, хотя её члены намеревались опросить жертв с израильской стороны, а также израильских военных и государственных деятелей. Израиль запретил членам комиссии проехать в сектор Газа через свою территорию, поэтому им пришлось ехать через Египет. Израиль также запретил членам комиссии въехать на оккупированный Западный берег реки Иордан, в результате чего с представителями Палестинской автономии им пришлось встречаться в Иордании. Один из палестинских свидетелей давших показания на слушаниях комиссии в Женеве был арестован израильтянами по возвращении в Палестину.

Согласно отчету, Израиль не ответил на список вопросов, который комиссия Голдстоуна направила правительству Израиля для прояснения израильской позиции по ряду обвинений и эпизодов.

Министр обороны Израиля Эхуд Барак высказывал сомнение в возможности эффективной работы комиссии, которая не сможет допросить палестинских «боевиков-ракетчиков». Сам Голдстоун после визита в Газу отметил, что свидетельские показания не могут быть 100-процентно надежными, так как представители ХАМАСа постоянно сопровождали членов комиссии. Согласно другим источникам, Голдстоун заявил, что высказования в прессе по поводу сопровождения представителями ХАМАСа его комиссии во время опроса свидетелей в Газе, являются безосновательными. «Я бы этого не позволил», заявил Голдстоун.

15 сентября 2009 года отчет комиссии Голдстоуна был опубликован. Комиссия сочла, что обе стороны конфликта совершали действия, которые могут быть квалифицированы как военные преступления, а возможно и как преступления против человечности. Отчет вызвал резко негативную реакцию официальных органов Израиля.

Параллельно с комиссией Голдстона, свой отчет (о «серьезных нарушениях прав человека на оккупированных палестинских территориях, в частности, из-за недавнего военного нападения Израиля на оккупированный сектор Газы») готовит верховный комиссар ООН по правам человека, Нава Пиллай (ЮАР). В докладе Израиль обвиняется в нарушении международных гуманитарных законов, прав человека, а блокада сектора определена как тактика коллективных наказаний, запрещенная Женевской конвенцией. Через день после его предварительного представления в августе 2009, посол Израиля в представительстве ООН в Женеве Аарон Лешко Яар заявил, что он был написан «под диктовку палестинцев» и «с целью ублажить подконтрольный арабам Совет по правам человека». Официально данный отчет был представлен совету 29 сентября 2009, вместе с отчетом Голдстоуна.

Отчет комиссии Голдстона

Название отчета: «Права человека в Палестине и на других оккупированных арабских территориях. Отчет комиссии ООН по расследованию конфликта в Газе».

Израиль

Оповещение гражданского населения

Комиссия признала, что Израиль, приложил «существенные усилия» для оповещения населения при помощи телефонных звонков, радиопередач и листовок, которые ряде случаев подтолкнули жителей к эвакуации из опасных зон. Вместе с тем, комиссия отметила ряд факторов, существенно снизивших эффективность предупреждений: предупреждения были недостаточно конкретными, вследствие чего они не вызывали доверия, в ряде случаев они содержали спорные указания, такие, как искать убежище в центре города — в то время как центр города также подвергался бомбардировке.

Комиссия также рассмотрела практику сброса небольших зарядов взрывчатого вещества на крыши домов, которая называется у израильтян «стук по крыше». По мнению комиссии, такой метод неэффективен в качестве предупреждения, и сам по себе представляет разновидность нападения(, p. 13).

Неразличение военных и гражданских целей

Комиссия считает, что Израиль не заботился о том, чтобы не подвергать обстрелу гражданских лиц, и в качестве примера приводит длящийся много часов обстрел комплекса ООН в Газе, в то время как там укрывались сотни гражданских лиц и имелось крупное хранилище горючего, о чём израильской армии было отлично известно. В этом обстреле, произошедшем 15 января 2009 года, использовались и снаряды с белым фосфором.

В тот же день израильтяне без всякого предупреждения атаковали больницу Эль-Кудс в Газе и станцию скорой помощи рядом с ней, применяя белый фосфор. Израиль утверждает что из больницы велся обстрел. Но комиссия ООН не нашла этому доказательств.

Непропорциональность

По мнению комиссии, Израильская армия применяла силу абсолютно непропорционально. Так, в Джабалии израильтяне обстреляли из минометов район школы ООН, в которой укрывалось 1300 беженцев. В результате 24 человека погибли. Комиссия не имеет доказательств, что в данном случае имели место обстрелы израильских войск из этого района, как утверждает Израиль. Однако, комиссия считает, что даже если бы такой факт был бы доказан, то это все равно не оправдывало бы действия Израиля, потому что опасность для гражданских лиц превосходила военную необходимость в ответном огне(, p. 14).

• (см. анализ Йонатана Халеви в разделе «Критика отчета» относительно обстрела 5.01 школы UNRWA «Al-Fakhura»)

Намеренные обстрелы заведомо гражданских лиц

Комиссия исследовала 11 случаев намеренной атаки израильских солдат на гражданских лиц без какой-бы то ни было военной необходимости. Она пришла к заключению, что в 10 случаях имел место намеренный обстрел заведомо гражданских лиц. Причем в одном случае речь идет о намеренном артобстреле дома, где израильские солдаты приказали укрыться мирным палестинцам, в результате погибло 24 человека. В других случаях речь идет об обстреле гражданских лиц с белыми флагами, пытающихся покинуть свои дома в поисках убежища. При этом зачастую палестинцы выходили из домов по приказу израильтян. Все описанные происшествия произошли в районах, полностью подконтрольных ЦАХАЛу и свободных от палестинских вооружённых группировок. Комиссия особо подчеркивает, что она рассмотрела далеко не все известные случаи, а лишь характерные случаи, похожие на многие другие(, p. 15).

В докладе рассматриваются два случая обстрела мечети и поминального шатра, снарядами со шрапнелью в виде острых иголок (flechette), в результате погибло 20 человек. Оба объекта не представляли никакого военного значения.

• (см. анализ Йонатана Халеви в разделе «Критика отчета» относительно случаев обстрела мечетей)

Комиссия пришла к выводу, что намеренные обстрелы заведомо гражданского населения имели место. А это, согласно Четвёртой Женевской конвенции,- тяжкое военное преступление(, p. 16).

Использование особых видов вооружения

У комиссии имеются неопровержимые доказательства того, что Израиль использовал в Газе снаряды с белым фосфором и шрапнельные (флашетные) боеприпасы.

Оба вида вооружений разрешены международными соглашениями к применению, однако, комиссия считает, что они не предназначены к использованию в густонаселенных районах. Белый фосфор причиняет химические ожоги, которые плохо поддаются лечению и приносят сильные страдания. А шрапнель имеет большой радиус поражения и ставит под опасность жизни людей, не вовлеченных в конфликт(, p. 17).

Намеренное и неоправданное с военной точки зрения уничтожение жилых домов, промышленности и инфраструктуры

По мнению комиссии, в ходе операции Израиль наносил удары по промышленным объектам, инфраструктуре, гражданским объектам и жилым домам, причем целью ударов было разрушение этих объектов и ухудшение жизненных условий палестинского гражданского населения, а не военная необходимость.

Так, 9 января, после ложных предупреждений за день до этого, был нанесен удар по единственному мукомольному заводу в Газе. По данным комиссии, с территории завода палестинские силы не вели никаких боевых действий. Удар был нанесен по важнейшим механизмам, обеспечивающим работу завода. Это, по мнению комиссии указывает на то, что целью атаки было именно прекратить работу завода.

Израильские бульдозеры без какой-бы то ни было причины сравняли с землей птицеферму в южной Газе, убив более 30.000 кур. Ферма снабжала куриными яйцами 10 % жителей сектора. В первый же день атаки израильские самолеты разбомбили водозаборную станцию Namar Wells и уничтожили её без всякой военной необходимости. Был также, без объяснения причины, нанесен удар по канализационным отстойникам, в результате чего 200.000 кубических метров нечистот залили соседние палестинские поля.

Комиссия наблюдала в Газе огромные разрушения в жилом секторе. При этом часть домов была уничтожена артиллерией и авиаударами, но кроме того, множество домов было взорвано сухопутными силами уже после занятия территории и без какой-бы то ни было военной необходимости. Особенно много домов израильские войска уничтожили в последние три дня операции перед выходом из сектора, что свидетельствовало о желании израильтян нанести как можно больший вред палестинскому гражданскому населению.

