Розен, Андрей Евгеньевич

Андрей Евгеньевич (фон) Розен
нем. Andreas Hermann Heinrich von Rosen
А. Е. Розен. Рисунок Н. А. Бестужева, 1832
Род деятельности:	декабрист, писатель
Дата рождения:	3 (14) ноября 1799(1799-11-14)
Место рождения:	Ментак, Везенбергский уезд, Эстляндская губерния, Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	19 апреля (1 мая) 1884(1884-05-01) (84 года)
Место смерти:	Окнино, Изюмский уезд Харьковская губерния, Российская империя
Отец:	барон Евгений-Октавий Розен
Мать:	Варвара Элен Сталь фон Голштейн
Супруга:	Анна Васильевна, урожденная Малиновская
Дети:	Евгений, Кондратий, Василий, Владимир, Анна

Барон Андрей Евгеньевич (фон) Розен (3 [14] ноября 1799, Ментак Эстляндской губернии—19 4 [1 мая] 1884, Окнино, (укр. Вікнине), Изюмского уезда Харьковской губернии) — декабрист.

Биография

Барон Андрей Евгеньевич фон Розен (Andreas Hermann Heinrich von Rosen) родился 3 (14) ноября 1799 года в имении Ментак Везенбергского уезда. Из дворян Эстляндской губернии. Лютеранин. Отец — барон Евгений-Октавий фон Розен (Eugène Oktave Auguste von Rosen) 24 мая 1759 — 26 января 1834, бывший манрихтер, жил в Ревеле; за ним в Эстляндской губернии 900 душ, которые к 1826 были проданы, и он находился в «стесненном положении»; мать — Барбара Элен Сталь фон Голштейн (Barbara Helene Staël von Holstein) 14 мая 1768 — 18 марта 1826.

С 1812 года воспитывался в Нарвском народном училище. В 1815 году поступил в 1 кадетский корпус, 20 апреля 1818 года выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк. С 14 февраля 1820 года подпоручик, с 7 августа 1823 года поручик, С 1822 года полковой адъютант при В.Н. Шеншине.

19 апреля 1825 года женился на Анне Васильевне Малиновской, дочери Василия Фёдоровича Малиновского, 1-го директора Царскосельского Лицея.

За участие в заговоре декабристов (членом тайных обществ не был, но присутствовал на совещаниях 11 и 12 декабря 1825 года у Рылеева и Оболенского и отказался усмирять восстание 14 (26) декабря 1825 года.

Командир 1-го взвода Финляндского полка барон Розен скомандовал «стой», в момент, когда солдаты проходили по Исаакиевскому мосту, чтобы обойти восставшие полки. Полк весь остановился, только часть его, не дошедшая до моста, перешла по льду на Английскую набережную. В. Штейнгель. Записки // Мемуары декабристов. Северное общество, М.: МГУ, 1981

Арестован днём 15 (27) декабря 1825 года по распоряжению полкового командира и отправлен к коменданту П.Я. Башуцкому, с 16 по 22 декабря показан на полковом карауле Кавалергардского полка, 25 декабря переведен на главную гауптвахту, 5 января 1826 года переведен в Петропавловскую крепость «во вновь отделанный арест, покой Кронверкской куртины», 30 января показан там же в №13.

Осужден по V разряду и по конфирмации 10 июля 1826 года приговорен в каторжную работу на 10 лет, 22 августа 1826 года срок сокращен до 6 лет. 5 февраля 1827 года отправлен из Петропавловской крепости в Сибирь (приметы: рост 2 аршина 9 вершков, «лицо белое, чистое, продолговатое, глаза голубые, нос длинный, волосы на голове и бровях светлорусые»), 22 марта 1827 года поступил в Читинский острог, прибыл в Петровский завод в сентябре 1830.

По отбытии срока обращен на поселение в город Курган Курганского округа Тобольской губернии. 20 июля 1832 года выехал из Петровского завода.

19 сентября 1832 года Андрей Евгеньевич вместе с женой Анной Васильевной, сыновьями Кондратием (род. 5 сентября 1831 года) и Василием (род. 29 августа 1832 года) прибыл на поселение в город Курган. Здесь купил дом, занялся садоводством. При доме был довольно обширный сад с аллеей из акаций, с тенистыми берёзами и липами, цветниками. Розен занимался скрещиванием местных диких сортов фруктовых деревьев с культурными сортами. Выращивал также зерновые культуры, применяя собственные изобретения и устройства для облегчения труда землепашца. Делился саженцами, семенами растений с местными жителями. В настоящее время в доме Розена (г. Курган, ул. Советская, 67) находится Детская школа искусств № 1.

Находясь на поселении в Кургане, Розен много читал, занимался литературной деятельностью. По пятницам по несколько часов проводил у Нарышкиных; в неделю в целом до трёх раз бывал у них. За время пребывания в городе у Розенов родилось ещё двое детей (Владимир, род. 24 июля 1834 года; Анна, род. 6 сентября 1836 года). Поэтому много времени шло на уход и воспитание детей. Анна Васильевна завела хорошую домашнюю аптеку и лечила горожан, нуждавшихся в медицинской помощи.

