Пшибышевский, Станислав

Станислав Пшибышевский
Stanisław Przybyszewski
Дата рождения:	7 мая 1868(1868-05-07)
Место рождения:	Лоево (ныне — Куявско-Поморское воеводство)
Дата смерти:	23 ноября 1927(1927-11-23) (59 лет)
Место смерти:	Яронты (ныне — Куявско-Поморское воеводство)
Гражданство:	Германская империя Германская империя, Польша Польша
Род деятельности:	прозаик, драматург
Язык произведений:	немецкий, польский

Стани́слав Фе́ликс Пшибыше́вский (польск. Stanisław Feliks Przybyszewski; 7 мая 1868, Лоево в Куявии — 23 ноября 1927, Яронты в Куявии) — польский писатель.

Биография

Родился в семье сельского учителя. Учился в гимназии в Торуни, затем в Вонгровеце. Изучал сначала архитектуру, затем медицину в Берлине (1889—1890). Был редактором социал-демократического еженедельника «Gazeta robotnicza» (1892—1893). Вращался в кругах международной артистической богемы, был знаком с Эдвардом Мунком и Августом Стриндбергом. В 1893 женился на норвежской пианистке Дагни Юль, жил в Норвегии, бывал в Стокгольме, Осло, Копенгагене. В 1897 вернулся в Берлин, в 1898 путешествовал по Испании, ненадолго останавливался в Париже. В 1898 обосновался в Кракове, возглавил польское модернистское движение «Молодая Польша». В 1899 опубликовал в журнале «Жизнь» (Życie) манифест антиреалистического и антидемократического искусства «Confiteor». Дагни бросила Пшибышевского в 1900 г., 5 июля 1901 она была убита в Тбилиси юным любовником Владиславом Эмериком. В 1901 Пшибышевский перебрался в Варшаву.

В 1903—1904 путешествовал по России вместе с театральной труппой, ставившей его драмы. Побывал в Петербурге, Киеве и Одессе. В 1905 повторно женился на Ядвиге Каспрович. Жил в Торуни, затем в Мюнхене (1906—1919), путешествовал по Европе. В 1918 вернулся в Польшу. Служил в Дирекции почт и телеграфов в Познани (1919—1920), Польских железных дорог в Гданьске (1920—1924), с 1924 в гражданской канцелярии президента в Варшаве.

Скончался 23 ноября 1927 года.

Его сын от незаконного брака с Марфой Фердер, Пшибышевский, Болеслав Станиславович, (22 февраля 1892, Берлин — 21 августа 1937, Москва) после самоубийства его матери в 1896 году попал в Варшаву к матери Пшибышевского, где учился в консерватории. Во время первой мировой войны был как гражданин Пруссии вывезен в Орск. После Октябрьской революции попал в Москву, где преподавал в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада имени Мархлевского. В 1929—1931 — директор Московской консерватории. Обвинённый в гомосексуализме, попал на три года на стройку Беломоро-Балтийского канала. Арестован 1 марта 1937 года, Военной коллегией Верховного Суда 21 августа 1937 приговорен к расстрелу по обвинению в шпионаже и подготовке террористического акта (приговор приведен в исполнение в тот же день). Реабилитирован 15 сентября 1956 года.

Творчество

Испытывал влияние взглядов Ф. Ницше, пропагандировал крайний модернистский эстетизм, эротизм и экспрессионизм. В драматургии ориентировался на Ибсена, Метерлинка, Стриндберга.

Начал писать на немецком языке (литературно-критические эссе, поэмы в прозе, символистско-натуралистические романы). Позднее перевёл ряд первоначально написанных на немецком языке произведений на польский язык — поэма в прозе «Totenmesse» («Заупокойная месса», 1893), на польском языке «Requiem Aeternam» (1901); трилогия романов «Homo sapiens», немецкая версия 1895—1896, польская 1901; «Satanskinder», «Дети сатаны», 1897, на польском языке «Dzieci szatana» 1899, и другие. Один с самых выдающихся создателей периода Молодой Польши, редактор краковского журнала «Жизнь» (1898—1901). Его романы «Синагога сатаны» и «Дети сатаны» предвосхищают поиски Джеймса Джойса и Марселя Пруста.

Автор символистских драм «Dla szczęścia» («Во имя счастья», 1900), «Goście» («Гости», 1901), «Złote runo» («Золотое руно», 1901), «Śnieg» («Снег», 1903).

Новейшие издания на русском языке

• Синагога сатаны// Демонология эпохи Возрождения (XVI—XVII вв.). М.: РОССПЭН, 1996, с.243-316 ([volkstay.com/biblioteka/1/sinsat.pdf])
• Заупокойная месса. М.: Аграф, 2002 (Символы времени)

Постановки на русской сцене

• Польский театр в Москве. Снег (2002). Режиссёр — Евгений Лавренчук

Образ в искусстве

В норвежско-польском биографическом фильме Дагни (1977) заглавную роль исполнила Лисе Фьельстад, роль Пшибышевского — Даниэль Ольбрыхский (см.: [en.wikipedia.org/wiki/Dagny_(film)]).

Ссылки

• [univ.gda.pl/~literat/autors/przyb.htm Stanisław Przybyszewski (биография  (англ.)  (польск.))]
• Jadwiga Kosicka and Daniel Gerould: A life of solitude : Stanisława Przybyszewska : a biographical study with selected letters, Northwestern University Press, Evaston, Ill., 1989 ISBN 0-8101-0807-0

Отрывок, характеризующий Пшибышевский, Станислав

Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.