Национальный музей Республики Татарстан

Национальный музей Республики Татарстан
Вид на здание музея с Площади 1 Мая
Дата основания	1894
Местонахождение	420111, Татарстан, Казань, Кремлёвская улица, 2
Посетителей в год	около 200 000 человек в год
Директор	Гульчачак Рахимзяновна Назипова
Сайт	[tatmuseum.ru/ tatmuseum.ru/]

К:Музеи, основанные в 1894 году

Национальный музей Республики Татарстан (тат. Татарстан Республикасы Милли музее) — научно-исследовательское и культурно-образовательное учреждение, ведущий музейный центр Татарстана и один из крупнейших культурно-исторических музеев в Поволжье.

История

Идея создания в Казани публичного музея возникла в среде преподавателей Казанского университета, имеющем обширные краеведческие и научные коллекции. В конце 1870-х годов профессором Н. П. Загоскиным на заседаниях Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете (ОАИЭ) поднимался вопрос о создании городского музея.

С начала 1879 года члены Общества стали заниматься подготовкой учреждения в городе Казани публичного музея для наглядного ознакомления с прошедшим и настоящим бытом местного края.

— Казанские губернские ведомости. — 21 марта 1879 года.

Однако музей, созданный Обществом, не стал публичным:

Располагаясь в одной небольшой и низкой комнате вместе с библиотекой и архивом, — он представляет собой склад различных археологических и этнографических предметов, скученных в витринах, шкафах и ящиках, не только не доступен в таком виде для публики, но даже и для научных занятий членов Общества.

— Отчёт В. М. Флоринского о музее ОАИЭ за 1882 год.

При проведении Казанской ремесленной и сельско-хозяйственной выставки 1886 года, членами организовавшего её Казанского отделения Русского Технического общества на заседании 31 августа 1886 года обсуждался музейный проект А. П. Орлова, директора Казанского реального училища. При участии гласного губернского Земства и Городской думы, члена ОАИЭ, профессора Казанского университета Н. А. Осокина проект Городского педагогического музея был одобрен Городской думой.

Всероссийская научно-промышленная выставка, прошедшая в Казани с 15 (27) мая по 16 (28) сентября 1890 года, значительно окупилась и дала городу ряд уникальных экспонатов. Казанский городской голова С. В. Дьяченко в своей речи на торжественном её закрытии обратился с призывом оказать помощь делу организации городского музея. Горожанам представилась возможность представить музею частные, университетские и общественные собрания исторических древностей.

Новый проект и устав музея написал Р. В. Ризположенский. В мае 1891 года на заседании казанской Городской думы избрали Комиссию по организации музея. Была проведена подписка по сбору денежных средств на устройство музея, которая дала более 5000 рублей. Средства предоставили известные в Казани купцы и промышленники И. И. Алафузов, П. В. Щетинкин, Я. Ф. Шамов, И. В. Александров, М. Т. Атлашкин, В. Е. Соломин, М. С. Королькова и другие. Благодаря крупному дару О. С. Александровой-Гейнс (500 000 рублей серебром, с требованием, чтобы музей располагался на Воскресенской улице) было решено обустроить для музея здание Гостиного двора.

Основу музейной коллекции составило обширное 40-тысячное собрание казанского археолога, историка, коллекционера А. Ф. Лихачёва, переданное городу для будущего музея его братом — вице-адмиралом И. Ф. Лихачёвым в 1891 году.

Устав музея был утверждён в 1894 году, а его торжественное открытие состоялось 5 апреля 1895 года.

На открытии городского музея присутствовали профессора, преподаватели и студенты Казанского университета и ветеринарного института, члены Городской думы, губернатор Казанской губернии П. А. Полторацкий, попечитель Казанского учебного округа В. А. Попов и многие другие чиновники, архимандрит Филарет и другие священники, представители многих городских средних учебных заведений и сами создатели музея.

У истоков формирования первых музейных коллекций также стояли учёные Казанского университета: А. А. Штукенберг, Н. П. Загоскин, П. И. Кротов, Н. Ф. Высоцкий, Н. Ф. Катанов и другие. Активно пополняли фонды музея казанские коллекционеры и меценаты: В. И. Заусайлов, О. С. Александрова-Гейнс, Г. Галеев (Баруди), Д. И. Образцов и другие.

Музей располагался на первом и втором этажах Гостиного двора и первоначально состоял из четырёх отделов: учебного, историко-этнографического, естественно-исторического и Музея имени А. Ф. Лихачёва (для «Музея А. Ф. Лихачёва» было создано особое попечительство, в которое входили городской голова, гласные городской думы и представитель рода Лихачёвых). Директорами отделов стали профессора Казанского университета, а первым председателем Совета музея (директором музея) был избран городской голова С. В. Дьяченко.

За годы существования музея неоднократно менялось его название: с 1918 года — Губернский музей, с 1921 года — Центральный музей АТССР (ТАССР), с 1944 года — Государственный музей ТАССР, с 1982 года — Государственный объединённый музей ТАССР (РТ), с 2001 года — Национальный музей Республики Татарстан.

Фонды музея

Современные фонды музея насчитывают свыше 805 400 единиц хранения, из них 580 085 предметов основного фонда. Они системно охватывают всю краеведческую тематику, представляя ценность для изучения истории народов Поволжья и Приуралья.