Кроме того, израильская авиация уничтожила единственный цементный завод в Газе и ряд пищевых предприятий, по мнению комиссии, в рамках имеющейся у израильтян стратегии уничтожения промышленности и инфраструктуры сектора.

Массовые разрушения гражданских объектов, неоправданные с военной точки зрения, являются военным преступлением согласно Женевской Конвенции. Кроме того, уничтожение ключевых пищевых предприятий и объектов водоснабжения нарушает, по мнению комиссии, всеобщую конвенцию прав человека.

Использование палестинского населения в качестве живых щитов

Комиссия исследовала 4 случая использования палестинцев в качестве живого щита. Она пришла к выводу, что такие действия израильской армии представляют собой военное преступление.

Хамас

Ракетные и минометные обстрелы мирного населения

Комиссия пришла к заключению, что ракеты, и в меньшей степени минометные мины, целенаправленно используются палестинскими группировками для атак на гражданское население юга Израиля, что является военным преступлением и может быть расценено как преступление против человечности.

Комиссия отметила, что сравнительно низкое число жертв обстрелов объясняется, прежде всего, мерами, принятыми правительством Израиля (раннее оповещение, бомбоубежища), ценой огромных финансовых затрат. Однако комиссия выразила озабоченность тем, что в арабских израильских населенных пунктах недостаточно систем раннего предупреждения и бомбоубежищ (, рр.32-33).

Ведение боевых действий в густонаселенных районах

Комиссия пришла к выводу, что боевики ХАМАСа присутствовали в населенных районах во время боевых действий и запускали ракеты из населенных районов. Комиссия допускает, что палестинские боевики не всегда должным образом отличали себя от мирного населения. Комиссия не располагает никакими свидетельствами того, что боевики насильно направляли палестинское население к местам, из которых запускали ракеты, или насильно удерживали гражданское население в таких местах.

Комиссия не располагает подтверждениями того, что мечети использовались для военных целей, но и не исключает такую возможность.

Комиссия не нашла никаких доказательств, что боевики ХАМАС использовали в военных целях больницы, машины скорой помощи или объекты ООН. На основе собственного расследования и заявлений сотрудников ООН, комиссия исключает возможность того, что здания и сооружения ООН использовались боевиками как убежище, но не может сбросить со счетов возможность, что боевики действовали в непосредственной близости от них.

Комиссия, однако, считает, что ХАМАС вел боевую деятельность в густонаселенных районах и вблизи гражданских объектов, что, хотя и не запрещено законами ведения войны, все же ставило мирное население в опасность(, рр.12-14).

Политические репрессии, пытки и убийства гражданского населения

По мнению комиссии, ХАМАС в ходе операции совершал незаконные аресты несогласных со своей политикой мирных граждан, заключал их в тюрьму и жестоко обращался с ними.

Комиссия признала, что есть данные о злоупотреблениях со стороны служб безопасности ХАМАСа, о задержании без соблюдения юридически предписанных процедур. Многие лидеры движения «Фатх» на момент подготовки доклада по-прежнему содержатся в тюрьмах.

Также имеются данные о пытках во время задержания или допроса гражданского населения, включая избиения и использование электрического тока, а также политические убийства. Только за время операции «Литой свинец» ХАМАСом были убиты от 25 до 32 мирных жителей.

Сторонников «Фатха» избивали прямо в контролировавшемся Фатхом учреждении. Боевики начали избивать всех внутри, включая ребёнка, и выкрикивать оскорбления. Всех мужчин затем заставили выйти на улицу — туда, где их уже ждали другие — и начали избивать металлическими прутьями и прикладами.

Комиссия считает, что данные преступления со стороны ХАМАСа являются достоверными и не имеет никаких оснований сомневаться в их достоверности.

Комиссия считает, что действия членов ХАМАС описанные выше, представляют собой серьёзное нарушение прав человека, таких, как нарушение статьи 3 — в отношении права каждого человека на жизнь, на свободу и личную неприкосновенность, статью 5 — в отношении свободы от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающее достоинство обращение или наказание, статья 9 — о том, что никто не может быть подвергнут произвольному аресты и задержания; статьями 10 и 11, касающиеся права на справедливое и беспристрастное судебное разбирательство; и статья 19 — о свободе мнений и их выражения, включая свободу придерживаться своего мнения без вмешательства извне.

Удержание в плену израильского гражданина Гилада Шалита

Комиссия признала, что ХАМАС удерживает в неволе израильского гражданина Гилада Шалита, захваченного 25 июня 2006 года в результате операции с переходом Израильской государственной границы.

Комиссия выразила озабоченность по поводу состояния здоровья и психологического статус Гилада Шалита после более чем трёх лет в плену, и призвала к его освобождению

Рекомендации комиссии

Комиссия рекомендовала Совету ООН по правам человека передать свой отчет на рассмотрение Совету Безопасности ООН, Генеральному Международному Прокурору по военным преступлениям и Генеральной Ассамблее ООН.

Миссия пришла к заключению что рассмотренные ей примеры действий Израиля и палестинских вооружённых группировок могут быть квалифицированы как военные преступления.

Рекомендации комиссии Израилю:

• Немедленно прекратить блокаду Газы, открыть переходные пункты на границе и позволить провозить в Газу питание и прочие материалы, включая строительные, необходимые для функционирования экономики сектора. А также позволить рыбакам из Газы ловить рыбу в на расстояние до 20 морских миль от берега, как это записано в норвежских соглашениях.
• Пересмотреть инструкции ведения боя таким образом, что бы они удовлетворяли международному законодательству. Начать сотрудничать с Советом ООН по правам человека и другими органами ООН.
• Разрешить свободное перемещение палестинского населения в пределах оккупированных территорий, в том числе между Западным берегом Иордана и Газой. Не препятствовать выезду палестинцев за границу. Прекратить практику запретов на выезд палестинцам за их правозащитную деятельность и сотрудничество с правозащитными организациями.
• Освободить палестинских заключенных, арестованных в ходе оккупации и в первую очередь детей. Прекратить вмешиваться в внутрипалестинский политический процесс, освободить членов Палестинского национального совета, находящихся в заключении и позволить им свободное перемещение по территории автономии. Прекратить дискриминацию палестинских заключенных по сравнению с израильскими заключенными.
• Создать комиссию, которая оценила бы отношение израильских судебных властей к обвиняемым и подозреваемым в зависимости от национальности в отношении предъявляемых обвинений и назначаемых наказаний. Прекратить устраивать помехи правозащитным группам внутри Израиля, критикующим оккупацию и нарушение прав человека Израилем.

Рекомендации комиссии палестинским вооружённым группировкам:

• Уважать международное гуманитарное законодательство, в частности прекратить обстрелы мирных жителей и гражданских объектов.
• Освободить находящегося в плену израильского солдата Гилада Шалита, до освобождения — соблюдать его права военнопленного, в частности визиты сотрудников Красного Креста.

Реакция на отчет Голдстона

Обвинения в адрес Совета по правам человека ООН в предвзятости по отношению к Израилю

См. также : United Nations Human Rights Council#Accusations of bias against Israel .

Призыв к Израилю предпринять 99 шагов
9 декабря 2008 года, ещё до начала операции, ХАМАС, в отличие от Израиля, отказался продлить соглашение о прекращении огня на прежних условиях.

Хамас объявил, что вынудит Израиль согласиться на прекращение огня на своих условиях. Для продолжения перемирия группировка требовала полностью снять блокаду сектора Газа Израилем и Египтом, а также обязательства Израиля полностью прекратить военные операции в секторе Газа и на Западном берегу, заявив, что она жестко ответит на любое вторжение ЦАХАЛа в сектор Газа:

• "Израильтяне не способны ценить мир и не успокоятся, пока не прольется большая кровь… «ХАМАС будет сражаться с сионистским режимом до полного его (режима) уничтожения».

Несмотря на это, Совет по правам человека ООН, в рамках периодической проверки, которая проводится Советом раз в четыре года для всех стран, предложил Израилю предпринять 99 шагов. Среди них — полное прекращение изоляции сектора Газа и освобождение палестинских боевиков, осуждённых за терроризм и содержащихся в израильских тюрьмах.

В ходе обсуждения проблемы сектора Газа, выступили представители делегаций Сирии, Египта и Ирана, обвинившие Израиль в многочисленных нарушениях прав палестинцев. В ответ на это, представитель Израиля Лешно Яар заявил :

• «Газа стала очагом террора и стартовой площадкой для ракетных обстрелов. Более чем 200 ракет было выпущено по территории Израиля в течение последних 4 недель, после чего Израилю пришлось усилить блокаду сектора».

