Пасечник, Владимир Артёмович

Владимир Артёмович Пасечник
Дата рождения:	12 октября 1937(1937-10-12)
Место рождения:	Сталинград, РСФСР, СССР
Дата смерти:	21 ноября 2001(2001-11-21) (64 года)
Место смерти:	Солсбери, Великобритания
Страна:	СССР СССР→ Великобритания Великобритания
Научная сфера:	микробиолог
Место работы:	НИИ особо чистых биопрепаратов; Исследовательский центр прикладной микробиологии (Портон-Даун)
Альма-матер:	Ленинградский политехнический институт

Влади́мир Артёмович Па́сечник (12 октября 1937, Сталинград — 21 ноября 2001, Солсбери) — советский учёный-микробиолог, директор ленинградского Института особо чистых биопрепаратов. В конце 1989 года, будучи в рабочей поездке во Франции, попросил политического убежища у Великобритании. Предоставил британским спецслужбам информацию о секретных разработках по созданию биологического оружия в СССР. Его сообщения были поддержаны бежавшим в США в 1992 году первым заместителем начальника сверхсекретного объединения «Биопрепарат» полковником Канатжаном Алибековым. По словам Пасечника, его работа заключалась в разработке и совершенствовании производственных процессов и оборудования в рамках программы по созданию бактерологического оружия. Официальной же задачей называлась разработка вакцин и средств защиты растений.

В 1990-е годы Владимир Пасечник работал в Исследовательском центре прикладной микробиологии близ города Солсбери. В феврале 2000 года основал собственную фармацевтическую компанию Regman Biotechnologies. Был обнаружен мёртвым в своем доме 2 ноября 2001 года. Официальная причина смерти — инсульт.

Биография

Владимир Пасечник родился 12 октября 1937 года в Сталинграде. Родители умерли во время блокады Ленинграда. После окончания Ленинградского политехнического института Пасечник работал в Институте высокомолекулярных соединений, где занимался сначала проблемами радиохимии и химиотерапии онкологических заболеваний, а затем исследовал воздействие антибиотиков на клетки.

В 1974 году к Пасечнику обратился начальник Госкомитета медицинской и микробиологической промышленности генерал Всеволод Огарков с предложением организовать в Ленинграде научную лабораторию под его руководством. Генерал обещал неограниченное финансовое обеспечение для закупки иностранного оборудования и подбор лучших специалистов. Пасечник согласился, рассматривая предложение генерала как шанс реализовать свои многообещающие исследования по созданию новых лекарственных средств против рака. Позже лаборатория преобразовалась в Институт особо чистых биопрепаратов. К 1981 году штат сотрудников лаборатории насчитывал, по словам В. Пасечника, 400 специалистов. Институт обладал огромным бюджетом с доступом к самым передовым западным достижениям в области биотехнологий. Позже Пасечник узнал истинное предназначение института. Лаборатория, которую он создал, была в действительности частью научно-производственного объединения «Биопрепарат», включавшего десятки организаций по всему Советскому Союзу. Основной задачей объединения и его институтов, помимо обычного производства медицинских лекарств и вакцин, была секретная работа над смертельными вирусами и бактериями с целью использования их в качестве биологического оружия. Исследования и оценка применимости в военных целях охватывали около 50 болезнетворных агентов.

Официально мы занимались разработкой вакцин и средств защиты растений. Но фактически мы разрабатывали производственные технологии и оборудование в рамках гигантской программы биологической войны. Владимир Пасечник

Одной из главных задач объединения была разработка новых штаммов микробов, устойчивых к действию антибиотиков, и производство их в виде аэрозолей. Лаборатория Пасечника занималась поисками оптимальных решений по способам начинения болезнетворными микроорганизмами средств поражения, обеспечения их продолжительного существования и распространения. С помощью исследований лаборатории Пасечника советским учёным удалось разработать новый штамм туляремии, а также устойчивого к антибиотикам микроба на основе лёгочной чумы.

К 1988 году Пасечник получил звание генерал-майора и встал во главе двух заводов и трёх научных лабораторий. В конце 1988 года он начал планировать бегство из СССР. Однако к тому моменту ему ещё ни разу не разрешалось выезжать за границу. Шанс появился летом 1989 года. Тогда «Биопрепарат» приступил к переговорам с заводом в Тулузе о поставках в СССР оборудования для химических лабораторий. В качестве награды за долгую научную деятельность в октябре 1989 года Пасечнику разрешили поехать в служебную загранкомандировку во Францию. Там он связался по телефону с британским посольством и попросил политического убежища. Из Парижа Пасечника переправили в Лондон. Перебежчик предоставил разведслужбам секретную информацию о советской программе создания биологического оружия. В дальнейшем она позволила США оказывать давление на СССР с целью прекращения каких-либо исследований и разработок бактерологического вооружения.

Я не мог спать ночью, думая о том, что мы делали. Владимир Пасечник

В 1993 году британское правительство разрешило Владимиру Пасечнику выступать публично. В 1994 году в своей книге «The New Spies» писатель Джеймс Адамс рассказал историю советского биолога. Пасечник жил в английском городе Солсбери и работал в Исследовательском центре прикладной микробиологии Портон-Дауна. В 2000 году создал собственную фирму, занимающуюся научными исследованиями. Пасечник был женат и имел троих детей.

21 ноября 2001 года Владимир Пасечник был найден мёртвым в своём доме. Официальная причина смерти — инсульт. Некоторые издания посчитали кончину Пасечника странной и связали её с чередой смертей других микробиологов. В 2001—2002 годах 11 учёных умерли в течение полугода при различных обстоятельствах. Все они тем или иным образом были связаны с разработкой бактериологического оружия.

Работы

• Черкасов А. Н., Пасечник В. А. Мембраны и сорбенты в биотехнологии. — Л.: Химия, 1991 . — 240 с.

Ссылки

• [vif2ne.ru/nvz/forum/archive/113/113456.htm Леонид Завальский. История о русском секретном оружии «Красная смерть».]
• [www.mk.ru/editions/daily/article/2004/12/08/202168-lihoradochnaya-zona.html Лихорадочная зона. Секреты пронумерованных Загорсков — «МК»]

Отрывок, характеризующий Пасечник, Владимир Артёмович

Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.