Неедлы, Зденек

Зденек Неедлы чеш. Zdeněk Nejedlý<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Зденек Неедлы (1945 год)</td></tr>
Министр школ и народного просвещения Чехословакии
март 1945 — июль 1946
Глава правительства:	Зденек Фирлингер
Предшественник:	Эмануель Моравец
Преемник:	Ярослав Странский
Министр труда и социальных дел Чехословакии
май 1946 — 1948
Глава правительства:	Клемент Готвальд
Предшественник:	Йозеф Шолтещ
Преемник:	Евжен Эрбан
Министр школ, наук и искусств Чехословакии
январь 1948 — январь 1953
Глава правительства:	Клемент Готвальд; Антонин Запотоцкий
Предшественник:	Ярослав Странский
Преемник:	Эрнест Сыкора
Заместитель премьер-министра Чехословакии
январь — сентябрь 1953
Глава правительства:	Антонин Запотоцкий; Вильям Широкий
Министр ЧССР
сентябрь 1953 — 9 марта 1962
Глава правительства:	Вильям Широкий
Рождение:	10 февраля 1878(1878-02-10) Литомишль, королевство Богемия, Австро-Венгрия
Смерть:	9 марта 1962(1962-03-09) (84 года) Прага, ЧССР
Отец:	Роман Неедлы
Супруга:	(с 1905 г.) Мария Неедлова (1881-1953)
Дети:	дочь Здена (1908-1998) и сын Вит (1912-1945)
Партия:	Коммунистическая партия Чехословакии
Образование:	Карлов университет
Учёная степень:	доктор философии
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР
Научная деятельность
Научная сфера:	история, искусствоведение
Место работы:	Карлов университет
Известен как:	музыковед, историк, литературный критик, литературовед
Награды:

Зде́нек Не́едлы (чеш. Zdeněk Nejedlý; 10 февраля 1878 года, Литомишль, — 9 марта 1962 года, Прага) — чехословацкий историк, музыковед, литературный критик, государственный деятель. Член-корреспондент АН СССР (с 1947 года).

Биография

Окончил философский факультет Карлова университета. В 1900 г. впервые посетил Россию, изучал русский язык и литературу. В 1899—1909 гг. работал в Национальном музее.

В 1909—1939 гг. — профессор Карлова университета; читал курсы общей и чешской истории музыки, в 1918 г. прочитал лекции по истории русской музыки.

В 1910-е — 1920-е гг. издавал журнал «Smetana», был его главным редактором. Инициировал создание «Музыкального клуба», где устраивались концерты чешской и зарубежной музыки.

В 1922—1930 издавал журнал «Var» («Кипение»).

Был одним из первых членов Коммунистической партии Чехословакии. В 1925 г. инициировал создание «Общества культурного и экономического сближения с Новой Россией», был его председателем. Один из руководителей Союза друзей СССР, неоднократно приезжал в СССР:

• на двухсотлетний юбилей Академии наук СССР (1925),
• на празднование десятилетия Великой Октябрьской социалистической революции (1927),
• на спектакли «Проданная невеста» (Киев), оперу И. Дзержинского «Тихий Дон» (Ленинград; 1936).

В 1935 г. участвовал в создании Чехословацкого комитета действия по укреплению мира. Был председателем Комитета друзей республиканской Испании, в 1936 г. посетил Испанию в составе делегации деятелей чехословацкой культуры.

После 15 марта 1939 г. скрывался в здании советского генконсульства в Праге. В начале апреля тайно выехал с советским паспортом через Польшу в СССР. 13 апреля 1939 г. впервые выступил в передаче Московского радио для Чехословакии. В 1941—1945 гг. являлся вице-председателем Всеславянского комитета, выступал на радио и в качестве публициста. Работал в Институте истории АН СССР, преподавал в Московском университете (профессор). Член Союза композиторов СССР.

С созданием в Кошице временного чехословацкого правительства вошёл в его состав. В 1945—1946 гг. — министр школ и народного просвещения Чехословакии, в 1946—1948 — министр труда и социального обеспечения, с февраля 1948 по январь 1953 г. — министр школ, наук и искусств, в январе — сентябре 1953 — заместитель премьер-министра, с сентября 1953 — министр без портфеля.

Одновременно в 1945—1962 гг. — профессор Карлова университета.

С 1945 г. — депутат Национального собрания Чехословакии.

С 1946 г. — член ЦК и Президиума ЦК КПЧ.

С 1945 г. был председателем Союза чехословацко-советской дружбы, председателем Славянского комитета, членом Чехословацкого комитета защиты мира.

Семья

Отец — Р. Неедлы, композитор, педагог.

Жена — Мария Неедлова (1881-1953)

Дочь — Здена Неедлова (1908-1998).

Сын — Вит Неедлы (1912-1945), композитор, член Союза композиторов СССР.

Научная деятельность

В 1900 г. защитил диссертацию на степень доктора философии. С 1907 г. — член Чешской академии наук и искусств. В 1945—1952 — первый президент Чехословацкой АН.

Историк

Основные направления исследований — проблемы истории культуры, древней, средневековой, новейшей истории Чехословакии.