Представители главного союзника Израиля, США, имеющих в Совете по правам человека статус наблюдателя слова не получили.

Специальный докладчик ООН по вопросу о правах человека на палестинских территориях Ричард Фальк (Richard Falk), американский еврей и профессор международного права, назвал блокаду Израилем сектора Газа под управлением ХАМАСа «преступлением против человечества» и заявил, что это "преступление должно быть расследовано Международным уголовным судом. Следует заметить, что Фальку ещё в апреле 2008 года было отказано во въезде в Израиль после того, как он сравнил политику израильтян в отношении палестинцев с нацистской. МИД заявил, что не позволит Фальку въезд в Израиль, а также на палестинские территории до того, как на заседании Совета, намеченном на сентябрь 2008 года, Израиль потребует расширить мандат Фалька и обязать его расследовать также нарушения прав израильтян, допущенные палестинской стороной.

Обвинения в чрезмерном внимании совета к палестино-израильскому конфликту
С момента его создания в 2006 году, Совет провёл три сессии, посвященные «обращению Израиля с палестинцами». Согласно представителю Израиля, результатом этих сессий стало постоянное направление в Израиль следователей по правам человека (8 только за последние три года).

Обвинение мандата комиссии в односторонности
Первоначально роль главы комиссии по расследованию правонарушений в ходе войны в Газе была предложена Мэри Робинсон, бывшей Верховным комиссаром ООН по правам человека, но она отказалась возглавить миссию, заявив, что «последняя руководствуется не правами человека, а политическими соображениями». Согласно МИД Израиля: «Предвзятый характер мандата миссии по расследованию в секторе Газы и резолюции по его принятию, стали серьезной причиной для беспокойства, как в Израиле, так и во многих странах, входящих в Совет, включая государства-члены Европейского союза, Швейцарию, Канаду, Корею и Японию, которые отказались его поддержать».

Критика отчета

Ричард Голдстоун

Спустя полтора года после публикации отчета, Ричард Голдстоун написал 2 апреля 2011 года в своей статье в Washington Post: «Если бы я знал тогда, что я знаю теперь, Отчет Голдстоуна был бы другим документом». Среди прочего, Голдстоун отказался от обвинений Израиля в том, что он преднамеренно выбирал целью гражданское население и сказал, что было ошибкой просить ХАМАС проводить расследование собственных действий.

Израиль

После публикации отчета МИД Израиля заявил:

Израиль потрясен и разочарован отчетом Комиссии ООН по расследованию действий Армии обороны Израиля в секторе Газа, опубликованном 15 сентября 2009 года. В отчете полностью игнорируется право Израиля на самозащиту, выдвигаются необоснованные претензии к его намерениям и бросается вызов израильским демократическим ценностям и правопорядку.

Лауреат Нобелевской премии мира, президент Израиля Шимон Перес назвал отчёт Голдстоуна насмешкой над историей. «Любая война — преступление. Агрессор — преступник. У обороняющейся стороны нет иной альтернативы», — сказал Перес, подчеркнувший, что война была развязана террористической организацией ХАМАС.

Глава правительства Израиля Биньямин Нетаниягу заявил, что отчет комиссии является «призом террору».

В выступлении на Генеральной Ассамблее ООН 24 сентября 2009 года Нетаниягу сказал:

«С 2000 года ХАМАС обстреливает ракетами из Газы наши населенные пункты. В 2005 году Израиль в одностороннем порядке покинул Газу. Мы ликвидировали 21 цветущее поселение и эвакуировали 8000 израильтян. Это была трагедия. Но мы пошли на это в надежде, что так достигнем мира. Но вместо мира мы получили созданный в Газе иранский террористический форпост, и это всего в 50 милях от Тель-Авива. Ракетные атаки против Израиля не только не прекратились, но и усилились. А что же ООН? Она молчала.

В конце концов, мы вынуждены были нанести удары по террористам в секторе. Мы старались действовать так, чтобы избежать жертв среди мирного населения сектора. Мы рассылали десятки тысяч SMS, разбрасывали сотни тысяч листовок и предупреждали граждан о необходимости покинуть места, откуда террористы запускали ракеты. Но террористы упорно продолжали использовать жителей Газы как живой щит, ХАМАС и другие группировки держали свои пусковые установки в школах, больницах и в мечетях, прятали в автомобилях „скорой помощи“.
Вы помните, что сделали США и Великобритания в ответ на агрессию нацистской Германии?.. В отчете комиссии Голдстона говорится, что армия обороны Израиля совершила в Газе военные преступления. По такой логике и Черчилля с Рузвельтом мы обязаны назвать военными преступниками.

ООН должна решить: она принимает этот фарс, который подготовила комиссия Голдстона или отвергает его. Если ООН признает отчет, это будет означать: вернулись те постыдные для Объединенных Наций дни 1975 года, когда ООН постановила считать сионизм разновидностью расизма. Это будет означать также, что существование ООН потеряло всякий смысл и значение».

Министр иностранных дел Израиля Авигдор Либерман заявил, что отчет комиссии ООН под руководством судьи Ричарда Голдстона в отношении военных действий на территории сектора Газа во время проведения антитеррористической операции «Литой свинец» политизирован и тенденциозен, комиссия ООН была организована для того, что обвинить Израиль в совершении военных преступлений, а её выводы были известны ещё до начала работы.

Начальник генерального штаба Израиля Габи Ашкенази в ответ на публикацию отчета заявил, что в смерти гражданских лиц сектора Газа виновен ХАМАС, который сначала обстреливал Израиль, вынудив его начать военную операцию, а потом прикрывался мирными жителями как «живым щитом».

По словам зам. министра иностранных дел Израиля Дани Аялона,

• "Комиссия обманула надежды тех израильтян, кто надеялся на то, что полностью уйдя из Газы, превратившейся после этого в форпост Ирана на его гранце, Израиль получит поддержу мирового сообщества в своем законном праве на самозащиту. Результатом же решений Совета и его Комиссии стала реализация их «ночного кошмара», «осуждение жертвы», нежели ХАМАСа — истинного виновника военных преступлений в Газе.
• Осуждаемые до и проклинаемые после вывода поселений из Газы (разделившего израильское общество), они спрашивают себя: «А нужна ли была эта жертва»?

Другие государства, СМИ и независимые эксперты

См. также :

• United Nations Human Rights Council#Accusations of bias against Israel#Gaza report .
• United Nations Fact Finding Mission on the Gaza Conflict
• [www.eyeontheun.org/view.asp?l=47&p=986 The Goldstone Inquiry: The UN Blood Libel; Articles and Reports: Responding to the UN Libel, eyeontheun.org, January 11, 2010]

Госдепартамент США заявил: «хотя отчет упоминает обе стороны конфликта, но самым очевидным образом он сосредоточен на одной стороне — Израиле. Если авторы отчета делают далеко идущие выводы относительно нарушения Израилем законов ведения войны, то относительно руководства ХАМАСа таких выводов не делается».

Тридцать канадских адвокатов, представляющих крупные юридические компании и правозащитные организации страны, подали протест против отчета комиссии Голдстона о расследовании «израильских преступлений» во время антитеррористической операции «Литой свинец» в секторе Газа. В письме адвокатов подчеркивается, что в комиссию Голдстона входит профессор Лондонской школы экономики Кристин Чинкин, которая объявила Израиль виновным в военных преступлениях задолго до проведения расследования. Кристин Чинкин заявила, что не приемлет аргументы израильского правительства, утверждавшего, что действует из соображений необходимой самообороны.

Английская газета «Экономист»: «отчет комиссии Голдстона, которая была назначена Советом по правам человека ООН для расследования „израильских преступлений“ в Газе, „порочен в своей основе“ и „заражен предрассудками“».

Ари Шавит из «Хаарец» пишет, что никто не знает, когда вспыхнет следующая война: через десять лет, через год, или в следующем месяце… Но у неё уже есть имя: «Война Голдстона».

