НБА в сезоне 2000/2001
НБА в сезоне 2000/2001 | |
---|---|
Драфт | |
Первый номер: | Кеньон Мартин |
Выбран командой: | Нью-Джерси Нетс |
Регулярный сезон | |
Лучшая команда: | Сан-Антонио Спёрс |
MVP сезона: | Аллен Айверсон (Филадельфия) |
Лучший по очкам: | Аллен Айверсон (Филадельфия) |
Плей-офф | |
Чемпион Запада: | Лос-Анджелес Лейкерс |
Финалист Запада: | Сан-Антонио Спёрс |
Чемпион Востока: | Филадельфия 76 |
Финалист Востока: | Милуоки Бакс |
Финал | |
Чемпион: | Лос-Анджелес Лейкерс |
Финалист: | Филадельфия 76 |
MVP Финала: | Шакил О’Нил (Лейкерс) |
Сезоны НБА | |
НБА в сезоне 2000/2001 — стал 55-м сезоном Национальной баскетбольной ассоциации. «Лос-Анджелес Лейкерс», ведомые Шакилом О’Нилом и Коби Брайантом, очень уверенно победили в плей-офф, выиграв 15 из 16 матчей (единственное поражение в овертайме первого матча финала им нанесла «Филадельфия» благодаря 48 очкам Аллена Айверсона).
Содержание
Плей-офф
Финал
- Лейкерс — Филадельфия 4:1 (101-107 ОТ, 98-89, 96-91, 100-86, 108-96, первые два матча на площадке «Лейкерс», остальные — в Филадельфии)
1/2 финала
- Лейкерс — Сан-Антонио 4:0
- Милуоки — Филадельфия 3:4
1/4 финала
- Даллас — Сан-Антонио 1:4
- Милуоки — Шарлотт 4:3
- Лейкерс — Сакраменто 4:0
- Торонто — Филадельфия 3:4
1/8 финала
- Индиана — Филадельфия 1:3
- Даллас — Юта 3:2
- Миннесота — Сан-Антонио 1:3
- Майами — Шарлотт 0:3
- Нью-Йорк — Торонто 2:3
- Сакраменто — Финикс 3:1
- Лейкерс — Портленд 3:0
- Милуоки — Орландо 3:1
Регулярный чемпионат
- В = Выигрышей, П = Поражений, П% = Процент выигранных матчей
|
|
Напишите отзыв о статье "НБА в сезоне 2000/2001"
Ссылки
- [www.basketball-reference.com/leagues/NBA_2001.html 2000-01 NBA Season Summary]
|
Отрывок, характеризующий НБА в сезоне 2000/2001
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.