Исследовал гуситское революционное движение XV в. («От Гуса к Табору» — «Od Husa к Táboru», 1921; «Ян Гус и его социальное значение» — «Jan Hus a jeho význam sociálni», 1925; «Гус и наше время» — «Hus a naše doba», 1936), в котором он видел не только религиозное и национальное движение, но, прежде всего, грандиозную социальную битву.

Труд «История чешского народа» (т. 1) удостоен Государственной премии ЧССР.

Автор книг «Ленин» («Lenin», т. 1—2, 1937—1938) и «История Советского Союза» («Dějiny Sovětského Svazu», 1948).

Музыковед

Один из основоположников чехословацкой демократической музыковедческой школы.

Первые музыковедческие работы («История до-гуситской песни в Чехии», 1904; «Возникновение гуситской песни», 1907; «История гуситской песни в эпоху гуситских войн» — «Dějiny husitského zpěvu», 1913) исследовали самобытность музыкального языка и характера гуситских песен и хоралов, их значение для творческой традиции чешской музыки.

В многочисленных работах, посвящённых творчеству Б. Сметаны («Сметана и политика», 1907; «Оперы Сметаны», 1908; «Бедржих Сметана», т. 1—4, 1924—1933, и др.), подчёркивал народность и значение наследия Сметаны для современности. Участвовал в создании музея Бедржиха Сметаны в Праге инициировал сооружение памятника Сметане в Литомышле.

Книга «Советская музыкальная культура» (1936) была первым исследованием в Чехословакии на эту тему; написана в том числе и на основе личных впечатлений.

Написал очерки по вопросам истории чешской музыки, об отдельных крупных произведениях, о Витезславе Поваке, Зденеке Фибихе, Отакаре Острчиле, монографию о Йозефе Ферстере (1910), а также двухтомник «История оперы Национального театра» (1935).

Литературовед

В литературоведческих работах («Коммунисты — наследники великих традиций чешского народа», 1936, «О реализме истинном и псевдореализме», 1948, «О задачах нашей литературы», 1949) исследовал демократические и реалистические традиции чешской литературы. Показал в ряде работ общественное значение творчества А. Йирасека («Четыре исследования об Ал. Йирасеке» — «Čtyři studie o Al. Jiráskovi», 1949, статьи 1902, 1911, 1921, 1926), написал монографию о Б. Немцовой (1927). Публиковал в Чехословакии статьи о русских классиках (А. С. Пушкине, А. П. Чехове, Н. В. Гоголе, М. Горьком), а в СССР — о чешской литературе («Из истории отношений чехословацкой и советской литературы» // Новый мир. — 1945. — № 2—3, и др.).

Избранные издания на русском языке

Источник — [www.nlr.ru/poisk/ Электронные каталоги РНБ]

• Неедлы З. Избранные труды / Пер. с чешского. — М.: Музгиз, 1960. — 519 с. — 1200 экз.
• Неедлы З. Алоис Ирасек : [биогр. очерк] / Пер. с чешского. — Прага: Орбис, 1952. — 97 с.
• Неедлы З. История чешского народа / Пер. с чешского С. Н. Дзюбинского и Т. А. Егоровой. — М.: Изд-во иностр. лит., 1951. — Т. 1: Чехия в древнейшие времена. — 252 с.
• Неедлы З. Бедржих Сметана / [Пер. с чешского]. — Прага: Орбис, 1924. — 79 с.
• Неедлы З. Статьи об искусстве / Пер. с чешского. — Л.; М.: Искусство, 1960. — 631 с. — 2000 экз.

Награды

• три ордена Клемента Готвальда (7.2.1953, 7.5.1955, 10.2.1958).
• орден Республики
• Государственная премия ЧССР — за труд «История чешского народа»
• два ордена Ленина (10.06.1945; ...) (СССР)
• орден Георгия Димитрова (НРБ).

Память

Именем З. Неедлы названа площадь в Москве.

Библиография

• Берджих Сметана. Прага, 1924
• Алоис Ирасек. Прага, 1952
• История чешского народа. Т. 1. М., 1952
• Избранные труды. М, 1960
• Статьи об искусстве. Л.-М., 1960

Литература

• Зденек Неедлы — выдающийся общественный деятель и ученый. — М.: Наука, 1964. — 272 с. — 1500 экз.
• Кишкин Л. С. [feb-web.ru/feb/kle/KLE-abc/ke5/ke5-1671.htm Неедлы (Nejedlý), Зденек] // Карткая литературная энциклопедия. — 1968. — Т. 5.
• Марченко А. И. Педагогические взгляды Зденека Неедлы : Автореф. дис. … канд. пед. наук. — М., 1982. — 23 с.
• Штолл Л. Коммунизм — ведущая идея будущего (З. Неедлы, ученый и борец) // Иностр. лит-ра. — 1965. — № 11.

Ссылки

• Неедлы Зденек / Пашаева Н. М. // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [letopis.msu.ru/peoples/2829 Неедлы Зденек]. Летопись Московского университета. Проверено 11 октября 2016.
• [nts-rs.org/needly-zdenek/ Неедлы Зденек]. Народно-трудовой союз российских солидаристов. Проверено 18 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHzEHzfT Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
• [vnotke.com/Info/InfoOll.aspx?ID=5000 Неедлы Зденек]. Музыкальная энциклопедия. Проверено 18 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHzEx7Mj Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].

Отрывок, характеризующий Неедлы, Зденек

Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.