Полковник запаса ЦАХАЛя Йонатан Халеви (Jonathan Halevi), произвел подробный анализ подхода комиссии и нескольких эпизодов обвинения, в том числе и на основании публичных слушаний комиссии. Согласно его анализу, члены комиссии не выясняли всех необходимых обстоятельств, и, соответственно, пришли к ложным выводам.
В частности, он пишет, что члены комиссии не задавали свидетелям таких вопросов, как :

• Запускались ли ракеты в направлении израильских населенных пунктов из жилых районов ?
• Подвергались ли минометным обстрелам со стороны боевиков, палестинские районы, когда внутри них или в непосредственной близости действовали силы Цахаля ?
• Запускались ли противотанковые ракеты, и открывался ли огонь из др.видов стрелкового оружия в направлении палестинских зданий в секторе Газа, если были подозрения, что туда введены силы Цахаля, несмотря на присутствие палестинских гражданских лиц в этих районах или вблизи их?
• Захватывались ли частные дома, чтобы заманить в засаду силы Цахаля ?
• Устраивались ли в зданиях бомбы-ловушки до и во время войны и взрывались ли они ?
• Устанавливались ли возле зданий взрывные устройства различных типов, уничтожающие живую силу и транспортные средства, около зданий и взрывались ли они?
• Подвергались ли силы Цахаля стрельбе из легкого и тяжелого стрелкового оружия из укрытия в пределах палестинских жилых районов?

В соответствии с тем, что было опубликовано на сайте ООН, ни одно из утверждений комиссии не касалось хотя бы одного случая наличия вооружённых палестинцев, или их же, запускающих ракеты в направлении Израиля, или обстреливающих силы АОИ, действующих в секторе Газа.
Не было серьёзного обсуждения случаев палестинского «дружественного огня», которое происходит даже в самых дисциплинированных армиях, так что можно только догадываться, как много палестинцев погибло от такого огня…
Материалы комиссии и принятые ей свидетельства палестинцев, в том числе и ответственных чиновников администрации ХАМАСа и в отношении отстствия террористов среди погибших, противоречат данным, собранным им по материалам арабских интернет-СМИ, касающимся тех же эпизодов и мест инцидентов. Более подробно его данные представлены в тексте в связи с конкретными эпизодами.

Халеви отметил, что если бы палестинские «свидетели» были подвергнуты перекрестному допросу, достоверность их показаний едва ли подтвердилась.

Кроме того, Халеви отметил неполноту информации, собранной в частности НГО Бецелем, как в случае с Meisa al-Samouni, которая не сообщила активистам Бецелема, что её погибший 5.11 муж принадлежал к террористической организации «Палестинский исламский джихад».
Между тем, данные Бецелема, равно как и «en:Breaking the Silence» и материалы «Разговоров бойцов» (см.ниже), активно использовались комиссией.

В случае обстрела 5.01 школы UNRWA «Al-Fakhura» (с.с.185-198) в Отчете приведены, в частности, свидетельства Mohammed Fuoad Abu Askar. Упомянуто также, что он привлекался к ответственности, как активист ХАМАСа в 1992 году. Про нынешнюю его деятельность сообщается ещё только, что он продолжает своё образование на соискание PhD в Сирии. Согласно его свидетельствам, в окрестности школы не было вооружённых людей.

Согласно же анализу Халеви, выполненному по его словам на основании свободных источников, Mohammed Fuoad Abu Askar, как и его сын Khaled, погибший вблизи школы Al-Fakhura, играли активную роль в бригадах «Изз ад-Дин аль-Кассам», а в окрестности школы были вооружённые террористы. Кроме упомянутого Khaled, Халеви приводит список ещё шести террористов, погибших в районе школы, равно как и других, мирных жителей, погибших в результате обстрела. В самой школе жертв не было.

Халеви проанализировал случаи обстрелов мечетей, например обстрел мечети al-Maqadmah, 3.01.2009 (15 погибших), и других, в том числе и на основании публичных слушаний комиссии. Согласно Отчету (с.233 и ниже) и слушаниям, среди свидетелей были члены семьи al-Salawi (в отчете) или al-Silawi (у Халеви), в том числе и Mouteeh al-Silawi, который, по его словам, вел службу во время предполагаемой атаки. Он утверждал, что военной активности в районе мечети во время атаки не было. Члены комиссии, опрашивая свидетелей, не задали вопросов о наличии вооружённых людей, боевиков ХАМСАСа или бригад «Изз ад-Дин аль-Кассам» в мечети, и их же среди погибших (включая членов семьи al-Silawi)… Всем этим существенным по мнению Халеви обстоятельствам места в Отчете не нашлось.

Между тем, согласно анализу свободных палестинских источников, проведённому Халеви, и приведённому им списку, среди погибших было как минимум семь террористов, в том чиле и члены семьи al-Silawi — из бригад «Изз ад-Дин аль-Кассам». Согласно тем же источникам, ХАМАС использовал мечеть в качестве места встреч боевиков для координации их действий против ЦАХАЛя.

Профессор юстиции университета Бар-Илан Ави Белл комментирует показания палестинцев так: «Зачастую люди не видели то, что они думают, что видели. Люди не помнят то, что им кажется, что они помнят. Тем более, что эти свидетели живут в условиях тоталитарного общества и под постоянным запугиванием. Они живут на территории, где длительное время идут военные действия и настроены крайне враждебно по отношению к другой стороне». По мнению профессора, подобные «показания» не могут быть приняты судом.

Врач резервист Давид Цанген (David Tzengen) в своем открытом письме Голдстону, призывает его тщательно перепроверить данные, полученные от палестинцев. Он напоминает о мифической «резне в Дженине» (англ. ) в 2002 году во время операции «Защитная стена» (англ. ), когда главврач больницы Дженина Abu — Ghali стал источником лживой информации о якобы «бойне, в которой погибло пять тысяч человек». Эту информацию подхватили в том числе CNN, BBC, Тайм, Международная Амнистия, Human Rights Watch и другие. На деле же, оказалось, что во время боя в Дженине, в котором принимал участие и Цанген, погибло 52 араба и 23 солдата ЦАХАЛЯ.

Полковник запаса Ричард Кемп (англ. ), бывший командующий английских вооружённых сил в Афганистане, выступая на специальной сессии Совета в октябре 2009 года от имени организации UN Watch, сказал, что Хамас — «специалист в постановке и искажении инцидентов». Кемп заявил, что Цахаль во время операции в Газе «сделал, чтобы обеспечить права граждан в зоне военного конфликта, больше, чем любая армия в военной истории», и что жертвы среди мирных жителей являются следствием тактики ХАМАСа, включающей использование живых щитов и умышленно приносящей в жертву своих граждан….

Генерал-майор запаса Джим Молан (англ. ) из Австралии, руководитель оперативного отдела международных сил в Ираке в 2004—2005, заявил, что «отчет Голдстона — всего лишь мнение группы людей, вынесших приговор на основании ограниченного доступа к фактам, и отражает только их собственные предрассудки. Как у солдата, воевавшего с подобным ХАМАСу противником, и решавшего задачи, возможно похожие на те, которые решали израильские командиры, мои симпатии на стороне израильтян. Но как мне кажется, выражая это мое предубеждение, я более честен, чем Голдстон, который, похож на судью, выразившего свои предупреждения в виде не базирующегося на фактах решения. Все сводится к равной степени скептицизма: если отвергаешь все, что исходит от Израиля, то не имеешь права верить всему, что говорится ХАМАСом».

3 ноября 2009 года Палата представителей Конгресса США большинством голосов приняла резолюцию, осуждающую отчет комиссии ООН под руководством судьи Голдстона, как «откровенно пристрастный» и «не заслуживающий дальнейшего обсуждения». За данную резолюцию проголосовали 344 конгрессмена — против были лишь 36. Аргументацией оппонентов резолюции было то, что в случае её принятия роль США как посредника в ближневосточном урегулировании может быть поставлена под сомнение.

Правозащитные организации

Правозащитная организация «Бецелем» выступила на стороне Израиля, осудив отчет комиссии Голдстона.

Директор «Бецелем» Джессика Монтелл обвинила комиссию ООН по правам человека под руководством Ричарда Голдстоуна в предвзятости и фундаментальной ошибочности выпущенного ею доклада.

Рассмотрев доклад Голдстона, Джессика Монтелл заявила, что у неё создается ложное впечатление, «будто бы израильская армия в основном атаковала мирных жителей сектора Газы, нежели ХАМАС». Также комиссия и не подумала осудить ХАМАС за использование своих граждан в качестве «живых щитов».

Хамас

ХАМАС также отверг доклад Голдстона. Официальный представитель организации заявил, что доклад несправедлив. Представитель группировки Исмаил Радуан заявил, что доклад не сбалансирован и полностью искажает действительность.

