Пушкин, Александр Александрович (1833)

Александр Александрович Пушкин
Дата рождения	6 (18) июля 1833(1833-07-18)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	19 июля (1 августа) 1914(1914-08-01) (81 год)
Место смерти	Малое Останкино, Московская губерния
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	кавалерия
Годы службы	1851—1914
Звание	генерал от кавалерии
Командовал	13-й гусарский Нарвский полк
Сражения/войны	Русско-турецкая война (1877—1878)
Награды и премии	2-й ст. 3-й ст. 4-й ст. 1-й ст. 2-й ст. 1-й ст. Оружие: Иностранные:

Алекса́ндр Алекса́ндрович Пу́шкин (6 [18] июля 1833, Санкт-Петербург — 19 июля [1 августа] 1914, село Останкино, Каширский уезд, Тульская губерния) — русский генерал из рода Пушкиных, старший сын поэта А. С. Пушкина. Владелец имения Львовка (ныне музей в составе Болдинского музея-заповедника).

Биография

Из дворян Нижегородской губернии. Старший сын Александра Сергеевича и Натальи Николаевны Пушкиных. Родился 6 июля 1833 года в Санкт-Петербурге. Крещен 20 июля в церкви Иоанна Предтечи на Каменноостровском проспекте. Восприемники: П. В. Нащокин и Е. И. Загряжская. Григорий Пушкин был его младшим братом.

Воспитанник 2-й Петербургской гимназии (1845—1848) и Пажеского корпуса, из которого в 1851 году выпущен корнетом в лейб-гвардии Конный полк. Участвовал в Крымской войне. В 1869 году — полковник. Во время войны за освобождение Балкан 1877—1878 годов командовал Нарвским гусарским полком, награждён золотым оружием с надписью «За храбрость» и орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. 1 июня 1880 года пожалован во флигель-адъютанты Его Величества, уже через месяц — в генерал-майоры Свиты и назначен командиром первой бригады 13-й кавалерийской дивизии, которой командовал до октября 1881 года.

30 августа 1890 года Александр Александрович Пушкин был произведён в генерал-лейтенанты «за отличие по службе».

В 1891 году, как занимающий гражданские должности, переименован из военного чина генерал-лейтенанта в гражданский чин тайного советника. Активно занимался развитием образования, в том числе женского. Был заведующим учебной частью Московского Императорского Коммерческого училища, членом советов по учебной части Екатерининского и Александровского женских институтов, московским губернским гласным. С 27 мая 1895 года и до конца жизни занимал должность почётного опекуна Московского присутствия Опекунского совета Учреждений императрицы Марии.

В 1896 году участвовал в торжестве Священного коронования императора Николая II и императрицы Александры Феодоровны.

В 1898 году вновь переименован в генерал-лейтенанты, с зачислением по армейской кавалерии. Военных должностей не занимал, продолжая оставаться почётным опекуном. В 1908 году произведён в генералы от кавалерии. Числился в списках 13-го гусарского Нарвского полка.

Скончался 19 июля (1 августа) 1914 в селе Малое Останкино (под Москвой) в возрасте 81 года. Похоронен в селе Богатищево (сейчас Каширский район Московской области). В 1963 году, после сноса церкви в Марыгине, прах Александра Пушкина из фамильного некрополя Павловых, по просьбе потомков, был перезахоронен возле церкви усадьбы Лопасня-Зачатьевское (в черте города Чехова), рядом с могилами его первой жены и троих детей.

Чины и звания

Даты приведены по старому стилю.

• 7 августа 1851 года — вступил в службу
• 7 августа 1851 года — корнет гвардии
• 6 декабря 1853 года — поручик гвардии
• 23 марта 1858 года — штабс-ротмистр гвардии
• 12 апреля 1859 года — ротмистр гвардии
  • 26 января 1861 года — 24 июля 1862 года — в отставке
  • 24 июля 1862 года — 21 марта 1866 года — в гражданской службе
• 25 апреля 1865 года — переименован в подполковники армии
  • 21 марта 1866 года — 4 февраля 1867 года — в отставке
• 1 января 1869 года — полковник
  • 15 июля 1870 года — 1 июля 1880 года — командир 13-го гусарского Нарвского полка
• 1 июня 1880 года — флигель-адъютант
• 1 июля 1880 года — Свиты Его Величества генерал-майор
  • 1 июля 1880 года — 31 октября 1881 года — командир 1-й бригады 13-й кавалерийской дивизии
• 30 августа 1890 года — генерал-лейтенант
• 1890 — переименован в тайные советники
• 25 марта 1898 года — генерал-лейтенант
• 22 апреля 1908 года — генерал-от-кавалерии

Награды

• 1871 — орден Святой Анны 2-й степени
• 1873 — Императорская корона к ордену Святой Анны 2-й степени
• 1878 — золотая сабля с надписью «За храбрость»
• 1879 — орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом
• 1883 — орден Святого Владимира 3-й степени
• 1887 — орден Святого Станислава 1-й степени
• 1896 — орден Святой Анны 1-й степени
• 1899 — орден Святого Владимира 2-й степени
• 1903 — орден Белого орла
• 1906 — орден Святого Александра Невского
• 1911 — бриллиантовые знаки ордена Святого Александра Невского

Иностранные:

• 1884 — австро-венгерский орден Франца Иосифа 1-й степени;
• 1889 — черногорский орден Князя Даниила I 1-й степени;
• 1890 — итальянский орден Короны, большой крест.