Структура фондов:

• Фонд археологии — 246 257 ед.
• Фонд вещественных источников (включая коллекцию фарфора и фаянса) — 12 200 ед.
• Фонд этнографии — 15 000 ед.
• Фонд драгоценных металлов — 4 050 ед.
• Фонд оружия — 915 ед.
• Фонд нумизматики — 109 457 ед.
• Фонд письменных источников — 130 000 ед.
• Фонд архива деятелей татарской культуры — 30 000 ед.
• Фонд редкой книги — 22 000 ед.
• Фонд изобразительных материалов — 73 877 ед.
• Фотофонд — 40 000 ед.
• Фонд негативов — 42 000 ед.
• Фонд естественной истории — более 7 000 ед.

Наиболее ценные (уникальные) коллекции:

• Булгарская коллекция А. Ф. Лихачёва — 3080 ед.
• Коллекция раскопок Ананьинских могильников — 800 ед.
  • Стелы Ново-Мордовского могильника — 3 ед.
• Египетская коллекция — 250 ед.
• Античная коллекция — 420 ед.
• Коллекция золотых монет — 401 ед.
• Коллекция древних свитков XVII века — более 20 ед.
• Коллекция рукописных книг XV—XX веков — 88 ед.
• Восточная нумизматическая коллекция — около 90 000 ед.
• Коллекция мемориальных вещей деятелей татарской литературы — 20 ед.
• Коллекция декоративно-прикладного искусства казанских татар — 3500 ед.
• Мемориальная коллекция Г. Р. Державина — 8 ед.
• Коллекция колибри — 36 ед.
• Коллекция американских воробьиных — 41 ед.
• Коллекция памятников исторической таксидермии — более 150 ед.

Музейный комплекс

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 1610049001

Музей занимает здание бывшего казанского Гостиного двора, которое является памятником архитектуры и истории федерального значения. Его архитектурный облик начал формироваться в начале XIX века, впоследствии здание неоднократно реконструировалось, современный вид сложился после реставрации 1990-х годов.

В настоящее время музей располагает следующими площадями:

• экспозиционно-выставочной — 5206 м²
• временных выставок — 1200 м²
• фондохранилищ — 6015 м²

Деятельность музея

В музее работают 348 сотрудников, из них 79 научных. Научно-исследовательская деятельность музея осуществляется, главным образом, в области истории, естествознания, этнографии и литературы.

С 1939 года в музее действует Учёный совет. Кроме того, в музее работают научно-методический, экспозиционный советы, Совет объединения и другие структуры, позволяющие координировать различные виды деятельности музея и объединения. Под их эгидой проводятся традиционные научно-практические конференции, чтения, «Краеведческие среды».

В 2001 году Кабинетом Министров РТ была утверждена концепция, согласно которой на базе музея предполагается создание крупного культурно-педагогического центра, который предусматривает объединение деятельности музейных клубов и кружков. Реализуемый проект реконструкции НМ РТ предусматривает создание экспозиции на площади, превышающей 6000 м².

В 2006 году проект «Музыка музея», представленный НМ РТ, стал победителем конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире» в номинации «Музейные исследования».

Ежегодные музейные мероприятия

• 7 января — «Светлое Воскресение»
• c 8 по 15 февраля — Празднование Масленицы в НМ РТ
• 15 февраля — День подлинника
• 8 марта — Международный женский день в НМ РТ
• c 1 по 5 апреля — Дни дарений в НМ РТ
• 5 апреля — памятная дата открытия музея
• 18 мая — Международный день музеев
• 1 июня — Международный день защиты детей в НМ РТ
• c 2 по 23 июня — Музейное занятие «Сабантуй»
• 30 августа — День Республики Татарстан

Филиалы музея

См. также: Музеи Казани

В 1981—2005 годах музей являлся головным в музейном объединении, куда входило более 80 музеев республики.

В связи с реформированием, Национальный музей РТ сейчас имеет 10 филиалов и отделов в Казани, а также филиал в Верхнеуслонском и отдел в Камско-Устьинском районах. Кроме того, НМ РТ является крупнейшим научным и методическим центром для филиалов и более 400 общественных музеев республики независимо от их ведомственной принадлежности.

Филиалы НМ РТ:

• Музей Салиха Сайдашева
• Литературно-мемориальный музей А. М. Горького
• Музей Е. А. Боратынского
• Музей истории татарской литературы с мемориальной квартирой Шарифа Камала
• Музей музыкальной культуры Республики Татарстан
• Музей-мемориал Великой Отечественной войны 1941—1945 годов
• Музей-квартира Назиба Жиганова
• Музей Янки Купалы в селе Печищи

Структурные подразделения НМ РТ на правах отделов:

• Дом-музей В. И. Ленина
• Литературный музей Габдуллы Тукая
• Музей-квартира Мусы Джалиля
• Музей Каюма Насыри
• Музей Л. Н. Толстого
• Музей А. М. Горького в селе Красновидово

См. также

• Национальный музей Республики Башкортостан

Литература

• Дьяконов В. М. Моя жизнь и музей. — Сорок лет участия в музейном строительстве. — Казань: Изд-во «Kazan-Казань», 2006.
• Сбережённая память. 110 лет Национальному музею Республики Татарстан // Спецвыпуск журнала «Казань». — 2005. — № 3.

Ссылки

[tatmuseum.ru/ Официальный сайт Национального музея РТ]

Отрывок, характеризующий Национальный музей Республики Татарстан

– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.