Глава правительства ХАМАСа в секторе Исмаил Хания отметил:

Нельзя сравнивать те самые простые возможности, которые имели бойцы сопротивления, с колоссальной военной силой Израиля.

В ответ на выдвинутые в адрес ХАМАСа подозрения Хания сказал: «международный закон подтверждает наше право на самооборону».

Поддержка отчета

Правозащитные организации Международная Амнистия и Human Rights Watch призвали ООН выполнить рекомендации доклада. 9 израильских правозащитных организаций, включая Бецелем, призвали израильское правительство исследоваить обвинения, представленные в докладе.

Хотя ХАМАС, как и Израиль, официально отвергает отчет из-за критики в свой адрес, приняв только ту его часть, где речь идет об обвинениях в адрес Израиля, премьер-министр «правительства ХАМАСа» в Газе Исмаил Хания в одном из выступлений призвал мировые державы поддержать отчет комиссии Голдстоуна.

Жалоба в Международный уголовный суд

3 апреля 2012 года главный прокурор международного уголовного суда в Гааге отклонил жалобу, поданную Палестинской автономией в январе 2009 года, на Израиль за «военные преступления», совершенные во время операции «Литой свинец». Поводом для отклонения жалобы стал довод, согласно которому только государства имеют право подавать жалобы в международный суд. «Статус Палестины, на данный момент, это всего лишь наблюдатели, но не полноценные члены ООН», — говорится в решении генерального прокурора.

Другие расследования ООН

Обвинения в адрес Израиля в обстреле объектов ООН

Специально образованная комиссия ООН по расследованию атак Израиля на объекты ООН обвиняет Израиль в обстреле гуманитарных объектов этой организации в ходе операции. Расследование проведённое ООН возлагает на Израиль ответственность за 7 подобных нападений. 6 января израильтяне обстреляли школу UNRWA в Джабалии, где в этот момент укрывались сотни палестинских беженцев. Израильские снаряды разорвались непосредственно рядом со зданием, в результате чего погибло более 30 человек (вне здания школы). Обстрелы зданий ООН Израильтянами повлекли жертвы среди мирных граждан и в других местах. ООН потребовала от Израиля 11 миллионов долларов в качестве компенсации материального ущерба. Изначально Израиль отверг все претензии, назвав доклад односторонним. Однако в начале 2010 года Израиль согласился уплатить ООН 10 миллионов долларов, заявляя, что ущерб, причиненный объектам ООН был не намеренным и описывая выплату компенсации как «жест доброй воли».

Обвинения в адрес ХАМАСа в использовании «живых щитов»

Через короткое время после окончания операции, 6 февраля 2009 года, специальный эмиссар ООН по проблемам детей и вооружённых конфликтов Радика Кумарасвами заявила, что ООН готова признать использование детей со стороны Хамас в качестве живого щита. Кумарасвами подчеркнула, что её представители не сталкивались с этим явлением непосредственно, однако они не могут отрицать, что его не существовало. Было обещано что свидетельства израильских военных будут включены в официальный отчет. Однако позже опубликованные отчеты о расследованиях ООН о войне в Газе подобных обвинений в адрес ХАМАС не содержат.

Обвинения в адрес ХАМАС в разграблении гуманитарной помощи

Через короткое время после окончания операции, ООН впервые признала тот факт, что ХАМАС занимается разграблением гуманитарных грузов и конфискует гуманитарную помощь для гражданского населения Газы. В ответ на это ООН временно прекратила поставку гуманитарной помощи.

Обвинения со стороны правозащитных организаций и прессы

Обвинения в адрес Израиля

Обстрелы густонаселенных районов и убийства мирных жителей

Газета Гардиан утверждает, что согласно проведённому ей расследованию, Израиль обстреливал ракетами с точным наведением и из танков гражданские строения. Именно это по данным газеты привело к высокому количеству жертв среди палестинского мирного населения.

В докладе организации Международная Амнистия описан ряд случаев, когда, гражданские лица, включая женщин и детей, не представляющие опасности для войск, были расстреляны с близкого расстояния, когда они пытались бежать домой ища убежища. В докладе говорится, что характер ведения Израилем военных действий и высокое количество погибших гражданских лиц "демонстрировали примеры безответственного руководства, пренебрежение к жизням и имуществу гражданских лиц, и стойкий отказ различать между военными целями и гражданскими лицами или объектами.
В докладе в частности в подробностях описан случай, как израильские солдаты приказали палестинской семье использовать один из домов в качестве убежища, после чего этот дом был обстрелян из артиллерии, в результате чего 21 человек погиб. Также описан случай, как был обстрелян дом палестинского врача, который много лет работаеи в Израиле и считался примером мирного сосуществования евреев и арабов. Три его дочери были убиты.

C использованием беспилотных летательных аппаратов

По данным газеты Гардиан, основанным на показаниях палестинцев, с израильских беспилотных самолетов, оснащенных современной оптикой (способной различать детали одежды) и управляемых на расстоянии из тыла, наносились направленные удары противотанковыми снарядами по мирным жителям. В результате таких ударов по утверждению газеты погибло 48 гражданских лиц. Газета представляет версию о целой семье — муже, жене и детях, практически полностью уничтоженной, по утверждению газеты, таким способом, в то время, когда семья пила чай во дворе.

Выжившая после атаки 17-летняя Фатея, принадлежащая к этой семье вспоминает:

Камни, пыль, огонь… Очень сложно… Как бы я не старалась, я все равно не смогу объяснить вам мое состояние, когда собирала куски тел моей погибшей семьи. Я была не в состояние принять это, конечности и куски плоти везде вокруг меня. Что мы сделали, что бы заслужить это?

Её дядя, также избежавший гибели так как зашёл на минуту в дом, сказал

Вам сложно представить ситуацию: семья сидит вокруг стола, а потом, в течение секунд, они были разорваны на куски. Даже на следующий день мы находили конечности и куски тел на крыше, руки и ноги.

Если в данном случае речь идет о гибели 10 членов семьи Banar (Sajaiya, 16 January), то в отчете ЦАХАЛя «THE OPERATION IN GAZA: FACTUAL AND LEGAL ASPECTS» он указывается в числе тех, по которым расследование ещё не закончено.

О том, что Израиль атаковал гражданских лиц ракетами с беспилотных самолетов (БПЛА), утверждается также в докладе правозащитной организации Human Rigts Watch. Доклад основан на показаниях палестинцев, исследовании мест падения снарядов, изучение прессы, в том числе пресс релизов ЦАХАЛа, а в одном из случаев на видеосъемке ракетного удара, распространенного пресс службой ЦАХАЛа. Исследование мест падения ракет, баллистическая экспертиза и анализ фрагментов снарядов подтверждали, что в этих местах были использованы ракеты Спайк, которыми были оснащены израильские БПЛА. В докладе Human Rigts Watch приводятся данные о 48 гражданских лицах, убитых при помощи БПЛА, однако организация утверждает, что их число больше. Такие же обвинения повторила и Международная Амнистия.

Использование «живых щитов»

Газета Гардиан, в другом своем расследование, рассказывает о том, как 3 палестинских подростка были, по их утверждению, захвачены, израильскими солдатами и использовались ими в виде «живого щита». Подростки утверждают, что солдаты прикрывались ими при зачистке домов, пуская их впереди себя, а также пускали их перед танком, что бы избежать обстрела со стороны ХАМАСа.. Ни в статье, ни в фильме, представленных газетой, нет доказательств, подтверждающие версию подростков кроме их собственных показаний. Там же приведено мнение ЦАХАЛя, категорически отрицающего применение этой практики.

Правозащитная организация «Международная Амнистия» в своем докладе также обвиняет ЦАХАЛ в использование живых щитов. По её данным израильтяне запрещали палестинцам, в том числе детям покидать дома, где размещались израильские боевые позиции. Также палестинские гражданские лица, включая детей, использовались для исследования предположительно заминированных мест.. Подобные обвинения выдвигает и специальный посланник ген.секретарая ООН по защите детей в вооружённых конфликтах.

ЦАХАЛ в своем отчете «THE OPERATION IN GAZA: FACTUAL AND LEGAL ASPECTS», представленном в июле 2009, категорически отрицает эти обвинения, и — со своей стороны, обвиняет ХАМАС в систематическом применении подобной практики (см. раздел «(5) Blending in with Civilians and Use of Human Shields»). В октябре 2010 года израильским судом были осуждены два солдата ЦАХАЛа, которые использовали палестинского ребёнка для исследования подозрительных предметов (см.ниже).