В 1837 году, во время приезда в Курган цесаревича Александра, поэт В. А. Жуковский, находившийся в его свите, посетил дом Розенов.

По высочайшему повелению, объявленному военным министром 21 июня 1837 года, Андрей Евгеньевич был определён рядовым в Кавказский корпус. 6 сентября 1837 года он выехал из Кургана в действующую армию. 10 ноября 1837 года прибыл в Тифлис. Был зачислен в Мингрельский егерский полк (Белый Ключ), откуда в январе 1838 года переведён в 3-й линейный Кавказский батальон (Пятигорск). Ввиду болезненного состояния 14 января 1839 года уволен от военной службы рядовым с дозволением проживать под строгим надзором безвыездно на родине в Эстляндской губернии в имении брата близ Нарвы.

В 1855 году разрешено выехать к старшему сыну Евгению (род. 19 июня 1826 года) в Изюмский уезд Харьковской губернии, 11 апреля 1855 года освобожден от надзора с запрещением въезда в столицы. Розен устроил здесь сельскую школу, в которой сам преподавал, и на собственные средства открыл крестьянский банк. По амнистии 26 августа 1856 года восстановлен в прежних правах, после 1861 жил в имении Каменке Изюмского уезда и был два трехлетия мировым посредником.

Барон Андрей Евгеньевич фон Розен умер 19 апреля (1 мая) 1884 года в с. Окнино (укр. Вікнине) Изюмского уезда Харьковской губернии.

Мемуары

В 1869 году появился в Лейпциге немецкий перевод его «Записок» (хотя немецкий был родным языком Розена, но он отвык от него в Сибири и написал воспоминания по-русски), под заглавием: «Aus den Memoiren eines Russischen Dekabristen», в том же году переведённые на английский язык. Санкт-Петербургское издание 1870 г. запрещено цензурой. Русский оригинал в России при жизни автора был допущен только в извлечениях, напечатанных в «Отечественных Записках» за 1876 год, кн. 2—11, и «Биржевых Ведомостях» за 1869 г., № 269 и 274. Полное издание в России вышло в 1907 году под редакцией П. Е. Щёголева, в 1984 году записки Розена переизданы в Иркутске, в 2007 году — в Петербурге. Розен пишет в них о своём воспитании, первоначальной службе, последних годах царствования Александра I (о чём очень мало упоминали другие декабристы), тайных обществах, следствии и своей жизни до 1839 года.

С большим интересом встреченные людьми 1860-х годов (Некрасовым, Львом Толстым, Лесковым) и некоторыми сверстниками декабристов (Вяземским), «Записки» Розена вызвали, однако, критику со стороны других оставшихся в живых участников восстания.

Другие сочинения

С 1870 года он стал помещать статьи и воспоминания в «Русской Старине»:

• «Поправки к Запискам М. А. Бестужева» (т. II),
• «Стихотворения П. Бобрищева-Пушкина» (1871, т. III и 1873, т. IV),
• «Ник. Ник. Раевский» (1873 год, т. VII),
• «Елена Александровна Бестужева» (1874, т. IX),
• «Иван Александрович Анненков» (1878, т. XXII),
• «Декабрист», заметка (1881, т. XXX),
• «П. Фаленберг, рассказ из эпохи 1826 года» (1883, т. XXXVIII),
• «M. H. Муравьев и его участие в тайном обществе» (1883, т. XLI),
• «Декабристы на Кавказе» (1884, № 2),
• «П. И. Пестель» (1884, № 4).

Отдельно издан им «Очерк фамильной истории баронов фон Розен» (СПб., 1876). После его смерти появились: «Мнение об эстляндских делах» («Русский Архив», 1885, № 4) и «Очерк действий мирового посредника Харьковской губернии, Изюмского уезда, 2-го участка» («Русская Мысль», 1885, кн. 9).

Розен также составил собрание стихотворений А. И. Одоевского.

Галерея портретов

• Бестужев Н. Розен А.Е. с женой в камере в Петровской тюрьме.jpg

  Розен с женой в камере Петровской тюрьмы. Рисунок Н. Бестужева, 1830

• Досекин Декабрист барон А.Е.Розен.jpg

  Розен в Харькове в 1860-х годах.. Фотопортрет В. Досекина

Литература

• Бокова, В. М. Андрей Евгеньевич Розен, барон // Русские писатели 1800—1917, т. 5, М. 2007, с. 340—341.
• Мемуары декабристов. Северное общество, М.: Издательство МГУ, 1981, с.223
• «Вестник Европы» (1869, № 10)
• «Записки Якушкина» («Русский Архив», 1870, № 8—9)
• некролог в «Русской Старине» за 1884 г., № 6
• Дмитриев-Мамонов, «Декабристы в западной Сибири» («Чтения в Московском Обществе Истории и Древностей Российских», 1895, кн. 4).
• Розен, Андрей. Письма декабриста. М.: Дмитрий Буланин, 2008.
• Рудаков В. Е. Розен, Андрей Евгеньевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Розен, Андрей Евгеньевич] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)

Отрывок, характеризующий Розен, Андрей Евгеньевич

Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.