Семья

Первая жена — Софья Александровна Ланская (1838—1875). Их дети:

• Наталия (1859—1912). Муж — Павел Аркадьевич Воронцов-Вельяминов (1854—1920), мировой судья, офицер 13-го гусарского Нарвского полка, которым командовал А. А. Пушкин.
• София (1860—1861).
• Мария (1862—1939). Муж (1881) — Николай Владимирович Быков (1856—1918), сын сестры Гоголя, Елизаветы Васильевны, штабс-ротмистр, непременный член Полтавского губернского присутствия. Внук — советский энтомолог, участник обороны Ленинграда Александр Сергеевич Данилевский.
• Александр (1863—1916). В 1894 — земский начальник в Бронницком уезде. С 1899 года камер-юнкер, Бронницкий уездный предводитель дворянства. В 1913—1916 — председатель Бронницкой уездной земской управы. Камергер. Жена (с 1902) — Ольга Николаевна Решетова (умерла в 1916).
• Ольга (1864—?). Муж — Николай Николаевич Павлов (1857—1916). В 1904 году она была начальницей Приюта для неизлечимых больных в Москве, в 1909 — смотрительницей Стрекаловской больницы в Москве.
• Анна (1866—1949).
• Григорий (1868—1940). В 1913 — полковник 92-го пехотного Печорского полка. Жена (с 1911) — Юлия Александровна Бартенева (1873—?) (1-й муж (до 1910, развод) Александр Фёдорович Катыбаев). В 1920 — учительница народной школы на ст. Лопасня. Их сын Григорий (1913—1997).
• Пётр (1870—1870).
• Наде́жда (1871—1915). В 1909—1915 — настоятельница Иверской общины в Москве.
• Вера (1872—1909). Муж (с 1901) Сергей Петрович Мезенцов (1866—1909), полковник гвардейской конной артиллерии.
• Сергей (1874—1898). Холост. Застрелился.

Вторая жена — Мария Александровна Павлова (1852—1919). Их дети:

• Николай (1885—1964). В 1910 — земский начальник в Венёвском уезде Тульской губернии. Жена (с 1905) — Надежда Алексеевна Петунникова (1878—1974). Дети: Пушкин Александр Николаевич (Внук — Пушкин Александр Александрович (род. 10 сентября 1942, женат на Дурново Марии Александровне — прапраправнучке Александра Сергеевича Пушкина)) и Пушкина Наталья Николаевна (Внуки: бар. Николай Александрович и Александр Александрович Гревениц)
• Елена (1890—1943). Муж — Николай Алексеевич фон-дер-Розенмайер (1892—?).

Литература

• Список генералам по старшинству. Спб., 1889.
• Список генералам по старшинству. Спб., 1903.
• Список генералам по старшинству. Спб., 1914.
• Список лиц Свиты Их Величеств с царствования Императора Петра I по 1886 г. по старшинству дня назначения. Киев, 1886.
• Список лиц Свиты Их Величеств с царствования Императора Петра I по 1891 г. по старшинству дня назначения. Дополнения и перемены к изданию 1886 года. Чернигов, 1891.
• [www.russian-family.ru/biblioteka-genealoga/gosudarstvennoe-upravlenie/1897-spisok-vysshim-chinam-gosudarstvennogo-gubernskogo-i-eparhialnogo-upravleniy.html Список высшим чинам государственного, губернского и епархиального управлений. СПб., 1897, pdf]
• Адресный список особ и лиц, прибывших в Москву на торжество Св. коронования Их Императорских Величеств. М., 1896.
• Февчук Л. Портреты и судьбы: Из ленинградской Пушкинианы. — 2-е доп. — Ленинград: Лениздат, 1990. — 223 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-289-00603-6.
• Кавалеры Императорского ордена Святого Александра Невского (1725—1917). Биобиблиографический словарь в трех томах. Т. 3. — М., 2009. — С.840-841.

Примечания

Сноски

Ссылки

• [www.peoples.ru/family/children/pushkin/alexandr/index.html Биография А.А.Пушкина.]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=2628 Пушкин, Александр Александрович (1833)] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [www.armiyaiflot.ru/nomera/2003/20021i-10.html Пушкин и Армия России.]
• [www.novayagazeta.ru/data/2007/color21/05.html Последний Пушкин живет в спальном районе Брюсселя.]

Отрывок, характеризующий Пушкин, Александр Александрович (1833)

– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.