Однако, несмотря на утверждения Израиля, что ХАМАС систематически прибегал к этой практике и насильно удерживал гражданских лиц в домах из которых вел огонь, правозащитники организации «Международная Амнистия» утверждают, что ими не найдено никаких доказательств применения боевиками ХАМАСа тактики «живых щитов».

Обстрелы больниц, машин скорой помощи и прочих гражданских объектов

Газета Гардиан и другие источники описывают многочисленные случаи, когда от огня израильской армии погибали палестинские врачи. Всего во время операции было убито 16 врачей, почти все из них в результате израильских обстрелов, в то время когда пытались эвакуировать раненых. Согласно данным ВОЗ, во время проведения операции израильской армией пострадали 27 госпиталей и 46 клиник, причем две из них были полностью разрушены. По свидетельствам палестинских медиков, были случаи использования машин скорой помощи в качестве живых щитов израильской армией. Международный Красный Крест утверждает, что Израиль обстрелял его автоколонну, везшую раненых в Египет.

Международная Амнистия обвиняет армию Израиля в том, что она часто затрудняла доступ медицинской помощи к раненым, что привело к потере человеческих жизней. Израильская правозащитная организация «Врачи за Права Человека» (ВЗПЧ) обвинила ЦАХАЛ в том, что он не только не эвакуировал раненых гражданских лиц из зоны боев, но и препятствовал доступу к ним палестинских медиков, такая ситуация продолжалась в течение дней, во время которых раненые иногда не получали воды и питания. В ответ на заявление ЦАХАЛа о том, что «боевики Хамаса систематически использовали медицинские транспортные средства, средства и униформу в целях сокрытия и маскировки террористической деятельности», представитель ВЗПЧ сказал, что ему неизвестно ни об одном таком случае. Пресс-секретарь ЦАХАЛа также заявил, что армии было дано указание «действовать с величайшей осторожностью, чтобы не причинить вред медицинских средствам и учреждениям». В соответствии с этим, в ряде случаев армия воздерживалась от проведения операций в связи с наличием медицинские группы и транспортные средства.

В августе 2009 года Министерство обороны Израиля опубликовало отчет, анализирующий и предъявленные обвинения. Так, ответственность за препятствия в эвакуации раненных возлагается на ХАМАС, который отказался сотрудничать с отделом по координации по транспортировке раненых в Израиль.

• «Это произошло, несмотря на многочисленные запросы отдела по координации», — говорится в отчете.

Опровергается также информация ВПЗЧ о том, что КПП Эрез был закрыт для эвакуации на время операции: несколько сот иностранцев смогли покинуть Газу через него.

На обвинение об убийстве 16 медработников было приведено заявление ХАМАСа, опубликованное на связанных с этой организацией сайтах, что 9 из 16 убитых были оперативники ХАМАСа. Кроме того, на сайтах ХАМАСа появились фотографии этих самых медработников с автоматами Калашникова и РПГ. На утверждение ВЗПЧ о том, что система здравоохранения сектора Газа просто «рухнула» во время операции, и врачи не могли оказывать пострадавшим должную медицинскую помощь, Минобороны цитирует отчет ВОЗ, в котором говорится, что система здравоохранения в Газе продолжала функционировать во время войны.

• «Недостатка в медикаментах, оборудовании и перевязочных материалах не было, а больницы никогда не были заполнены больше, чем на 75 %.»
• «Во время операции в сектор Газы было завезено беспрецедентное количество медикаментов, медицинского оборудования и перевязочных материалов».

В отчете приведен случай, утверждения ВЗПЧ о том, что

• «отец семейства, Махмуд Шураб, и двое его сыновей погибли от автоматной очереди, когда отправились на машине за гуманитарной помощью. Один сын погиб на месте, другой скончался от потери крови. Отец утверждал, что сын кричал и просил вызвать машину скорой помощи, а солдаты оскорбляли его и угрожали застрелить его, если он не бросит сотовый телефон».

В ответ Минобороны заявило, что ЦАХАЛ провёл тщательное расследование инцидента и выяснил, что

• «в 14:35, через полчаса после перестрелки, ЦАХАЛ получил запрос, чтобы разрешить машине скорой помощи приехать на место происшествия для эвакуации раненых. После координации с ХАМАСом скорая помощь прибыла на место в 15:37, но семью найти не могла…»
• «Очень жаль, что все эти усилия прошли мимо […] „Врачей за права человека“, — говорится в отчете. — К сожалению, они предпочли зафиксировать односторонние и лживые утверждения и представить ложную версию событий, которая неточно рисует гуманитарную ситуацию в секторе Газы»..

«Врачи за права человека» отчетом Минобороны удовлетворены не были, и продолжают настаивать на достоверности приведённых ими данных.

Подозрения в намеренном разрушении домов, предприятий и общественных зданий

Организация «Международная Амнистия» полагает, что во многих случаях разрушение домов, предприятий и общественных зданий было намеренным и бессмысленным с военной точки зрения.

За 22 дня операции в секторе Газа было разрушено тысячи зданий. В районах, где сухопутные войска Израиля и ХАМАС вели боевые действия, были разрушены целые кварталы. Организация «Международная Амнистия» высказала предположение, что часть зданий минировалась перед уничтожением, для этого израильским солдатам необходимо было покидать бронированные машины. Это, по мнению Международной амнистии, свидетельствовало о том, что из здания по солдатам огонь не велся и опасности они не представляли.

Согласно отчету Международного комитета Красного Креста, опубликованному в июне 2009 года, тысячи палестинских семей, лишившихся своих домов в ходе военной операции, до сих пор не имеют крыши над головой. Ситуация усугубляется тем, что из-за израильской блокады в секторе Газа нет цемента и металла, необходимых для строительства, и дома восстановить невозможно.

Всего за 22 дня операции в секторе Газа было разрушено около 14000 жилых домов, 219 предприятий и 240 школ.

Представители Армии обороны Израиля заявили, что они действовали в соответствии с нормами международного права в ходе конфликта и здания были разрушены в соответствии с военными оперативными нуждами. Здания уничтожались в случаях, если в них были установлены мины-ловушки, либо они были расположены над туннелями, либо из них был открыт огонь в направлении солдат ЦАХАЛа.

Представитель Израильского правительства Марк Регев сказал по данному поводу:

Мы старались быть по хирургически аккуратными, насколько это возможно для человека в трудной боевой обстановке.

Применение белого фосфора

В ходе и после операции пресса и правозащитные организации обвинили Израиль в использовании «белого фосфора» против гражданского населения Газы.

Пресс-служба ЦАХАЛа заявила, что армия применяет фосфор в полном соответствии с международным законом, строго соблюдая нормы военных действий. По словам Красного Креста, сам факт применения ЦАХАЛом фосфорных бомб в ходе операции в секторе Газа не является противозаконным. Применение фосфорных снарядов для освещения и создания дымовой завесы вполне легитимно. Красный крест претензий по этому поводу не предъявлял..

Однако в отчетах правозащитных организаций говорится что фосфорные снаряды применялись при стрельбе по жилым домам. В частности, газета Гардиан утверждает, что согласно проведённому ей расследованию, Израиль применял снаряды с белым фосфором в густонаселенных районах. По данным организации Международная Амнистия, ЦАХАЛ обстреливал жилые кварталы снарядами с белым фосфором из высокоточных орудий. В результате обстрелов из высокоточных орудий погибли сотни палестинцев — гражданских лиц..

Обвинения критиков Израиля в предвзятости

«Гардиан»

По данным британской организации «Honest reporting», ставящей своей целью сбалансированное освещение действий Израиля в СМИ (по её мнению зачастую имеющее антиизраильский уклон), и других источников, «Гардиан» известна своим постоянным «сдвигом» в сторону арабской точки зрения.

Human Rights Watch (HRW)

Израильская неправительственная организация NGO Monitor выпустила детальный отчет, посвященный деятельности HRW, относящейся к Арабо-Израильскому конфликту, в период с 2002 по 2009 годы. По результатам анализа, NGO Monitor обвиняет HRW в применении двойных стандартов, необоснованных обвинениях и демонизации Израиля, снисходительности к его противникам.

В отчете приведены данные о давней анти-израильской направленности персонала ближневосточного отдела HRW (Joe Stork, Sarah Leah Whitson, Nadia Barhoum и др.)

