Офорты Рембрандта

Рембрандт занимался офортами на протяжении всей творческой жизни, первые два офорта «Отдых на пути в Египет» и «Обрезание» датированы 1626 годом, а последний «Портрет Яна ван дер Линдена» выполнен в 1665 году. Он также коллекционировал офорты других художников, таких, как Дюрер, Сегерс, Кастильоне.

Жанры офортов включают в себя: библейские и мифологические сцены и персонажи, портреты (в том числе большое количество автопортретов), пейзажи, изображения нищих, аллегории, обнаженная натура, эротические сцены и несколько других.

В офортах конца 1620-х годов Рембрандт, в основном, экспериментировал с портретами нищих и автопортретами, изображая себя то удивлённым, то сердитым, то кричащим. В 1630-е годы он создаёт офорты с жанровыми зарисовками и библейскими сценами. В 1640-е Рембрандт достиг совершенства в технике офорта, он создаёт шедевры в пейзаже («Мельница», «Три дерева») и в библейских сценах — «Христос, исцеляющий больных (Лист в сто гульденов)». Преуспел Рембрандт и в создании психологических портретов своих современников. В 1650-е у Рембрандта появляются новые подходы к созданию офортов: произведения, выполненные в эскизном стиле. Особенно велики достижения Рембрандта в создании так называемых «ночных сцен» — гений светотени сумел совершить революцию в гравировании. После 1658 года Рембрандт создал только один офорт по заказу, сосредоточившись на создании картин.

Некоторые офорты перекликаются с картинами Рембрандта, то есть сначала изготовлялся офорт, а через некоторое время тот же сюжет реализовывался на холсте, бывало и наоборот.

Офорты приносили Рембрандту неплохой доход и позволяли познакомить со своим творчеством широкий круг людей, тогда как картина могла долгие годы быть скрытой от публики. За границей Нидерландов Рембрандта лучше знали именно как гравёра.

С каждой пластины можно сделать ограниченное число отпечатков, и художник никогда не злоупотреблял числом копий, следя за высоким качеством оттисков.

Для достижения особой выразительности Рембрандт применял различную технику изготовления офортов: повторное травление, использование «сухой иглы» или резца, «затяжка» — растирание краски на пластине, а иногда комбинировал в одном офорте несколько видов техник.

Стремление к совершенствованию приводило иногда к тому, что Рембрандт создавал офорты в течение многих лет. Знаменитым офортом «Христос, исцеляющий больных (Лист в сто гульденов)» он занимался 7 лет, а к созданному в 1653 году «Три креста» он вернулся в 1660, но так и не закончил. Рембрандт порой по многу раз переделывал один и тот же офорт, в результате чего многие его произведения известны в нескольких состояниях. Максимальное их количество — одиннадцать — у офорта «Автопортрет в мягкой шляпе и плаще с вышивкой». Экспериментировал он и с бумагой, в частности, использовал так называемую «японскую бумагу» с желтоватым оттенком, оттиски на которой получаются более выразительными.

Размеры офортов изменяются от нескольких сантиметров — офорт «Голова кричащего мужчины в меховой шапке» имеет размеры 36 x 29 мм. — до нескольких десятков сантиметров — офорт «Христос перед Пилатом» имеет размеры 547 x 447 мм.

Часть офортов подписана Рембрандтом: до 1633 года — RHL (Rembrandus Hermanni Leidensis), после — Rembrandt f. (Rembrandt fecit). Неподписанные офорты были предметом дискуссий исследователей относительно их авторства на протяжении столетий. Одним из наиболее авторитетных каталогов офортов Рембрандта является каталог Bartsch, поэтому для указания офорта используется его классификация (B29 означает 29-й офорт из каталога Bartsch). Всего в этом каталоге было 375 офортов. За годы, прошедшие после его издания 89 офортов были исключены из списка и 3 добавилось. Таким образом, в настоящее время насчитывается 289 офортов Рембрандта.

Некоторые офорты сохранились только в 1-2 экземплярах, поэтому полную коллекцию собрать практически невозможно. Только несколько крупнейших музеев мира обладает солидной коллекцией офортов Рембрандта, одной из наиболее полных является коллекция Эрмитажа, которая была завещана музею выдающимся русским искусствоведом, коллекционером и юристом, Дмитрием Александровичем Ровинским (1824-1895).

Известные офорты

• Мельница
• Три дерева
• Три креста
• Фауст
• Христос, исцеляющий больных (Лист в сто гульденов)
• Христос перед народом

en:List of etchings by Rembrandt

Литература

• The Complete Etchings of Rembrandt Reproduced in Original Size, Gary Schwartz (editor). New York: Dover, 1994.
• Adam Bartsch. Catalogue raisonné de toutes les estampes qui forment l'oeuvre de Rembrandt et ceux de ses principaux imitateurs. (Vienna: A. Blumauer, 1797).
• Arthur Mayger Hind. Rembrandt, With a Complete List of His Etchings. 1912. www.gutenberg.org/files/31183/31183-pdf.pdf
• E. Hinterding, G. Luijten and M. Royalton-Kisch. Rembrandt the printmaker. London, The British Museum Press in association with the Rijksmuseum, Amsterdam. 2000.
• C. White. Rembrandt as an etcher: a stud, 2nd edition. New Haven and London, Yale University Press. 1999.

Отрывок, характеризующий Офорты Рембрандта

Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.