Сангели, Андрей Николаевич
Поделись знанием:
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
| Андрей Николаевич Сангели молд. Andrei Sangheli | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1 июля 1992 — 24 декабря 1996 | |||
| Президент: | Мирча Снегур Пётр Лучинский | ||
| Предшественник: | Валерий Муравский | ||
| Преемник: | Ион Чубук | ||
| |||
| 27 августа 1991 — 1 июля 1992 | |||
| Президент: | Мирча Снегур | ||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | Виталий Горинчой | ||
| Вероисповедание: | Православие | ||
| Рождение: | 20 июля 1944 (79 лет) коммуна Гринауцы, Единецкий уезд), Молдавская ССР, СССР | ||
| Партия: | Беспартийный | ||
| Образование: | высшее | ||
| Профессия: | инженер-агроном | ||
| Деятельность: | политика | ||
Андрей Николаевич Сангели (молд. Andrei Sangheli; род. 20 июля 1944, коммуна Гринауцы, Единецкий уезд, Молдавская ССР, СССР) — молдавский политик, премьер-министр Молдовы (1992-1997).
Биография
Андрей Сангели родился 20 июля 1944 года в селе Гринауцы Единецкого уезда МССР (сейчас Окницкий район Республики Молдова). По профессии инженер-агроном. Член КПСС с 1967 по 1991 год.. Член ЦК КПСС (1990—1991).
6 июня 1990 года Андрей Сангели назначается министром сельского хозяйства и пищевой промышленности Молдавской Советской Социалистической Республики до 27 августа 1991 года и остался на этой должности до 1 июля 1992 года в качестве министра сельского хозяйства и пищевой промышленности Республики Молдова
1 июля 1992 года президент Молдовы Мирча Снегур утвердил в должности премьер-министра Андрея Сангели. Назначение Андрея Сангели премьер-министром было одним из условий «Конвенции Ельцин-Снегур», что обеспечило формирование правительства «примирения». 5 апреля 1994 года вновь утвержден премьер-министром Молдовы.
Андрей Сангели — кандидат Аграрно-демократической партии Молдовы (АДПМ) на президентских выборах 1996 года. По их результатам, Сангели занял 4-е место с 9,47 % голосов избирателей.
24 декабря 1996 года правительство Андрея Сангели было отправлено в отставку. Андрей Сангели баллотировался в парламент Молдовы на выборах 1998 года по списку АДПМ, однако партия не преодолела избирательный барьер.
Кабинет Сангели-1
- Премьер-министр
- Андрей Сангели (1 июля 1992 - 5 апреля 1994)
- Первый вице-премьер-министр
- Николае Андронати (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Вице-премьер-министр
- Михай Кошкодан (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Вице-премьер-министр
- Валентин Кунев (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Вице-премьер-министр
- Николай Олейник (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Государственный министр
- Георгий Гусак (1 июля 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр иностранных дел
- Николай Цыу (1 июля 1992 - 28 октября 1993)
- Ион Ботнару (28 октября 1993 - 5 апреля 1994) (и. о.)
- Министр экономики
- Сергей Чертан (1 июля 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр торговли и материальных ресурсов
- Тудор Николае Слэнинэ (1 июля 1992 - 30 августа 1992)
- Министр финансов
- Константин Тампиза (1 июля 1992 - 4 августа 1992)
- Клавдия Мельник (4 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр сельского хозяйства и пищевой промышленности
- Виталий Горинчой (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр архитектуры и строительства
- Валерий Чеботарь (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр информатики, информации и телекоммуникаций
- Ион Касиан (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр коммунальных услуг и эксплуатации жилищного фонда
- Михай Северован (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр внешних экономических отношений
- Андрей Кептене (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр науки и образования
- Николае Мэткаш (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр молодёжи, спорта и туризма
- Пётр Аурел Сандулаки (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр культуры и культов
- Ион Унгуряну (1 июля 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр труда, социальной защиты и семьи
- Дмитрий Нидельку (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр здравоохранения
- Георгий Гидирим (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр юстиции
- Алексей Барбэнягрэ (1 июля 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр национальной безопасности
- Генерал Василий Калмой (1 июля 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр внутренных дел
- Генерал Константин Анточь (1 июля 1992 - 5 апреля 1994)
- Министр обороны
- Генерал Ион Косташ (1 июля 1992 - 29 июля 1992)
- Генерал Павел Крянгэ (29 июля 1992 - 5 апреля 1994)
- Генеральный директор государственного департамента по энергетическим ресурсам
- Валерий Икоников (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Генеральный директор государственного департамента по газификации
- Борис Карандюк (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Генеральный директор государственного департамента по печати, полиграфии и торговли книгами
- Аурел Скобиоалэ (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Генеральный директор государственного департамента по стандартам, метрологии и техническим наблюдениям
- Дмитрий Чимпоеш (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Генеральный директор государственного департамента по пограничного контроля
- Георгий Хиоарэ (30 августа 1992 - 5 апреля 1994)
- Генеральный директор государственного департамента языков
- Ион Думенюк (30 августа 1992 - 3 ноября 1992)
Кабинет Сангели-2
- Премьер-министр
- Андрей Сангели (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Вице-премьер-министр
- Валентин Кунев (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Вице-премьер-министр
- Ион Гуцу (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Вице-премьер-министр
- Валерий Булгарь (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Вице-премьер-министр, министр экономики
- Валериу Бобуцак (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Вице-премьер-министр
- Григорий Ожог (17 июня 1996 - 24 декабря 1996)
- Государственный министр
- Георгий Гусак (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр иностранных дел
- Михаил Попов (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр финансов
- Валерий Кицан (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр приватизации и администрирования государственной собственности
- Чеслав Чобану (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр промышленности
- Григорий Трибой (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр сельского хозяйства и пищевой промышленности
- Виталий Горинчой (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр коммуникаций и информатики
- Ион Касиан (5 апреля 1994 - 17 июня 1996)
- Министр транспорта и дорожного хозяйства
- Василий Иовв (5 апреля 1994 - 17 июня 1996)
- Министр образования
- Пётр Гаугаш (5 апреля 1994 - 24 января 1996)
- Министр культуры
- Михаил Чиботару (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр здравоохранения
- Тимофей Мошняга (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр труда, социальной защиты и семьи
- Дмитрий Нидельку (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр комунальных услуг и эксплуатации жилищного фонда
- Михаил Северован (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр по связям с Парламентом
- Виктор Пушкаш (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр обороны
- Павел Крянгэ (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр внутренних дел
- Константин Анточь (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр юстиции
- Василий Стурза (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
- Министр национальной безопасности
- Василий Калмой (5 апреля 1994 - 24 декабря 1996)
| Предшественник: Валерий Муравский |
Премьер-министр Молдавии 1 июля 1992 — 24 декабря 1996 |
Преемник: Ион Чубук |
| ||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Сангели, Андрей Николаевич"
Отрывок, характеризующий Сангели, Андрей Николаевич
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