19 октября 2009 года почетный председатель Хьюман Райтс Вотч Роберт Бернштейн, основавший эту организацию и руководивший ею на протяжении 20 лет, выступил с публичной критикой в связи с позицией организации по арабо-израильскому конфликту. В открытом письме, опубликованном в Нью-Йорк Таймс, Роберт Бернштейн написал, что HRW критикует почти исключительно Израиль, забыв о разнице между открытыми и закртыми обществами. Бернштейн подчёркивает, что HRW не замечает того факта, что «Израиль подвергается постоянным нападениям со стороны ХАМАС и „Хезболлы“ — организаций, охотящихся за гражданами Израиля и использующих свой народ в качестве живого щита. Эти группировки пользуются поддержкой иранского правительства, которое открыто заявляет о своем намерении не только уничтожить Израиль, но и убивать повсеместно евреев».

См. также Критика HRW (англ. )

Amnesty International (Международная амнистия)

См. также: Критика Amnesty International (англ. )

Обвинения в адрес ХАМАСА

(см.также отчет израильского «Информационного Центра по разведке и терроризму»)

Целенаправленные обстрелы гражданских объектов

Международная правозащитная организация Human Rights Watch 28 января 2010 года заявила, что Хамас обстреливал ракетами израильские гражданские объекты. Утверждения Хамас, что исламисты атаковали только военные цели, а мирные жители страдали случайно, отвергнуты правозащитниками как несоответствие действительности. Согласно проведенному медицинскому исследованию, в результате обстрела из Сектора Газа, на находившейся под ударом территории Израиля вдвое выросло число преждевременных родов.

Использование гражданского населения в качестве «живых щитов»

Организация «Бецелем» в своем выступлении говорит об использовании ХАМАСом гражданского населения в качестве «живых щитов» и осуждает комиссию ООН за невнимание к данному вопросу.

Использование машин скорой помощи в военных целях

Австралийская газета The Sydney Morning Herald отмечает, что во время операции «Литой свинец» угрозу для работы медиков представлял ХАМАС, который постоянно пытался использовать скорую помощь для переброски своих людей в зону боевых действий и эвакуации боевиков.

19 мая 2009 года официальный сайт Палестинской автономии сообщил, что 46 автомобилей скорой помощи, поставленных арабскими странами как гуманитарный груз, были изъяты Хамас, перекрашены в чёрный цвет и приспособлены для перевозки политических заключенных.

Массовые расстрелы членов оппозиционной партии ФАТХ

Организация ФАТХ утверждает, что во время операции «Литой свинец» ХАМАСом были осуществлены массовые расстрелы сторонников ФАТХа. В результате массовых расстрелов погибло более 80 человек, которые якобы «выражали радость, приветствуя израильское вторжение». Согласно утверждениям ФАТХ, лидеры ХАМАСа, опасаясь, что «Фатх» ударит в спину, обязали сторонников этой организации в секторе Газа находиться под домашним арестом и не выходить на улицу. Нарушителей жестоко избивают, стреляют им в руки и ноги, заключают в тюрьму или расстреливают. Некоторых ликвидировали просто на всякий случай, особенно в первые дни израильской операции. Многие источники полагают, что эти погибшие были включены палестинским министерством здравоохранения в число жертв Израильской армии

Обвинения группировки ХАМАС со стороны ЦАХАЛа

Израильская армия утверждает, что случаи хранения оружия в школах были зафиксированы до проведения операции «Литой свинец». По её сведению 22 мая 2008 года в одной из школ нашли противотанковую ракету. Имеется несколько свидетелей, которые утверждают, что здоровые боевики Хамас использовали машины скорой помощи и медицинские учреждения для укрытия и эвакуации.

Обвинения армии внутри Израиля

«Разговор бойцов»

В феврале 2009 по инициативе Дани Замира — руководителя курса по подготовке к службе в армии им. Ицхака Рабина, проводящегося в академическом колледже Ораним в Тивоне состоялся «Разговор бойцов» — обсуждение операции «Литой свинец». По данным газеты «Хаарец», десятки выпускников курса, принявших участие в состоявшейся 13-го февраля в дискуссии, воевали в Газе во время операции «Литой свинец». Некоторые из них утверждали, что израильские солдаты убивали палестинских гражданских лиц и намеренно уничтожали их собственность. В частности один из бойцов утверждал, что израильский снайпер убил женщину и детей, а другой — что была убита пожилая женщина.

В середине марта 2009, 10 канал телевидения показал документальный фильм, включающий инструктаж по безопасности, проведённый одним ротным командиром накануне вторжения в Газу.

Мы идем на войну, — сказал он своим солдатам, — Мы не просто выполняем рутинную работу по обеспечению безопасности, или что-нибудь в этом роде. Я хочу, чтобы вы были агрессивны. Если есть кто-то подозрительный на верхнем этаже здания — мы обстреляем здание артиллерийским огнём. Если само здание покажется подозрительным — мы сравняем его с землей

Один из офицеров, комментируя эту информацию сказал:

Дело здесь не только в этике, но и в профессионализме. Свидетельства солдат говорят о том, что они испытывали трудности на профессиональном уровне, воюя на такой сложной территории. Это значит, что мы просто не умеем этого как следует делать.

В расшифровке «разговора солдат» некоторые бойцы говорили, что им было трудно понять приказ привести дом, в котором они ночевали, в полный порядок, не пользоваться вещами палестинцев (вплоть до того, что запрещалось сидеть на диванах) и перед уходом мыть пол в доме «политического активиста ХАМАСа, который сейчас выстрелил Катюшу по твоим соседям и оторвал им ногу».

Параллельно с этим многие солдаты срочной службы и резервисты выступили в СМИ с опровержениями и заявлениями, что свидетельства выпускников Ораним либо ложь, либо отдельные исключения из правил, совершенно не представляющие картину в целом и порочащие армию. По инициативе солдат был создан интернет-сайт со свидетельствами об операции в Газе, противоречащие версии Д.Замира (Хаарец).

Командование бригады, в которой служит один из командиров отделений, участвовавших в разговоре, заявило, что после первичного выяснения установлено, что он сам не видел то, о чём говорил, а передавал услышанное через третьи руки.

«Версия Замира» была подвергнута критике и в ряде публикаций в СМИ.

Х.Кейнон, в частности, считает, что политические взгляды руководителя курса Д.Замира, повлияли на ход и результаты обсуждения:

Имя Замира можно найти в книге 'Refusnik' (2004)… Книга, удостоенная похвалы не менее, чем Ноама Хомского, содержит раздел, написанный Замиром, представленного в книге как офицер-резервист из киббуца, который был осужден на 28 дней за отказ служить в Наблусе (Шхем) и ныне возглавляет «Курс Киббуцного движения по подготовке молодежи к армии».

… это то, что Замир писал в 1990 и повторил в 2004.
«Удивительное» совпадение : свидетельства солдат, которые он вынес публичное обсуждение, вполне соответствуют [этим] его тезисам.

Расследование, проведённое ЦАХАЛем, утверждает, что оба случая предполагаемого убийства гражданских лиц, о которых шла речь, основаны на ложной информации и те, кто рассказывал о них, ничего сами не видели, а лишь слышали неверно понятые разговоры.

Источник в министерстве обороны сказал корреспонденту «Джерузалем Пост», что … «Все утверждения основаны на слухах. В инциденте со стрельбой по матери с детьми, на самом деле, стрелок сделал предупредительный выстрел, чтобы они поняли, что входят в запретную зону. Выстрел был сделан даже не в их направлении…

Второе утверждение об убийстве гражданских лиц также было ложным…

„К сожалению, из-за конкуренции некоторые газеты подхватили эту историю. Стыд и позор, что пресса подхватила эту утку“, — сказал источник. Ущерб, нанесенный имиджу Израиля во всем мире из-за этих публикаций, непоправим, даже если будут опубликованы результаты работы следственной комиссии.

„Позор, что пресса допустила распространение палестинской манипуляции, — сказал источник. — Посмотрите на утверждения, что мы убили в школе ООН в Газе 48 мирных граждан. На самом деле, было убито всего семь человек, и из них четверо или пятеро — террористы. ООН извинилась, но ущерб уже был нанесен“.

В конце марта Главный военный прокурор Израиля Авихай Мандельблит распорядился прекратить расследование по поводу незаконных действий, якобы, совершенных военнослужащими ЦАХАЛа во время операции „Литой свинец“ в секторе Газа.

„Военная прокуратура пришла к заключению, что упомянутые правонарушения не происходили“

По результатам скандала, 65 резервистов, принявших участие в операции ЦАХАЛа „Литой свинец“ в секторе Газа, поставили свои подписи под письмом, в котором они требуют от юридического советника правительства Мени Мазуза начать уголовное расследование против газеты „Гаарец“ по подозрению в клевете.

Обвинения организации „Breaking the silence“

Израильская общественная организация „Breaking the Silence“ („Шоврим Штика“)» в своем отчете в июле 2009 года (выпущенном в том числе, за счёт посольства Нидерландов) обвиняет Армию обороны Израиля (по анонимным свидетельствам не названных израильских солдат) в использовании палестинцев в качестве «живого щита», целенаправленном и необоснованном с военной точки зрения разрушение палестинских домов, тактике ведения боя, приводившей к многочисленным гражданским жертвам, применении белого фосфора. Описаны также случаи вандализма и порчи имущества в занятых израильскими солдатами палестинских домах.

МИД Израиля следующим образом отреагировал на этот отчет:

"Как и в случае свидетельств, сделанных выпускниками курса по подготовке к службе в армии им. Ицхака Рабина несколько месяцев назад, значительная часть этих свидетельств основывается на слухах.

Аналогичной была реакция командира «Голани» А. Пеледа и Министра обороны Э. Барака. Барак заявил, что Армия обороны Израиля придерживается самых высоких моральных стандартов и действует в соответствии с жёстким этическим кодексом. Представители армии указывают, что все обвинения «Шоврим Штика» анонимны и не содержат конкретных данных, позволяющих провести расследование. Глава армейской пресс-службы Ави Бнайяху призвал солдат, располагающих сведениями о преступлениях высказываться открыто и конкретно."Публичные обсуждения действия армии неуместны….вся критика, информация и недовольства командированием должны направляться мне" заявил Барак.

Комиссия Кнессета

Деятельность подобных израильских организаций многие в Израиле считают угрожающей безопасности государства. В январе 2011 года Кнессет принял решение о создании парламентской комиссии для расследования источников финансирования таких организаций, как Бецелем, «Махсом Уотч», «Шоврим Штика» и других.

Расследования Израильской военной прокуратуры

В марте 2009 года военная полиция арестовала двух солдат бригады «Гивати» по подозрению в мародерстве во время операции «Литой свинец». Один солдат «Цахала» признался в краже кредитной карточки у палестинца во время проведения операции «Литой свинец» в Газе, и теперь ему грозит до 10-ти лет тюрьмы. Второй арестованный по этому делу солдат отпущен из-под ареста.

Всего израильская военная прокуратура расследует 14 уголовных преступлений, совершённых военнослужащими во время операции. По мнению израильских военных источников военная прокуратура вполне справляется со своей работой, расследуя более 100 конкретных жалоб, поступивших как от солдат, так и от жителей Газы.

В июне 2010 года военная прокуратура Израиля предъявила обвинение в отношении старшего сержанта израильской армии, который, согласно собранной доказательной базе убил невооружённого палестинца. Согласно пресс-релизу израильской военной прокуратуры: «Решение основывается на полученных свидетельствах того, что солдат, выполнявший функции снайпера, намеренно, без приказа и не имея на то полномочий открыл огонь по человеку, шедшему в группе под белым флагом». Солдат был обвинён военной прокуратурой в непреднамеренном убийстве. Согласно палестинским свидетельствам, в ходе этого инцидента погибло две палестинские женщины.

Осужденные израильские солдаты

Двое солдат из бригады Гивати 3 октября 2010 года были признаны израильским военным судом виновными в превышении служебных полномочий, создании опасности для жизни и в недостойном поведении. Суд установил, что во время операции «Литой свинец» они приказали палестинскому ребёнку открывать сумки, обнаруженные ими в одном из кварталов Газы, в которых, как они предполагали могла находиться взрывчатка. После того, как ребёнок открыв несколько сумок, сказал, что он боится, солдаты расстреляли сумки из автоматов. Родственники осужденных явились в зал суда в майках с надписью «Мы все жертвы Голдстона».

Ссылки

Научные работы

• [www.academia.edu/2568233/War_Crimes_in_Gaza_Operation_Cast_Lead_in_International_Law War Crimes in Gaza: Operation Cast Lead in International Law]
• [mfa.gov.il/MFA_Graphics/MFA%20Gallery/Legal%20Advocacy/Gaza.pdf The Principle of Proportionality under International Humanitarian Law and Operation Cast Lead]

Отчеты ООН, правозащитных и общественных организаций

• [www2.ohchr.org/english/bodies/hrcouncil/specialsession/9/docs/UNFFMGC_Report.pdf HUMAN RIGHTS IN PALESTINE AND OTHER OCCUPIED ARAB TERRITORIES, Report of the United Nations Fact Finding Mission on the Gaza Conflict] Отчет комиссии Совета ООН по Правам Человека под председательством Р.Гольдстона
• [www.amnesty.org/en/library/asset/MDE15/015/2009/en/8f299083-9a74-4853-860f-0563725e633a/mde150152009en.pdf ISRAEL-GAZA OPERATION ‘CAST LEAD’. 22 DAYS OF DEATH AND DESTRUCTION] Отчет организации Amnesty International.
• [web.archive.org/web/20100603034819/www.benor.co.il/Michael%20Sfard/ENG%20book%2024.06-1.pdf Operation Cast Lead. Breaking the silence report.] Отчет организации Breaking the silence.
• [www.hrw.org/en/reports/2009/06/30/precisely-wrong Precisely wrong.] Отчет организации Human Rights Watch о убийствах мирных жителей с помощью израильских беспилотных летательных аппаратов.

Отчеты Министерств иностранных дел и обороны Израиля

• МИД Израиля: [www.mfa.gov.il/MFA/Terrorism-+Obstacle+to+Peace/Hamas+war+against+Israel/ Hamas war against Israel]
• МИД Израиля: [archive.is/20120805181737/www.mfa.gov.il/GazaFacts Operation Cast Lead — Gaza, Hamas and Israel]
• Мин. Обороны Израиля: [dover.idf.il/IDF/English/opcast/default.htm Operation Cast Lead]
  (Background, Operation, Post Operation, Humanitarian Aid — IDF Press Releases, Videos, Pictures)
• Канал Мин.обороны Израиля на YouTube : [www.youtube.com/user/idfnadesk?view=videos YouTube — idfnadesk’s Channel]
• [moscow.mfa.gov.il/mfm/Data/153460.pdf Использование Хамасом гражданских лиц в вооруженном конфликте], Информационный центр изучения терроризма, Центр специальных исследований (ЦСИ), Январь 2009 года

Фото и видеорепортажи с мест событий

• [www.youtube.com/watch?v=Y4bRmZvQxik&feature=related Массовые разрушения в лагере Беженцев Джабалия. CNN] Видео.
• [www.flickr.com/photos/39050736@N06/ Палестинские дети пострадавшие в ходе операции — фотографии]
• [www.flickr.com/photos/effarania/sets/72157611728688123/ Разрушенные дома и пострадавшие гражданские лица в секторе Газа — фотографии]

Мнения

• [www.foreignpolicyjournal.com/2013/05/03/israels-illegal-use-of-white-phosphorus-during-operation-cast-lead/ Israel’s Illegal Use of White Phosphorus During ‘Operation Cast Lead’]
• [zope.gush-shalom.org/home/ru/avnery/1253441238/ УМ-ШМУМ С ЭТОЙ ООН] Ури Авнери
• [www.left.ru/2009/1/pappe183.phtml Праведный гнев Израиля и его жертвы в Газе ] Илан Паппе. С сайта left.ru (рус.)
• [mishmar.info/otchet-goldstouna-argumenti-protiv/id-menyu-205.html Отчет Голдстоуна: аргументы против, Vahler Andr, 19.10.2009]
• [www.globalresearch.ca/goldstone-commission-gaza-conflict-findings-and-reactions/15317 Goldstone Commission Gaza Conflict Findings and Reactions]
• [www.jcpa.org/text/GoldGoldstone-5nov09.pdf The UN Gaza Report: A Substantive Critique. An Expanded Text of Ambassador Dore Gold’s Presentation During an Exchange with Justice Richard Goldstone at Brandeis University on November 5, 2009]
• [www.7kanal.com/article.php3?id=287756 Сам факт обстрела населенных пунктов — преступление против человечества Д-р Михаэль Павлов, 15 Марта 2012]

Отрывок, характеризующий Международное право и операция «Литой свинец»

– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.